Часть 2. Глава 3. Первая встреча с партизанами

 Глава 3. Первая встреча с партизанами.

3.1. НАШИ МЫТАРСТВА В ПОИСКАХ ПАРТИЗАН.

... Начинало светать. Вскоре подошли к деревне, наткнулись на картофельное поле. Сняли свои мешки и принялись копать картошку. Быстро наполнили походные сумы и двинулись дальше. Деревня была расположена поперек нашего пути, пересечь ее мы боялись, а вдруг немцы в деревне... или полиция. Деревня оказалась очень большая, шли не менее двух километров, и конца всё не видно было. Речка круто повернула на юг поперек деревни, берега ее довольно густо были покрыты кустарником, и мы решили перейти деревню этой урёмой. За деревней видны были снова чистые поля, но километра за полтора вдали синел еловый лес, и мы направились туда.

В поле мы наткнулись на молотильный сарай, в нем мигали фонари, стучали цепи, шла молотьба вручную. Возле дверей сарая на обрубке дерева сидел древний старик, курил трубочку. Огромная седая борода его спускалась до пояса, большие жилистые руки, сутулые широкие плечи, умные хитрые глаза. Крепкий еще старик.

Белорусские старики в (отличие от наших сибиряков) очень разговорчивы.  Они вежливы, очень хитры и смышлёны. Мы сели рядом на бревно, старик предложил махорки. С удовольствием закурили и разговорились. Старик не спрашивал, кто мы, откуда и куда, он все понимал.

«Дедушка, есть у вас тут немцы?»

«Нет их здесь. Немцы только в Червино.»

«А сколько отсюда до Червина?»

«До Червина, да вёрст двенадцать будет.»

(«Значит, - подумали мы,-  прошли мы уже четырнадцать километров!»)

«И далеко до того леса, дедушка?»

«Нет, вон видите! Так он и пойдет всё на юг лентой.  До Шклова и дальше до Могилева, и до брянских лесов.»

«Как вам живется, дедушка, при немца?»

«Ох, и не говори, сынок. Все берут, грабят. Видишь, ночью молотим? Заставляют везти сдавать хлеб по 25 пудов с гектара!»

«Ну и как, повезёте сдавать?»

Старик хитро улыбнулся.

«Да  везли один раз. Дорогой напали партизаны, завернули нас в лес, ехали, ехали, а потом приказали копать яму. Сложили в яму наши мешки с хлебом, заровняли землей и говорят: «Вот, старики, придёт зима, или мы, или вы воспользуетесь этим хлебом, а немцам - «фигу». Вот  и сегодня  собираемся везти... Да вряд ли довезём,  опять получится то же самое...»

И старик хитро сощурил глаза, чуть улыбнувшись себе в бороду.

«Не найти ведь нам теперь, где  хлеб и закопали - ночью же дело было. А молодежь нашу немцы многих забрали и угнали в Германию. Меня бургомистр наш тоже мобилизовал было волость сторожить, да скоро прогнали обратно.»

«А почему тебя прогнали, дедушка, из сторожей - то?»

«Да так, неприятное слово сказал немецкому офицеру одному, ну и прогнали. Дело-то было так.

- Сижу я на крылечке волости... караулю, значит. В волость много всякого народу гонят, бывает и ночью.
Уборной - то нет, ну и навалили кругом всей хаты этой, волости. Вонь такая, что нос зажимать. Бургомистр мне не раз говорил: «ты бы хоть навел порядок, пройти нельзя, воняет, стыдно будет перед немцами за такое свинство», а я сижу себе, хоть бы что, привык.

Приехал однажды немецкий офицер, увидел наше «благоустройство», сморщился, аж позеленел от злости и кричит на меня:

-Лус швайн, старый человек а порядка у вас нет!

- Так точно, ваше благородие, - говорю я, - нет у нас порядка, если бы порядок -то у нас был, так мы бы теперь у вас в Берлине «испражнялись».

- Немец, хорошо, что не всё понял, что я сказал... Ну а бургомистр после этого прогнал меня, говорит, с тобой беды наживешь.»

Старик дал нам пол - булки хлеба, горсть махорки, мы поблагодарили и зашагали к синеющей невдалеке опушке леса.

Недалеко от этой лесной опушки на лугах паслись стреноженные кони. Позванивали на разные голоса колокольца, подвешенные на шеи лошадей. Дымились костры, возле них сидели ребятишки, пасшие коней и, не замечая нас, о чем-то оживленно разговаривали. Эта мирная картина напоминала нам наше детство, «ночное», как любил я когда-то сидеть ночью у костра, слушать интересные рассказы о ведьмах, леших ("шишигах" – по - уральски), русалках. Слушать, как крякают утки в камышах…

«А теперь мы, -думал я, - люди «без рода, без племени», вне закона, окружены  врагами. И единственное наше желание - приобрести возможность снова начать борьбу с коварным врагом, который топчет нашу родную землю!»

Вскоре мы вошли в лес. Уже совершенно рассвело. Солнце золотило верхушки деревьев. Тихо кругом, ничто не шелохнёт, птицы поют на разные голоса, воздух чист, наполнен лесным ароматом. Как хорошо бы сейчас лечь у дерева отдохнуть, сварить и поесть горячей картошки, но надо идти - мы еще не отошли и пятнадцати километров от страшного лагеря.

Лес длинной лентой уходит далеко на юг с поворотами, зигзагами, с перерывами.  Видны отдельные деревушки, хутора. Их нам приходится обходить, делая большие зигзаги опушкой леса. Иначе нельзя, кто знает, на что в деревне или в хуторе можно наткнуться? На немцев или полицейских?

Отошли еще километров пять.  Мой товарищ не утерпел и обратился ко мне с предложением отдохнуть и сварить свежей картошки, я согласился. Углубились подальше в лес, нашли яму с хорошей водой, зачерпнули котелки, развели в густой заросли леса огонь и сварили картошку.
Никогда в жизни мы, наверное, не ели с таким аппетитом горячую рассыпчатую картошку! Три раза наполняли котелки новой картошкой и все съели. А потом покурили и оба мгновенно уснули.

Проснулись мы уже в самый полдень, стояла тихая теплая погода. Козлов потянулся, лежа на спине посмотрел в синее небо, улыбнулся самой счастливой улыбкой и промолвил, обращаясь ко мне:

«Как хорошо - то, Александр Кузьмич! Снова мы на свободе, нет теперь над нами никакой палки. Вот так лежал бы я без конца, прямо до самой смерти, в небо глядел. Эх, как хорошо в лесу, и главное – мы свободные люди, и никому сейчас, никому не подчиняемся!»

«Да, Михаил Петрович! Мы с тобой освободили себя от немецкого плена.  Но ведь это не всё, мы находимся на оккупированной территории, окружены коварным и жестоким врагом. Наши братья на фронте гибнут во имя спасения нашей Родины, а мы с тобой ещё пока никакой пользы Родине не даём. Наша задача - найти партизан, присоединиться к ним и драться с фашистами, мстить проклятым немцам за слезы, кровь и разорение нашего народа, в этом теперь наша задача.»

И тут я рассказал Козлову правду о себе: кто я и мое настоящее имя и фамилию. Мой товарищ сначала как-то недоверчиво посмотрел на меня и сказал:
«Ну вот, и зовут тебя не так, как ты говорил в лагере, и черт знает, кто ты такой...»

Я рассмеялся.

«Брось, Михаил Петрович, я не провокатор, ты сам пойми, нельзя было иначе, не мог ведь я довериться, не узнавши тебя.

Вообще, Михаил Петрович, давай будем осторожны, не доверять и населению. Знаешь, предателей и шпионов немцы имеют немало среди населения.»

Козлов успокоился.

«А...,  ну что же, мне ведь все равно как звать тебя. Звал Александром, теперь буду звать Михаилом. И я Михаил, мы с тобой, значит «тезки».»

Покурили, поговорили и снова двинулись дальше лесом.

К вечеру мы подошли к какой-то довольно большой деревне влево от нас за небольшой речкой. Впереди нас лес кончался, и на опушке виднелась какая-то большая кирпичная постройка. Чтобы добраться до следующего леса, надо было пересечь довольно большое поле, в котором население жало вручную ячмень и овес. Выйдя на опушку, стали наблюдать за деревней.

По улице ходили какие-то люди.

Но кто такие? Разобрать трудно. Вдруг мое внимание привлек человек, сидящий на завалинке хаты. Приглядевшись внимательно, мне показалось, что человек одет в немецкий, мышиного цвета, мундир.

«Козлов, смотри хорошенько, ведь это немец.»

Козлов посмотрел:

«Да, похоже, что немец. Здоровый человек не будет в такой день сидеть на завалинке, когда «страда» и люди все на поле.»

Ждать ночи, чтобы перейти поле, нам сильно не хотелось. Недалеко от нас в конце деревни проходил глубокий овраг, который кончался в середине поля.

Решили пробраться оврагом. Это было очень неосторожно с нашей стороны. Но мы тогда еще не осознавали всей опасности.

Оврагом прошли благополучно

Но когда вышли на чистое поле, нас увидели все, кто жали там. Прекратили работу и удивленно смотрели на нас, никто не сказал нам ни слова, но по лицам женщин, по их страху в глазах мы понимали, что в деревне немцы и они могут заметить нас!

Мы кинулись бегом к лесу. Недаром партизаны пели песню «что лес роднее дома стал». Как мы спешили к спасительному лесу и, добежавши, юркнули в глухую лесную чащу.

«Попробуй теперь нас найти»!