Докладываю - нарушений не обнаружено

                РАДИСТАМ-КОЛЛЕГАМ  ПОСВЯЩАЕТСЯ

     - Подъем! Личному составу подъем!

     Ну, вот и славно. Еще одна ночь прошла. Как говорится, всё ближе  к ДМБ твоему.  В части подъем осуществлялся в семь часов утра, а не в шесть, как в учебке. Выспаться время хватало, особенно в летнее время, когда в окна кубрика вовсю светит солнце, а ты еще в кровати. Значит, быстро встаем, приводим себя в порядок, и прямиком в столовую.
 
    Утренней зарядки, как таковой, никогда не было. Кому надо, вставали пораньше, до подъема, и тихонько занимались на спортплощадке, что перед окнами казармы. Были такие спортивные ребята у нас, да я и сам несколько раз порывался вести здоровый образ жизни, правда, ненадолго. Запал быстро кончался.

      Тягать штангу и гирю мне, вроде как, “по штату не положено”, радист как-никак, а радисту, еще в учебке нам трындели, не моги, мол, тяжелее своего … тьфу-тьфу, семи кило поднимать. Руку, мол, сорвешь, и передача на ключе ни к черту будет. Как-никак, ты же будешь считаться “белой костью” на флоте. Правда, передача на ключе у меня и без гири со штангой не, ахти, какая была, ну да ладно, это в нашей службе контрольной, не самое главное.

         Не проходит и десяти минут, как по громкой связи звучит другая команда:

      - Личному составу приготовиться для перехода на камбуз!

        А следом летит и вторая:

      - Личному составу построиться для перехода на камбуз!

        Вот эту команду любят все обитатели этого здания, что красиво расположилось на горочке, у Северного пирса. Да, да, в поселке Заветы Ильича, что в народе до сих пор “колхозом” кличут.

         По-быстрому изобразили строй, и скоренько в деревянное здание, что повыше, стояло. Там нас уже ждала наша кормилица и поилица, дородная женщина лет пятидесяти, а может и шестидесяти даже, по имени Анна Михайловна. Жила она в Сортировке, совсем не близко от части, но, по-видимому, ближе работы не нашлось ей по душе, коль в такую даль каждый день ездила.

     Хотя “принаглела” с годами наша Михаловна, годком себя возомнила. Утром, когда она прибежит на камбуз, там дежурный, уже добрую половину ее работы, сделает. Вечером, та же история. Ужин приготовит, а на раздаче всё тот же дежурный, ей, видите ли, на автобус с Меньшиково надо успеть, а то следующего долго не будет.

       Да нам то что, если командование части это устраивало, нас, тем более, лишь бы голодным не остаться.

       Недавно у меня по телефону спрашивает Алик Конкс, служивший в одно время со мной, лейтенантом-трехгодичником, помню ли я убранство нашей тогдашней столовой?

        -Да чего там помнить. Зал, с десятком общепитовских столов на четверых, два окна в стене, большое – раздаточное, поменьше – для посуды грязной. На полу, правда, достопримечательность – паркет, вымазанный какой-то красной мастикой и “до ума” никак не доведенный, хотя  огромный агрегат для натирки? всегда в углу зала стоял.

      - А что, березки на стенах, ты совсем не помнишь, разве?

      И ведь точно, оказывается, за прошедших полвека, и я могу кой-чего забыть. Действительно, стены столовой, одно время, украшали молодые березки. Не знаю, кто был автором и исполнителем этого шедевра, но тонкие стволы этих березок, с одной стороны были стесаны и прибиты к стенам, а зеленые листья из бумаги на них, дополняли сей есенинский пейзаж. 
   
       Часть наша, сугубо технической, была. Все строевые занятия, смотры, приемы с оружием, утренние зарядки и вечерние прогулки с песнями, остались в нашей памяти, только от первых месяцев службы на острове Русском, в школе связи. Если по честному, будто бы дурной сон в очередной раз приснился

      Никаких намеков на притеснение молодых матросов, ущемления их прав и достоинства, в нашей части не существовало. Но всё же определенные правила были. И одно из них, чуть ли не единственное,- молодой никогда не должен лезть к раздаточному окну, вперед старослужащих. Такой порядок был заведен до нас, и мы его старались поддерживать. Не “борзей”, стань в хвост очереди, придет время, и ты будешь стоять на моем месте.

    Там, у раздаточного окна, получим от нашей поварихи, Михайловны, в чашке алюминиевой, комок слипшейся перловки, реже, что-нибудь другое. В зале, на столах, что на четверых человек, на тарелках кусочки хлеба, разрезанные по диагонали, четыре кусочка масла, двенадцать кусочков сахара, четыре пустых, эмалированных кружки зеленого цвета и чайник с бурдой, гордо именуемой “кофеём”. По-видимому, это был тот, советский, ячменный напиток, с добавлением цикория. Несколько баночек сгущенки в бачок при приготовлении, делает этот напиток вполне сносным к употреблению. А три кусочка сахара в кружку вдобавок, то вообще отлично.

     Шел второй год моей службы. По-моему твердому убеждению, это год, самый продуктивный из трех, что нам предстояло отслужить. Ну, посудите сами. Если в первые полгода из нас в учебных отрядах гражданскую дурь выбивали, попутно учили азам будущей военной специальности. То следующие полгода, нас, зашуганных, вчерашних курсантов, более опытные ребята, не обязательно старшины, старались, как можно быстрее, поставить на самостоятельное несение вахты. Заинтересованность ребят очевидна, у них, родимых, появится возможность  реже на вахты ходить.

     Полгода, срок, конечно, большой, обычно, за глаза, хватало 2-3-х месяцев, а остальное время, чтобы ты почувствовал, какую-никакую, уверенность. Вот и год пролетит незаметно. Хотя я умудрился за первый год не только на вахту самостоятельную сесть, но и в краткосрочный отпуск на родину съездить.

    Раз второй год самый продуктивный, значит из столовой, дорогой товарищ, бегом в радиорубку, заждался тебя товарищ твой, что вахту тебе хочет передать. Только и успеешь сигарету с ребятами в курилке выкурить.

    В рубке тишина, приёмники все вырублены, одна “ Волнушка” шипит на аварийно-спасательной частоте. Бедная, месяцами, молотит, без передыху. Если меняю Славика Горюхина, то обязательно встречает меня влажный пол с противным запахом какой-то дезинфицирующей заразы.

     Начинается рутинная церемония передачи вахты. Проверяются в железном ящике все секретные, и для служебного пользования, документы. Целостность печати на командирском сейфе, на стенке которого приклеена бумага, предписывающая мне, вахтенному, что в случае пожара, я его должен первым выволочь из помещения. Интересно, что в нем может быть ценного, кроме пакета ванильных сухарей, которыми иногда в обед питался наш “Канарис”.

      Проверяем вдвоем правильность заполнения таблицы дежурного радиста и таблицы набора сменных позывных. Какие радиосети контролировались, и какие, при этом, выявлены радионарушения.

       Вот и всё. Вахту сдал – вахту принял! Повязку со звездочкой на левую руку и вперед! Следующая команда: - “Личному составу подъем!” тебя не будет касаться, сутки ты проведешь здесь, среди многоголосого писка морзянки.

      Это только в песне “поёт морзянка за стеной веселым дискантом”, удивляюсь сейчас, как от этого пения, “крыши тогда наши не съехали”. Ну, это всё лирика, а сейчас, я, вахтенный радист пункта радиоконтроля, Советско-Гаванской военно-морской базы, заступаю к несению очередного дежурства.

      Первым делом, в графике, что на стене, смотрю, какие радиосети мне нужно контролировать в ближайшие сутки. Обычно, это три радиосети, реже четыре. Обычно ставят на контроль радиосети с разной интенсивностью радиообмена. С полки достаю три вахтенных журнала. Каждая радиосеть или радионаправление имеет свой номер и соответственно свой журнал, в который я буду записывать карандашом весь служебный радиообмен между корреспондентами. Все листы журналов пронумерованы и прошнурованы, с сургучной печатью на последней странице. Лист не вырвешь и не спрячешь.

     И достались мне, к примеру, на предстоящие сутки вести радиоконтроль сети 805-806 кв3, 964-й сети и 891-ю, по существу, радионаправление Владивосток – Советская Гавань. Совершенно разные, как по  составу участников, так и по манере общения.

      Итак, радиосеть 805-806 кв3. Интересно вести контроль за корреспондентами этой сети, где с береговыми узлами связи Владивостока, Советской Гавани, Камчатки и кажется, Корсакова, можно встретить весь мелкий флот Тихоокеанского флота. Это и гидрографические суда, и вспомогательный флот, различные МБ и СБ, даже самоходные баржи, как МБСС-132400, все работали в этой сети.

     Интересно, потому как в ней появляются всё новые и новые участники. Не успеешь расшифровать сменный позывной одного корреспондента, как в эфир уже вылезает другой, со знакомым передатчиком. Ба, да это старый знакомый, небольшое судно, под названием УСА.

      Нарушений, если захотеть сильно, можно наловить кучу, хотя-бы для оправдания, что не зря сидел тут сутки. В этой радиосети существовали десять минут радиомолчания, когда все корреспонденты этой радиосети работают только на прием. Вслушиваются в эфир все радисты, а вдруг где-то из последних сил взывает к помощи их собрат. Взывает, когда и у передатчика “мощей” уже не хватает, да мало ли что может случиться  в бушующем море.

      Все морские хронометры, в том числе, и у нас в радиорубке, висят, с закрашенными в красный цвет, двумя пятиминутными сегментами. Молчи каждый час с пятнадцати до двадцати и с сорока пяти до пятидесяти минут. Молчи и слушай, авось и услышишь.

      Некоторые радисты, по разным причинам, видать, забывают об этих минутах радиомолчания, может часы неправильно идут, может еще что, выходят в эфир, да еще крайне недовольные, что им не отвечают. Вот вам и нарисовалось радионарушение третьей категории.

     Ну и традиционные. Это неправильный набор позывного своего, который ежесуточно должен меняться. Не вовремя переходят некоторые товарищи с дневной частоты на ночную. А вот, так называемого, трёпа, здесь нет, контингент не тот.

     Были в этой радиосети и драматические моменты. Например, когда в шторм, кабельное судно потеряло ход  и ее понесло ночью на скалы японского берега. Тогда, без всякого шифрования, капитан, в открытую, запрашивал  разрешение на уничтожение секретных документов. Вот, было же время-времечко! В первую очередь чтобы секреты к супостату не попали, а мы уж как-нибудь потом.

      Спасли их тогда. Но тогда, в такой напряженный момент, эти пресловутые супостаты, такие радиопомехи пустили на частоте, что больших трудов стоило перевести, терпящего бедствие, на запасную частоту.

     Ну, коль мы в рубке с вами и пока тишина в эфире, я расскажу вам немного о том, откуда же берутся эти радионарушения. Про некоторые из них вы уже знаете, теперь немного о запрещенных радиокодах и сокращениях.

     Может быть не все из читателей знают, что радистам в военно-морском флоте, буду говорить о нем, хотя и в армии должно быть точно так-же, разрешается в эфире вести переговоры только при помощи радиокодов и специальных сокращений. Все переговоры открытым текстом категорически запрещены и караются беспощадно!

   Есть, вернее, была, специальная, довольно толстая, книга радиокодов, как говорится, на все случаи жизни. Конечно, все коды в ней никто в состоянии запомнить, да это и не нужно. Десятка два, от силы три, и ты уже спокойно можешь разговаривать с любым корреспондентом.

    Для чего нужен радист на корабле, лодке или на береговом узле связи? Чтобы передать или принять при помощи радиограммы ту или иную информацию. Как говорится, без связи то, флот и глух и слеп. Вроде всё просто, отстучи на ключе эти несколько десятков групп буквенного или цифрового текста и гуляй, Вася. Ан, нет, не всё так просто.

       Во-первых, надо набрать на сегодня, твой суточный, а может быть, даже дневной и ночной позывной. Это когда повышенная секретность. Затем найти по документам частоту, на которой сегодня ты будешь держать связь.

  Передатчик и приемник настроены, радист тоже. Действо начинается. Для того, чтобы передать короткое, оперативное донесение, порой больше времени тратится на служебные переговоры, где и происходят эти  пресловутые радионарушения, которые мы фиксируем, а порой и жестко пресекаем.

      Вот банальная история, когда на одном конце сидит первоклассный радист, на другом, совсем молодой и “зеленый”. Молодого, опытный “расчухал” сразу, с первых прикосновений того к ключу. Принял к сведению, но пока никаких действий не предпринимает, надо ведь радиограмму передать и подтверждение получить.

      Молодой, чтобы получше слышать, а может сбить волнение, просит дать настройку ЩСЖ. Опытный радист начинает многократно посылать в эфир букву Ж. Надоело, спрашивает, ну как, друже, слышишь? Конечно, же, кодом ЩСА?

    Молодой, то молодой, но хитрый. Хреново, мол, слышу ЩСА 1-2. Это на случай, когда дело дойдет до текста радиограммы и он зашьется, можно списать на плохую слышимость.

    И это мы проходили, но нервишки надо держать. Слава богу, на том конце “родили”. ГА даёт, мол, готов принимать. Забыл на минуту, кто сидит на приеме, влупил, как и положено текст. Ага, тут же осаживают, АС ЩРС. Подожди, давай помедленнее. Потом начинает переспрашивать, повтори группу РПТ ГР такую-то и такую-то.

    Терпению парня пришел конец, сейчас жди нарушений, хотя в душе ты всецело на его стороне. И точно. Сначала молодому посылает обидное для него, но не запрещенное ЩЬЬ ЩЬЬ ЩЬЬ, то бишь, смените радиста, а тому этот код как серпом по пейджеру, что-то пытается возразить и тут вот оно МЮ МЮ МЮ. Вообще-то это восклицательный знак, но в классификации радионарушений написано МЮ это ОСЕЛ и это нарушение третьей категории. Самой слабенькой, в отличии от второй, и не дай боже, первой, но всё равно неприятно.

      Да, открытым текстом категорически запрещено вести переговоры, но русский мужик, да и не только русский, найдет, как и при помощи разрешенных кодов спросить о личном. Вот код ЩТР? Вроде бы означает каково точное время, но если ни с того ни с сего ты спросишь у собеседника, а он тебе в ответ скажет ЩТР 2, то опять нарушение нарисовалось. Оказывается, он спросил у тебя, по какому году ты служишь, а ты ему ответил, что по второму.

     Полвека храню в памяти четыре кода, показанных мне Мишей Захаровым на службе, и хотя в перечне радионарушений оно не фигурирует,  смекалке создателей этого шедевра можно только позавидовать. Коды по отдельности  ЩЛЗ – радиограмма ложная, ДУ – ты, ФМ – от, из, ЩТР – точное время. А если вместе ЩЛЗ ДУ ФМ ЩТР – не что иное, как пи@дюлина ты от часов! Класс!

     Почему-то раньше никогда мне в голову не приходило, а кто же те люди, кто составил и классифицировал список радионарушений? Понимаю, что жили и служили мы тогда в эпоху большой секретности и подозрительности, но в толк не возьму, почему в нашей огромной стране свободно ходили сотни тысяч конвертов, с указанием номеров воинских частей и мест их дислокации. Но если я, не дай бог, укажу в заголовке радиограммы этот номер части незашифрованным, то получу нарушение второй категории.

      А это уже пахнет сроком на гауптвахте или несколькими нарядами вне очереди. Я тут вначале сказал, что сегодня буду контролировать 805-806 кв3 радиосеть, а ведь в то советское время в этой сети каждое последнее воскресенье месяца шли настоящие концерты. Да еще какие! Ребята, сидевшие в этот день на береговом приемном радиоцентре, еще долгое время потом не могли отойти от ярких впечатлений.

     Заинтриговал? Тогда по порядку. Прошло всего двадцать пять лет, как закончилась Великая Отечественная война. А в ту войну, наряду с военными кораблями, был мобилизован и задействован весь гражданский флот. Вот даже и через четверть века, нужно было по линии 2 отдела, держать в постоянной готовности связь гражданских судов с военными. Тогда еще на каждом судне был и начальник рации и помполит и врач, коих сейчас и в помине нет.
    
     И вот раз в месяц, а именно, в последнее воскресенье, радисты всех судов должны были дать в определенный узел связи маскирующую радиограмму и обязательно получить квитанцию от узла о ее приеме.

      Строго, видимо, с этим делом тогда было, не думаю, что кто-то мог игнорировать это. И вот на бедного радиста, помимо его постоянных корреспондентов обрушивается шквал вызовов с просьбой принять от них радиограммы. А вызывают тебя совсем не те салаги, которых так и хочется отматерить за их ЩРС – передавай медленнее.

      Здесь сплошь профи, стаж, некоторых, равен возрасту берегового радиста. И у них – всё не так! Все работают на электронных ключах и горизонтальных “пилах”, коими запрещено работать в военном флоте. Работают быстро и сразу трудно даже разобрать, что они хотят сказать. Специфика их работы, край, отличается от военно-морских, для чего и были сделаны эти тренировки. Если в случае чего, не дай бог, то чтобы хоть понимали друг друга.

       А самое интересное будет в конце. Получив в ответ долгожданную квитанцию о приеме его радиограммы, это буква Р с номером РДО, радист гражданского судна рассыпается в благодарностях. Они у всех разные и они все запрещенные в ВМФ. Это и ГБ – до свидания, 73- добрые пожелания, ПСЕ- пожалуйста и даже 88 – люблю, целую. И много чего другого.

      Так вот откуда берутся запрещенные коды и сокращения! Парень не может им теми же пожеланиями ответить, но на свой молодой ус мотает, чтобы потом кому-нибудь вставить. Порой, на свою голову. Если засеку.

             Что ни говори, а интересно было контролировать эту радиосеть, всего понаслушаешься. Вспомнился интересный эпизод. На одно небольшое судно вспомогательного флота, нужен был для рейса в бухту Ольга, или еще куда-то, второй радист. Был там штатный радист, молодая женщина, а вторым сосватали моего товарища.

       При расставании, в шутку говорю ему, смотри, если что получится у тебя с ней, то сообщи. Вызывай меня моим позывным, что придумал, и безобидным кодом ЩСА – слышимость, сообщи, что и как. Или 1 или 2, а может и все три “балла”.

     Через двое суток слышу, вызывает, и прям таки благим голосом кричит морзянкой ЩСА НО НО НО! Видать крепко досталось парнишке. Не ошибся я в предчувствиях своих. При встрече рассказывает, я, мол, только ей плечо успел погладить, как тут же вылетел из каюты, хорошо хоть в дверь сумел попасть, а то переборку бы выбил. Ну что же. И такое бывает. Вспомнил земляка, Василия Макарыча, как он хотел Мордюкову в фильме обольстить. Македонский, блин, - пришел, увидел, наследил.

          Наверное утомил я вас этой чертовой 805-806 кв3, а ведь были еще и 805-806 кв2 и даже 805-806 кв1. Ну с КВ2 дела обстояли намного серьезней. В этой сети и кораблики посерьезней были: крейсера, эсминцы, сторожевики с тральщиками. И задачи у них гораздо серьезней, чем у судов вспомогательного флота. На боевой службе из морей не вылезали и так далее.

         Здесь и правила радиообмена выполнялись аккуратней и ребята-радисты были серьезней. Если и были нарушения, то незначительные. И память моя не подсказывает мне ничего сногсшибательного и запоминающегося.

         Нет, вру. А история с тральщиком то. В одно из моих дежурств поступило приказание  дежурного по связи.

        - Срочно открыть для контроля радиосеть 805-806 кв2, особое внимание обратить на радиограммы, идущие от тральщика такого-то. Если по каким-то причинам у СПРЦ ВОСТОК будут затруднения с приемом, принимать радиограммы на себя.

       Чудеса, да и только. Тральщик на связи, слышимость хорошая, вот только радиограммы от него идут одна за другой и все серии повышенной срочности – внеочередные.

        Уже потом нам стало известно, что этот тральщик был на рыбоохране в районе Курильских островов, и когда заметил в наших территориальных водах японскую шхуну браконьеров, поспешил к ней. Да, видимо, не рассчитал, самую малость, или как там уж получилось, короче, утопил он это суденышко. Кажись, и один рыбак утоп тоже.

       Сам тральщик тоже получил повреждения, пришлось ему укрыться в одной из бухт Курильской гряды и оттуда уже слать срочные депеши – на помощь, мол, ребятки, поспешайте. Очкую я, в таком виде, да после случившегося, мимо Японии, в пролив соваться. Шутка.

      Привели его потом в базу в сопровождении одного или двух кораблей. Так что, вот такая история вспомнилась, не обессудьте, уж. За что купил, за то и продаю.

     А про 805-806 кв1 знаю только одно, что такая радиосеть существовала. И предназначалась она для связи берега с кораблями, осуществляющие межфлотские переходы. Секретность за гранью разумного. Позывные и частоты менялись каждые четыре часа, вроде бы. Единственный раз за службу, по личному приказанию начальника связи Советско-Гаванской военно-морской базы, капитана 2 ранга, Кадышевича Михаила Генриховича, мне пришлось набирать позывной одного корабля для этой сети.

      С непривычки пришлось изрядно попотеть, чтобы выполнить это приказание, воспользоваться десятком разных таблиц “микронов” и документов. Справился, а куда деваться, я был самый старший на тот период, спрятаться за чужие спины старослужащих, как раньше, уже не “прокатывало”.

     Подошло время рассказать о радиосети радиотехнических постов острова Сахалин? и даже, одного или двух постов, на материковом побережье Татарского пролива, сеть под номером 964. Наша постоянная головная боль. А что мы знали о этих постах тогда, как представляли их себе, и для чего они нужны были?

      Если по-честному, знания наши были очень скудны о них. Где-то у черта на куличках, может в тайге, может на побережье, стоит этот пост из нескольких построек, вдали от людей и цивилизации. Живут и служат там с десяток, может чуть больше, моряков, во главе с молодым лейтенантом или сверхсрочником.

     На службу их, ежели, взглянуть, то с одной стороны, вроде, как и ничего, спокойная, а с другой стороны – скукота страшная. Чем конкретно занимались на этих постах, не ведаю, но точно знаю, что каждый час, каждый из этих постов должен дать, так называемую, погоду – пять групп цифрового текста на свою главную станцию в Корсаков.

     Точно уже и не помню, или четыре поста было, а может и пять, но впечатление всегда было такое , что их, раз в десять больше.

     Кажется, ну проще быть не может, включил передатчик, вызвал главную станцию, отстучал ей эти несчастные пять групп текста цифрового, получил подтверждение о приеме и всё. Гуляй, Вася. Иди, бруснику собирай или медведя вали.

      Это в теории просто, а на практике! Подходит время передачи, вылезают в эфир сразу все. А как же иначе! Никакой очередности, никакого уважения друг к другу. Перебивают, глушат сплошным нажатием на ключ. Бедная, главная станция, а там, в Корсакове, преимущественно, девчата радистками были, уже и не пытается элементарный порядок навести. Бесполезно!

      Я сначала, никак в толк не мог взять, почему именно в этой сети такой кавардак, а вскоре “дошло” до меня.  Ведь каждый выход в эфир, это как глоток свежего воздуха парням, какой-то момент разнообразия в их довольно скучной жизни. Вот и начинают “собачиться”, доходит до откровенных матов и оскорблений.

   Что такое, безобидное МЮ-осел, когда можно послать дружка куда подальше, ПНХ например. Иногда для успокоения, вконец распоясавшихся, радистов постов, мы вынуждены были заказывать радиопередатчик и тогда летело на их разгоряченные головы: БК БК ДЕ ЩВП ЩЦЗ АС ЩРТ ЩРТ, что в переводе означает – прекратите передачу, я главная станция, вы нарушаете правила радиообмена, прекращайте и ждите нарушение в свой адрес.

    Примерно так, но это как – напугал бабу … чем-то. Нарушения мы отправляли в Корсаков пачками, а толку то? Никакого наказания ребята не боялись, дальше поста не сошлют, на губу, тем более, не посадят.

     А от скуки что они только не вытворяли. Сижу, как-то на вахте, слышу, один из постов с кем-то разговор ведет. Морзянкой, по моему, даже открытым текстом, а вот собеседника его не слышу. Покрутил рядом свободный приемник и вот он голубчик. И что самое поразительное, если тот ему морзянкой, этот ему голосом отвечает.

     Вот до чего можно было додуматься. Тут тебе получился радиообмен на разнесенных частотах и разной модуляции, АМ и ЧМ. Смекалистые, черти.

     Но раз случилось в этой сети необычное. Сидели мы тогда на вахте вдвоем, с Колей Каминой, тогда еще фамилия у него Тюха была. Вахта, как вахта. Хотели даже контрольную радиограмму дать в 914 –й сети, проверить, не спят ли наши радисты и радистки в сети. Она внутрибазовая, сеть эта была. Кроме Совгавани, в ней были Корсаков с Николаевском. И всё. Был набран наш суточный позывной, что мы, в принципе, не часто делали. А в тот вечер получилось всё, как нельзя, кстати.

       На контроле была и пресловутая 964-я радиосеть постов тогда. И вот, в неурочное время один из постов вызывает, вы не поверите, нас, контрольную радиостанцию, что  никогда раньше не бывало. Просит ответить, мол, есть важное для нас, сообщение.

      Быстренько заказали на передающем радиоцентре УТЁС передатчик, вышли на связь. Слушаем, мол, тебя. Что случилось? И тут, вопреки всем запретам, он открытым текстом сообщает, что на их посту случилось ЧП. У жены начальника поста открылось кровотечение и они совершенно не знают, как бедняге помочь.

      Во, блин, так и мы не гинекологи с Колькой, доложили дежурному по связи, тот связался с госпиталем в Западном и вскоре у нас образовалась такая вот связь. Я на телефоне, между Николаем и госпиталем, он же  держит связь с постом.

     Госпитальный врач много вопросов задавал, через полвека все и не вспомнишь. Были и такие – какая температура у женщины, делала ли раньше аборты и так далее. Запомнил ответ один с поста – про температуру сказать ничего не можем, у нас на посту нет градусника.

      И что самое поразительное – кроме нас двоих, ни единого постороннего писка, замерли, притаились дружки с других постов, уши, видать, топориком, как бы чего не пропустить из этого “кина”.

      Но как только прозвучало, что с оказией на этот пост будет отправлен гинеколог, который к ним прибудет через трое суток и на этом разговор был закончен, парень с поста хотел тут же дать и свою погоду.

      Как бы не так! Парнишку тут же “втоптали в грязь”, не дали и слова вымолвить. Это я так утрирую, конечно, но кино, мол, закончилось, теперь будем снова жить по нашим правилам. Анархическим. Вот такая была у нас беспокойная радиосеть в дни нашей службы. А год был тогда, скорей всего, 1970-й.

      А были ли такие радиосети, контролировать которые, было бы сплошным удовольствием, спросите вы? Конечно, были. Быть может, у каждого свои они были. У меня же, однозначно, это радионаправление 891-е, связывающие штаб Советско-Гаванской военно-морской базы, со штабом флота во Владивостоке.

   На контроле этой сети мы просто отдыхали. Во-первых, сидели тут и там высококлассные специалисты. Такие, как Анатолий Мельников, или тем паче, чемпион и призер КТОФ и Вооруженных Сил, Сережа Брагин.

      Ведь как традиционно начинают прием-передачу на новых частотах и с новыми позывными, корреспонденты? После настройки передатчика, они вызывают визави своего, три раза повторив его позывной, два раза свой и в конце звучит ЩТЦ ГА? К. Что в переводе означает, что я такой-то, вызываю такого-то и имею для него радиограмму, готов ли он к ее приему?

      В ответ обратная процедура. Я такой-то, к приему готов, то есть ГА. Так, или примерно так, происходит в других радиосетях, но не в этой. А в этой сети, когда утром настраиваешь свой приемник на новую дневную частоту для контроля, в эфире полнейшая тишина, будто или вымерли все разом, или ты настроился на другую частоту. Не скрою, приходилось иногда еще раз лезть в толмуды и убеждаться, что это их частота на сей момент.

     И вдруг слышишь всего две короткие точки. Пик-пик. Короткое молчание и на другом конце ответное пик. Если  ты, или проморгал и не услышал эти пики, значит, ты можешь не успеть и к началу радиообмена.

    Звучит в эфире заголовок радиограммы, который ты должен обязательно зафиксировать. Номер, количество групп, время, категория срочности, от кого и кому предназначается. Дается раздел и тишина. За короткий промежуток коллега убеждается, что заголовок составлен верно, позывные адресов точные, значит можно принимать сам текст. Две точки и понеслось…

      Здесь не будут перебивать и давать ЩРС – прошу передавать медленней, здесь, скорей всего, может прозвучать ЩРЩ – давай, дружок, побыстрее! А радиограммы здесь большим объемом, это не пять групп цифрянки с погодой, здесь от сотни групп буквенного текста и больше.

      Скорость такая, что с непривычки можно и половины не принять. Один из корреспондентов обычно работает на датчике кода Морзе, другой принимает текст на пишущую машинку. Текст, как неожиданно начался, так и неожиданно закончился. Прозвучала последняя буква К и снова молчаливое ожидание подтверждения приема.

      Редко, очень редко, попросят повторить ту или иную группу текста и вот прозвучала буква Р с номером радиограммы. И снова полнейшая тишина. До следующей радиограммы, где повторится всё сначала. Молодцы, ребята!

     Ну вот, я вам невзначай и рассказал о  разных радиосетях, которые буду в ближайшие сутки контролировать. Разные по составу участников, разные по их темпераменту, квалификации и  количеству. Но все они должны неукоснительно соблюдать правила ведения радиообмена, а моя задача, следить, чтобы эти правила ими  соблюдались.

     Включены и настроены на нужные частоты  КИТЫ, не первой свежести, безотказные и надежные приемники. Наушники, которые, вообще-то, назывались головными телефонами, отрегулированы на нужную громкость. Журналы на столах, карандаши остро отточены.

        Интересная вырисовывается картина, если со стороны смотреть на вахтенного радиоконтроля. Вот сидит паренек. Одни головные телефоны висят на шее, вторые рядом на столе, с третьего приемника динамик вывел. Сидит паренек, смотрит куда-то невидящим взглядом, кажись, не шевелится даже, знать задумался о чем-то своём. А в телефонах, иногда бывает сразу во всех, морзянка пищит, где громко и настойчиво, где чуть слышно.

      И вдруг парень хватает карандаш и начинает что-то быстро писать в вахтенном журнале. Простому обывателю, будь то наш водитель спецУАЗика, или радиометристы наши, абсолютно ничего писк не говорит, а вахтенный сразу уловил то, что ему нужно.

      Это опыт, приобретенный за многие и многие часы вахт, умение уловить нужное тебе. Сначала диким казалось, как можно вести контроль сразу в нескольких радиосетях, кидаешься как угорелый от одного приемника к другому, стараешься записать всё, о чем идет разговор.

     Со временем понимаешь, что от тебя требуется, и суета постепенно исчезает. Это ведь постороннему слышится только этот писк морзянки, а ты присутствуешь, будто при разговоре нескольких людей. На базаре. Отсеиваешь те, что тебе и так известны, а вот у двух друзей начинается разговор на повышенных тонах, то и гляди, драка завяжется, здесь надо к ним внимательно прислушаться и взять на карандаш. Снова утрирую, но примерно так.

       На всю жизнь запомнился случай, когда из довольно большой группы моряков, влет выяснилось, кто же из них радисты, причем, настоящие, а кто, не имеющие отношения к ним, хотя, как говорится, с виду они все на одно лицо.

     Наша радиорубка занимала небольшую часть большого зала, где раньше располагался приемный радиоцентр базы, до его перевода в Гатку на ВОСТОК. Остальную часть зала оборудовали в радиокласс, где за столами в тот день тренировалась сборная команда Совгаванской военно-морской базы по радиоспорту, перед соревнованиями во Владивостоке. Было их человек восемь и, вместе со мной, еще несколько человек в рубке.

     Ребята-спортсмены сделали перерыв, и стали выходить гурьбой из радиокласса на перекур. И тут, из  молчавшего, несколько месяцев, радиоприемника ВОЛНА-К, настроенного на аварийную частоту в 500 Кгц, что стоял  здесь же в радиоклассе, громко и отчетливо зазвучало SOS SOS SOS!

     Оглянувшись на приемник, а он был у меня за спиной, я увидел ребят-спортсменов и самое главное, их реакцию на этот сигнал бедствия! Переговариваясь и смеясь, они  были уже почти на выходе из радиокласса. Первый SOS вверг их в кратковременный ступор, они просто-напросто остолбенели, вслушиваясь. Второй SOS они уже слушали, летя обратно, к своим карандашам и тетрадям. Третий SOS, они все, до единого человечка, записывали, не надеясь на других. Хотя это их совершенно не касалось, но вот что значит настоящий радист! В любом месте, в любой обстановке.

     И надо было видеть растерянность и недоумение моряков, не радистов, случайно оказавшихся здесь же. Коих чуть не сшибли товарищи, неожиданно рванув обратно.

      Это я сейчас так долго рассказываю, тогда это всё произошло в считанные секунды. Конечно, и я успел записать этот сигнал бедствия, услышанный мною и всеми присутствующими, кстати, впервые в жизни.

      Вскоре выяснилось, что посылал этот сигнал бедствия теплоход, или пароход СВИРСК, стоявший в это время в ремонте на заводе в Совгавани. Случайно включили аварийный радиобуй на нем тогда.

      Сейчас почти нет теперь такого вида связи, как радиосвязь с помощью азбуки Морзе. Удивительно, как быстро всё меняется, в том числе и способы передачи информации. Когда-то нас, радистов, тысячами, ежегодно готовили для частей и кораблей флота в школе связи на острове Русском. Наверное, мы, как последние мастодонты, помним по сей день, вбитую в наши мозги, морзянку.

      Но, как говорится, ничто не вечно под луной. Что делать, уходим и мы в свои последние походы, откуда уже никогда не возвращаются. В последние годы, к большому сожалению, всё чаще и чаще. Так пусть, хоть такие вот воспоминания, напомнят о нашей жизни, о нашей службе. Что были когда-то в советском, Военно-морском флоте, ребята-радисты.
       Сидели, с головными телефонами на ушах, в подводных лодках, на кораблях и береговых узлах связи. Часами вслушивались в многоголосый писк морзянки, находя в этом хаосе всего одну, так нужную тебе  станцию. Потому что, на флоте без связи, как в той песне Леонида Утесова, И НИ ТУДЫ, И НИ СЮДЫ! Всего вам доброго, коллеги-радисты! ГБ и 73!!! Сегодня можно, сегодня я на вахте!