Часть 2. Глава 2. В лагере

 ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 2. "Я - В ПЛЕНУ!"

Глава 2.2. В лагере.

       В плену я пробыл всего сорок пять дней и писать об этом пребывании почти нечего. Голодовка, палка и плеть, масса умирающих ежедневно, обычное дело для пленных во всех фашистских лагерях.

Вместе со многими другими военнопленными я попал в город Оршу (Ст.Червино). Там было два небольших лагеря недалеко друг от друга. Мы заняли пустовавшие бараки и было просторно.
Попытаюсь описать это место.

Кругом лагеря обнесена загородь из колючей проволоки высотой в два метра. Далее через пять метров - такая же, а между этими двумя рядами обычные проволочные заграждения. По углам лагеря стоят вышки, где сидят с пулемётами по два немца на каждой. По земле от угла до половины лагеря ходят патрули снаружи лагеря. Внутри лагеря патрули ходят только по ночам между бараками. Такова была охрана лагеря.

Состав пленных здесь был уже иной, многие находились в плену более года, исхудалые, обессиленные, оборванные, свыкшиеся со своим рабским положением и не мечтавшие о побеге.

С нашим прибытием положение несколько изменилось.

Через три дня трое убежали, хотя я знал, что цель их побега не в партизанские отряды или попытка перейти фронт, а домой на Украину, где у организатора побега брат был бургомистром волости. Комендант лагеря объявил, что впредь за каждого убежавшего будут расстреливать двенадцать пленных.

Нога моя стала заживать, и я решил готовиться к побегу. Необходимо подобрать товарища, узнать местность, где леса, в каком направлении, есть ли партизаны. А где узнать?

Однажды я лежал и грелся на солнце недалеко от проволочного заграждения, в это время старик белорус, пасший немецких коров, подогнал их близко к проволочному заграждению. Немцев рядом не было, и я решил спросить старика кое о чем:

«Дедушка! - негромко молвил я, - как вы живете? Обижают немцы?»

«Немцы для того и прибыли к нам, чтобы обижать, все брать и ничего нам не давать», - угрюмо ответил старик.

«Дедушка, а далеко отсюда леса?»

«Лес? Вон видишь, всего километр отсюда.  И так он и пойдет всё на юг вплоть до брянских лесов.»

«А партизаны есть, дедушка, в лесах?»

«Есть, куда они девались.»

С вышки крикнул что-то немец, и старик погнал свое стадо прочь от лагеря. Вот все, что мне удалось узнать.

Теперь дело осталось за подбором товарища к побегу. Это тоже было нелегкое дело, шпионов и предателей было немало среди пленных. Большинство разуверилось в победе Красной Армии, ибо тогда было в самом разгаре летнее наступление немцев на Сталинград. Это немцы усиленно и приукрашено объявляли пленным. Большинство лагерных узников  показались мне людьми уже измученными, безвольными, с тупой покорностью к своему рабскому положению.
Лежа внизу на нарах в темную ночь, я слушаю, как вздыхая, кто-нибудь заговорит:

«Погибнем все как мухи! Сами немцы говорят, что нам жизни только до зимы, а там все сами подохнем!»

«Бежать надо», - пробую я вставить свое замечание.

« Эх, куда мы побежим, все равно поймают и расстреляют.»

Были и подозрительные типы. 
Помню одного, фамилия его была Михайлов, родом, как он говорил из Москвы. Выдавал себя за писателя и поэта. Небольшого роста, корявое лицо, глаза «мороженные», тусклые. В плену с сентября 1941 года, то есть уже «перезимовавший». Меня он звал «сибиряк» дядя Саша, таково было мое имя в плену.

«Дядя Саша, - говорит иногда он вечером, лежа на нарах, - чего бы тебе хотелось теперь?»

«Хотелось бы мне, - говорю я, - в родную уральскую тайгу. Посмотреть еще раз ее дикую суровую природу. Походить с ружьем по необъятным лесам.»

«Эх ты, лесной человек. Мне бы в Москву попасть. Занялся бы я спекуляцией на «хитром рынке». Вот где жизнь, дядя Саша. Купишь, перепродашь, смотришь, в день рублей триста и «наживешь». 
А жена торговала у меня летом в киоске морсом, пивом. Недольет в каждую кружку пива или морса, пена поднимется как бы сполна, и знаешь, в день составлялось рублей 500-600. Вот, когда мы жили! Пили, ели, что хотели.»

«Ну как же ты, советский писатель, занимался таким делом?»

« А ничего, одно другому не мешало. Знаешь, дядя Саша, я ведь и здесь пробовал писать стихи.»

« Что же, о чем ты писал?»

«Написал я хвалебную оду Гитлеру: «Тебя родил двадцатый век…» и так далее и тому подобное. Восхвалял. Думал, немцы учтут и паек прибавят.»

«Ну и как прибавили?»

«Ага. Отсидел в гестапо пять недель.  Сначала сочли, что я чего-то оскорбительное написал, потом разобрались, отпустили.  Еще дали четыре килограмма колбасы, две булки хлеба за то, что безвинно сидел!»

«Экий «слизняк» и «сволочь,-  думал я, - ведь жил же в Советском Союзе и никак нельзя было увидеть, что человек такая гадина.»

Впоследствии, будучи уже партизаном, мне пришлось однажды читать немецкую газету, издававшуюся для белорусского населения. В газете был помещен пасквиль, по поводу введения ношения погонов в Красной Армии. Статья была за подписью «Михайлов».

«Все же выслужился, сволочь», - подумал я, - эх, попался бы ты ко мне теперь, прописал я бы тебе «оду»!»

Однажды в группе пленных развернулись оживленные прения по поводу событий на фронте. Часть пленных доказывали неизбежное поражение Советского Союза в войне. Один высоченный детина доказывал, что немцы всё равно победят. «Уж мы тогда расправимся с коммунистами,- смаковал он,- за всё, за всех им отплатим».
«Я же до революции имел 70 лошадей, жил в Симбирской губернии. Все пришлось бросить и самому бежать в Сибирь, иначе раскулачили бы и сослали меня, честного труженика! А теперь мы снова заживем, Бог даст, а уж куманьков их со всей породой вырежем». Лицо его было жадно и свирепо.

«Дурак ты, сволочь и предатель!» – раздался твердый голос.

Я посмотрел, кто это говорил.  Пожилой пленный, лет сорок, плотного сложения, широкий «маковкой» нос,  глубокие серые глаза и тонкая, как у молодого, талия.

«Ты что лаешься! Ты сам, наверное, коммунист. Вот я скажу немцам, заноешь тогда.»

« Дурак ты потому, - говорил незнакомец, - что поверил немцам.  Да разве можно победить Россию! Когда это бывало в истории!
 А сволочь ты, потому, что при советской власти ты замаскировался и скрывался где-то. Да и вредил нам, без сомнения.  А вот теперь ты стал ещё и предателем. Ждешь ты чего-то хорошего от немцев, да ты сам подохнешь здесь от голода, а, погоди, придет Красная Армия, мы тебя сами повесим!»

Еще несколько негодующих голосов раздались в адрес предателя и он, смутившись, побрел в свой барак.

С незнакомцем, так бесстрашно выступившим против изменника, я решил познакомиться и стал искать встречи с ним. Случай скоро представился.