9. Дневник связиста. Комбат Кацман

 9. Комбат приказал нам идти в санчасть, которая находилась в километре от передовой, в полуразрушенном доме. Мы шли очень медленно, солдат-разведчик которого я бинтовал, был очень серьезно ранен. В санчасти нас сразу же отправили в операционную. У меня со спины с левой лопатки удалили металлический осколок, перевязали и отправили отдыхать. Я присел рядом с ранеными и задремал. Вдруг рядом раздался сильный взрыв. Думаю, значит нет разницы, что на передовой, что здесь в санчасти, те же снаряды и разрывы. Я вспомнил, что там, в нашей третьей батарее, остался только один связист и тот раненый. А я с руками и ногами сижу здесь. На столько хватило сил, я побежал в сторону своего  полка. Здесь  по-прежнему лежал раненый связист в накрытом окопе, который назывался узлом связи.  От него я узнал, что связи с наблюдательным пунктом нет и что там делается, не известно. Беру телефонный аппарат и иду по линии связи. Не смотря на то, что впереди рвались снаряды, трещали автоматы и пулеметы, я шел вперед, зная, что на переднем крае, без связи находится комбат. А здесь бездействуют до двух десятков 120-ти миллиметровых минометов, без связи они ничего не значат. Я шел по линии связи, по тому месту, где проходил утром, шел и удивлялся, как все здесь изменилось! А прошло-то всего несколько часов. Там, где стояли трехэтажные дома, теперь развалины и следы проходивших боев, лежат убитые и раненые, разбросано оружие, вещмешки, каски, шинели. Смотрю на одного полулежащего солдата, мне показалось, что это мой брат сидит, склонив голову. Я подбежал к нему, он молчит, потормошил его за плечи, он открыл глаза и тут же закрыл. Из его кармана достал книжку красноармейца, убедился, что боец мне незнаком. Положил назад книжку и побежал дальше по кабелю.
    Когда уже стемнело, линия связи привела меня в какой-то подвал. Нагнувшись, я стал спускаться.
- Руки вверх, кто идет? - услышал я голос комбата.
Он и бойцы были очень удивлены моему появлению:
- Как ты мог пройти? Там где ты шел, только что были немцы. Всего час назад, немецкие автоматчики большой группой прошли рядом, но в подвал не заглянули.
Один из бойцов подтвердил, что сам лично видел автоматчиков в разрушенном доме, как раз возле которого я проходил. Мне стало не по себе. Но через некоторое время связь снова прервалась, я вылезаю из укрытия и бегу по связи, на огневую. Иду ночью, смотрю откуда летят трассирующие фашистские пули, значит там враги. Пришел к батарее, где-то часам к одиннадцати. Снял с себя белье и пошел к Волге, долго стирал, но запекшаяся кровь, не отстирывалась. Хорошо выжал одежду, вернулся к батарее, развесил сушить белье, залез в окоп и уснул. Несколько ночей я не спал, поэтому разрывы мне не мешали. Спал я очень крепко. Ночью оказывается большая бомба упала на нашу батарею, разбила миномет и образовала огромную воронку, глубиной около четырех метров. Утром, когда меня разбудили, я не мог понять, как это я ничего не слышал. С трудом поднялся, болела спина, рука, ныла рана. Пока одевал еще не высохшее белье, смотрел, что натворили немецкие бомбардировщики. Попил горячего кипятку, стало полегче. Связи опять не было. Пошел искать порыв. Только соединил, как приказ:
- Сматывать связь!

     Когда управился, Кацман мне говорит:
- Видишь вон тот полуразрушенный дом? Проверь, если там нет немцев, тяни связь туда.
Так я стал и разведчиком, и связистом. Теперь комбата часто не было на НП, и я сам подбирал место для наблюдательного пункта. Тянул туда связь и, нередко, сам сидел там и день, и ночь. Однажды пришел проверить большой трехэтажный разваленный дом. Зашел в уцелевшую комнату, видимо, это был склад. Там я обнаружил полбочки селедки. Быстренько съел несколько штук, без кусочка хлеба. Потом чуть не «пропал» без воды.
Надвигалась ночь. В развалинах дома я нашел какую-то нору, протянул туда кабель, замаскировал его мусором и кирпичом. Сам залез во внутрь норы и закрыл вход тоже кирпичом. Утром подошел комбат, и мы установили, что рядом в разрушенном доме, находятся немцы. Комбат определил ориентир, координаты, квадрат места нахождения, и из минометов дали несколько выстрелов. В своей норе я находился трое суток, днем приходил комбат, а ночью был один. Однажды утром слышу какой-то разговор, посмотрел в щель из своей норы - немцы! Они направились в другую половину дома. Я тут же сообщил Кацману. Он спрашивает:
- А как у тебя там в норе, крыша прочная?
Я ответил, что лежу возле железобетонной плиты. Было решено, дать огонь, по дому, где я нахожусь. Слушаю, разорвался один снаряд, затем посыпались мины и непрерывные взрывы потрясли уже разрушенный дом. Дымом заволокло мое убежище. Я начал чихать, и как можно сдерживал себя, боялся обнаружить себя немцам. Срабатывает связь и Кацман спрашивает меня:
- Онуфриенко, живой? Как самочувствие?
 На что я ответил :
- Хороша музыка, еще бы послушать.

    После второй бомбежки, я осмелился вылезти из укрытия, осмотрелся и убедился, что немцев живых нет. Сообщил на батарею. Последовал приказ, свернуть связь и прибыть на батарею. В последнее время связь прокладывалась очень короткая, так как немцы находились совсем рядом. Очень часто наши батареи вели огонь по врагу по старым координатам, по карте. Данные получали от разведки или от стрелковых частей. Я хотя и считался командиром отделения связи, но бегал по связи в основном сам. Приходилось лазить по развалинам, где были убитые, это были и военные, и гражданские. В окопах и траншеях, куда я прятался от бомбежек, лежали разложившиеся трупы людей. От них шел зловонный запах. Но в последнее время я стал привыкать и к запаху. К бомбам и снарядам я тоже привык так, что считал, они в меня никогда не попадут. Ко всему можно было привыкнуть, но избежать смерти или ранения, невозможно. Мой любимый комбат, Кацман Олег Иванович, был одним из лучших командиров, которых я знал. Бесстрашный, смелый, уравновешенный, стойкий командир и человек большой души. В какие ситуации он только ни попадал и тоже считал, что его уже никакая пуля не возьмет. В этот день он вернулся с НП к минометам, которые находились вдали от передовой. И вдруг взрыв. Разорвался вражеский снаряд. На это никто не обратил особого внимания, он разорвался вдалеке. Комбат наклонился и присел у миномета. Сразу же бросились к нему. Изо рта показалась кровь. Оказалось, он был ранен осколком в спину, было повреждено легкое. Его быстро отправили в санчасть. Он был жив. Но остался ли потом жить, мне не известно. Так мы расстались со своим любимым комбатом Кацманом Олегом Ивановичем. Я плакал, плакал, как ребенок, потерявший отца.

продолжение