Анненково сердце

   Когда я приходил в гости к своей бабушке, меня всегда раздражал скрип половиц в её квартире. Да и весь дом был обветшалый, мрачный. Страшно было заходить. Этот дом до сих пор стоит на улице Строителей. Сейчас ему, конечно, придали некую прелесть новой краской, но в моей памяти он всплывает лишь в одном состоянии - с открытыми настежь дверьми подъездов, трещины на стенах, тёмные окна. Особенно, мне запомнился момент. Я переступал порог подъезда и меня настигал запах, тот что окутывает старые вещи. Старый «Москвич», старую шкатулку и вот - старый дом. Серый и затертый он выглядел, как последнее пристанище для одиноких стариков доживающих тут. Но моя бабушка была одной из немногих, кого навещали родственники, а особенно внук.
   Помню раньше, когда дедушка был жив, а бабушку не так сильно мучал артрит, мы всей семьей собирались у нас на воскресный обед или ужин. Отец варил на всех шурпу или плов в огромном казане, мама готовила закуски и салаты. А я активно помогал - раскладывал тарелки, салфетки и столовые приборы. Никак не мог запомнить, как нужно укладывать вилку. Зубчиками вверх или вниз.

- «Сынок, беги открывай дверь, встречай бабу с дедой», - говорила мне мама, когда слышала приезд своих родителей.

   Мама не обладала сверхслухом, но всегда точно знала, когда приезжают наши постоянные гости. Дело в том, что дедушка ездил на оранжевом «Москвиче 412» и в последние годы, не мог уделять машине должного внимания. Видимо поэтому рокот мотора периодически прерывался выстрелом из глушителя. На наше беспокойство, дед всегда отвечал: - «Ну едет же!». Так «Москвич» и ездил, пока его заводили.
После длительных и грустных событий, я повзрослел и теперь старался забегать к бабуле на обед каждый четверг, после уроков. Ведь каждый четверг был менее напряженным, чем любой другой день в моей школе. Но приходя в гости… Ох, этот скрип! Только я намечу безопасный и тихий маршрут, как коварный скрип заставал меня врасплох.
Благо, что в моё школьное время нам давали полезную информацию, которая пригодится в жизни.
   И так, на уроках труда я обогатился книгой «Устройство полов из паркета» и решимостью устранить злосчастный скрип. ;Бабуля мне всегда была рада, пусть я и задумал вскрыть её паркет. В общем и целом, она согласилась. Отдала мне целую спальню под эксперимент, а сама собралась в аптеку, чтобы не мешать. И вот, в очередной четверг я стою на четвереньках и дергаю одну за другой дощечку. Всё прохудилось, рассохлось и мне не составило труда выдергивать дощечки вместе с гвоздями. Времени было достаточно, ведь аптека находилась далеко, а бабушка ходила неуверенно. Начать решил с угла, как завещали авторы книги. И думал я, что всё идёт по плану, как вдруг под очередной дощечкой я обнаружил предмет. Небольших размеров, квадратная, примерно, десять на десять сантиметров. Вот такая коробочка лежала под полом в спальне. И судя по скопившейся на ней слою пыли, точнее грязи, лежала она здесь долгие годы. Немного поразмыслив «откуда», «что это» и «как это» я медленно поднялся и пошел за тряпкой. Когда последний раз меняли здесь полы? Может до бабушки тут кто-то жил ещё? Вариантов происхождения шкатулки было масса. От невероятных – шкатулка проклята и трогать её нельзя. До вполне разумных. Только каких разумных? Мне в голову лезли только безумные мысли или такие – «Ничего не понимаю…».
   А я уже снова над своей находкой, шустро её протираю. И в моих руках оказалась обычная шкатулка. Вроде самодельная, из темного дерева. Без надписей, замка нет. Можно её легко открыть, но страшно. И страшно интересно, что же там! А вдруг, там небольшой клад или какие-то старые приборы, часы, медали или что там ещё можно найти в таких шкатулках под паркетом старой квартиры. Шкатулку кручу туда-сюда, в надежде, что она сама откроется, случайно. Но этого не происходит. Бабушка ушла на долго, а любопытство уже давно перевесило воспитание. Ладно - сам себя уговорил. Открываю.
   Да, если это самоделка, то добротная. Столько времени пролежав без внимания, крышка распахнулась не скрипя, что необычно для старых вещей. Но свойственный запах старости сохранился. Внутри все обклеено синим синтетическим бархатом. А на дне лежит, не то что я ожидал увидеть. Свернутые вдвое конверты писем, обвязанные синей ленточкой, несколько фотографий и разбитые наручные часы. На фото молодой парень в военной форме. И лицо кажется знакомым. Я подскочил и быстро направился в зал. Под сервантом бабуля держала альбом. И в нём хоть и немного, но были фотографии деда с фронта. Вот он! Запах старости в нём был отчетлив, а картонные листы держали по периметру фотокарточки. Снимки были разные. Многих людей запечатленных на них я просто не знал. Кто-то был моим родственником, кто-то нет. И я вглядывался в каждое лицо. Фотографии порой пугали своей нечеткостью и желтизной. Но среди них я нашел одно общее фото. На нём были два солдата, один стоял по стойке смирно отдавая честь, а второй облокотился на его плечо. Видно фото было не формальным и оба парня задорно улыбались. Деда я узнал сразу – он отдавал честь, а рядом с ним был тот самый незнакомец на фото из шкатулки.
   Уже не знаю, что и думать. Это брат, это друг. Может он передал фото и письма с моим дедом, а тот и забыл. Не знаю… Стоп! Точно! Письма!
   Я побежал обратно в спальню за ответами.
   Было ровно двенадцать конвертов, в каждом по листочку. В первом конверте красивым, каллиграфическим почерком было написано две строчки. Начало на украинском языке - «З першим днем травня!», а в конце – «Люблю тебя, моё анненково сердце». Всё, больше ничего. И я начал проверять каждый конверт. Бережно вынимая серый лист бумаги из девятого конверта меня встревожил телефонный звонок. Он будто меня разбудил, одернул. Я оглянулся понимая, что сижу в полумраке. Так увлёкшись процессом расследования, я не заметил пролетевших часов. Но звонок продолжал настойчиво меня вызванивать. Я медленно встал, ноги страшно затекли и побрел в коридор к телефонной трубке. Включая кругом свет. Звонила мама, её голос был взволнован.

- Коленька, почему ты до сих пор не дома?... Что, опять?... И что ты делал?... Паркет? Ты сам?... Я поняла, поняла, просто сиди на месте, я скоро за тобой приду… Нет, хорошо, бегом домой, я тебя жду… Только закрой за собой квартиру… Нет.. Она, она… *Глубокий выдох* просто приходи пожалуйста, Коленька… Я тебе всё объясню… Всё хорошо, скорее домой… *Короткие гудки*

   На меня никогда не кричали, не били, но по голосу мамы я понял, что если бы правила нашей семьи сложились иначе, то я бы получил хорошего ремня. Последний раз мама так переживала, когда бабушку ударил инсульт пол года назад. Слегка взбудораженный я постарался, как можно скорее вернуть всё в первозданный вид. Было жаль снова прятать шкатулку, но теперь я знал где она находится. Чуть прибивая ладонью паркетные доски, гвозди вставали на своё законное место. Через пять минут усилий всё выглядело как прежде. И в скором темпе я направился домой. Но дома никого не было. Меня забрали соседи, как позже оказалось – их об этом попросила мама.
   Бабушка умерла в больнице, мама до последнего была с ней. Мне позже рассказали, что бабулю опять настиг инсульт по дороге из аптеки. В тот самый день, когда я нашел шкатулку. После такого я долго винил себя в случившемся, но мама меня успокаивала. Из-за потрясения я и забыл о той шкатулке, пока не поступил в институт и мне не предложили переехать жить одному, в бабушкину квартиру. Мы начали делать ремонт, вскрыли пол, а там она. Тогда мне и рассказали нашу семейную тайну. Но всё оказалось таким простым, но всё же поразительным.
   На фото был мой настоящий дедушка. Он писал своей беременной жене письма, таким образом отмечался - живой. Поздравлял её с первым днём месяца и называл «моё анненково сердце». Дед был родом с Украины, а вот любовь свою встретил в селе Анненково.
   Дед погиб на своей малой родине, там же и остался в братской могиле. Спустя несколько лет после войны, в село Анненково приехал Николай – боевой друг и товарищ моего деда. Он знал о семье своего друга и решил помочь матери одиночке. В итоге мою маму он воспитал, как свою дочь. А как у них было с бабушкой я не знаю, и никто мне не рассказывал. Но помню я его, как родного деда, который катал меня на своём оранжевом «Москвиче 412» и забирал на рыбалку ранним утром. Меня назвали в его честь. Достойный был человек. Жаль, что эту тайну хранила какая-то шкатулка. И мало кто об этом знает. Порой так странно и витиевато закручивается жизнь.
   А мне уже пятьдесят лет, а я всё так же, как ребёнок плачу, вспоминая эту историю.