Часть 2. Глава 2. Побег

 ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 2. "Я - В ПЛЕНУ!"

Глава 2.3. Побег.


        Как-то, бродя по лагерю, я увидел моего незнакомца, он сидел на сваленном дереве и рубил топором сучья для печки. Я подошел и сел с ним рядом. У меня еще был табак – выменял на часы. Табак считался у нас как самая невероятная драгоценность. Завернул  я цигарку и предложил ему закурить. Глаза его прямо таки блеснули от удовольствия. Блаженно затянувшись табачным дымом, мы осторожно начали разговор.

Звали его Козлов Михаил Петрович. Житель Курганской области. В нашей ЗУ  под Ржевом он был старшим телефонистом при штабе. Участвовал в зимнем наступлении и перенёс окружение. Мы оказались «земляками-уральцами» и это нас сблизило.
« Если бы нашелся товарищ, то я бы убежал из лагеря, - говорил Козлов, - все равно здесь погибнем ни за что.»
«Я тоже ищу товарища», - промолвил я.

Мы быстро сговорились.

« Теперь, - говорю я, - давай готовиться к побегу.»
-«Что ж мне готовиться? У меня все готово.»
«А обувь есть?»
«Ничего нет, я босой.»
«Ну, вот видишь, и я босой. Значит, нам с тобой надо достать мешок и из него сшить обутки. Ведь придется бежать ночью лесами, болотами и босые ноги быстро испортим.
Во-вторых, надо иметь какие-либо ножи, спички.
И, в-третьих, надо дождаться наиболее темной ночи. Хорошо бы сильный дождь, тогда немецкие часовые будут стоять где-либо под навесом, не будут ходить возле проволоки. Куда же ты думаешь бежать?» - спросил я Козлова.

« А я прямо не знаю, бежать, только бы куда-нибудь, мне все равно.»

« Э, брат, так нельзя, надо заранее иметь план и направление. Я думаю так, если мы где-либо встретим партизан, то будем проситься, чтобы нас приняли, и мы останемся с ними. Если же никаких партизан здесь нет, то пойдем к фронту левее Витебска в район Великих Лук, там места лесные, и мы с тобой попытаемся перейти фронт. Согласен?»

«Я на все согласен, лишь бы вырваться из рук этих гадов.»

Вскоре мы добыли мешок за две пайки хлеба и сшили себе обутки. Достали спичек и ножи и стали ждать темной ночки.

Не решен был вопрос, как перебраться через проволочное заграждение. Я предложил подыскать доску и положить ее сразу на четвертый ряд высокого заграждения, а потом по ней перескочить за первый ряд проволоки, перетащить доску и положить ее на короткие колья и перейти ко второму ряду проволочного забора. Козлов предлагал просто пролезть низом через проволочное заграждение.

Так по-настоящему и не решили.

Ночь на 8 сентября 1942 года выбрана нами для побега. С вечера полил сильный дождь, сверкала молния, гремел гром, стало так темно, что буквально не видно ничего рядом с собой. В бараке все уже спят, одиннадцать часов ночи. Я сижу в полной темноте внизу на нарах, поджидая Козлова. Все у меня уже готово. Неслышно в двери вошел Козлов, нащупал меня в темноте и положил руку на мое плечо. Мы вышли из барака, дождь по-прежнему льёт, как из ведра, темень ужасная. Подошли к проволочному заграждению…

Слышно как усиленно бьется сердце в груди. Сейчас! Или смерть, или свобода…

Я поднимаю нижнюю проволоку, и мой товарищ лезет в образовавшуюся дыру. Все тихо, патруль, по-видимому, где-то укрылся от дождя. Козлов запутался в проволоке между высокими рядами, шинель трещит, слышу озлобленную ругань, снова треск шинели, звон проволоки.

«Эх, услышат немцы», думаю я.
Вдруг все стало тихо- тихо. Где Козлов? Прополз ли он? Ничего не видно и не слышно.

Теперь моя очередь.
Я поднимаю нижний ряд проволоки, готовясь пролезть по следам моего предшественника.

Вдруг громкие немецкие голоса раздаются в углу проволочного заграждения нашего лагеря.
Яркий свет двух карманных фонарей направлен в мою сторону! Немецкий патруль движется прямо на меня, но пока ещё не ближе, чем 200 метров! Положение становится критическим!
Пролезть обычным путем я теперь не успею!

И я решился на отчаянный шаг.
Сразу закинул ногу на четвертый ряд проволоки, подпрыгнул, ухватился рукой за вершину столба и в одно мгновение перекинулся через проволочный забор первого ряда. Встал ногами на короткие колья.  Два, три шага по коротким кольям, проваливаюсь между ними! Вскакиваю, шинель, штаны летят в клочья, из разорванных рук льется кровь…

Ничего не чувствую, никакой боли, в голове одна мысль: «Смерть или свобода». Вот я добрался до второго ряда проволочного забора, закинул ногу на четвертый ряд, ухватился за вершину столбика…
Как ветром перекинуло меня на другую сторону. В ладонь и пальцы правой руки глубоко впились колючки проволоки…
Ох! Всей тяжестью своею я повис рукой на проволоке, не доставая ногами земли.
Дергаю руку, слышу как хрустит рвущееся мясо на руке и пальцах, но боли почти не чувствую, все тело горит в каком-то внутреннем огне.
Скорее!
Наконец оторвался и кинулся прочь от заграждения в темное поле!

Все это показалось мне вечностью, а на самом деле я потратил всего несколько секунд.

Метрах в тридцати от заграждения из темноты поднялся Козлов, обрадовано зашептал: «Как я напугался, когда патруль пошел на тебя, думал, останешься ты там, куда я пойду один? Молодец, очень ты быстро перехватил».

Мы взялись за руки, и пошли по направлению к лесу. Дождь шел, не переставая, лужи воды повсюду под ногами. Кровь течет из рук, смешивается с водой, течет и на руку товарища, перевязывать нет времени.

«Свобода, свобода!», - все поет в нашем сознании.  Спотыкаясь, падая в ямы, в окопы, мы все же не сбились с пути и добрались до опушки леса в полутора километрах от лагеря. Повернули вправо по опушке леса, отошли еще около километра.  Ужасно темно, плохо ориентироваться...

И мы решили переждать до рассвета. Забрались под густую ель, сели плотно друг к другу, я снял свою огромную шинель, накинул ее сверху на обоих. Стало тепло, и мы оба задремали.

Когда я открыл глаза, дождя уже не было, небо прояснилось, на востоке уже загоралась заря. Я разбудил товарища.
« Ну, вставай, Михаил Петрович, пошли дальше.»

Теперь, по заре, мы свободно ориентировались и лесной просекой пошли на юг. Прошли километра два, лес кончился, впереди чистое поле. Где начнется следующий лес, мы не знали и пошли полем на юг…