Свистун или поездка на ярмарку

АЛЕКСАНДР КОЗЛОВ 11 - http://proza.ru/avtor/justissaha
- ЗВЕЗДА МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ


В конце января, после святок, собрались Егоркины родители съездить в ближайший город. На ярмарке надо было закупить соль и сахар, а на мельнице смолоть в муку пару мешков пшеницы.  А на это нужны деньги, которые можно выручить, продав на ярмарке что-нибудь из того, что есть в доме в избытке. Семья   считалась в деревне зажиточной – своя лошадь, корова, пара свиней, полон двор кур и гусей.  Для продажи на ярмарке мать приготовила несколько куриных тушек, тушку гуся, шматок сала, бадью квашеной капусты, пару крынок сметаны.

Рано утром, набросив уздечку на коня, отец вывел его во двор. У коня была кличка "Ангел", несмотря на то, что у него был крутой норов.  Многим в деревне эта кличка не нравилась, мол, не по-божески святыми именами лошадей называть, но отец отшучивался: "Когда беда в дороге случится, у нас свой Ангел-хранитель рядом будет!"

Утро предвещало хорошую погоду. Отец расчесал коню хвост и гриву, затем слегка почистил бока щеткой, все-таки в город едут, на люди. На спину водрузил седелку. Взял хомут клещами вверх, подошел к коню спереди. Конь недовольно фыркнул, попытался повыше задрать морду, показывая свой нрав. Но отец, резко окликнул коня: - «Ну, ну! Не дурить, Ангел!» - ловко набросил хомут на шею и развернул его клещами вниз. Прошелся под ним ладонью, убедившись, что ни чего под него не попало. Положил шлею на холку, расправил её, соединяя ремешки с пряжками.  Взявшись за уздечку, повел коня к саням.

Вначале отец хотел для поездки в город попросить у соседа красивые городские сани, но, подумав, решил ехать на своих розвальнях - и места побольше, да и устойчивость получше, мало ли что может случиться в дороге.

Покрикивая на коня: «Тпру назад! Тпру назад, Ангел!» отец задним ходом подвел его к саням между оглобель. Конь понял, что поездка неизбежна, и вел себя спокойно. Отец взял дугу и подошел к коню слева. Приподнял с земли оглоблю и, предварительно перекрутив гуж несколько раз, пропустил его под оглоблей. Вставил левый край дуги в гужевую петлю, а правый перекинул через жердь оглобли, которая плотно вошла в паз дуги. Сама дуга оказалась на лошадиной шее. Затем отец подошел к правой оглобле, приподнял её, соединил с пазом в дуге, пропустил гуж сверху оглобли, накинул петлю на правый конец дуги. Нагнувшись к шее коня, отец поймал супонь и, сделав несколько витков вокруг клещей, уперся ногой в клещи и сильно потянул супонь двумя руками. Клещи хомута сомкнулись, отец сделал еще несколько витков супонью и  привычным движением закрепил её конец в клещах хомута. Тут он увидел, что Егорка стоит без дела и внимательно наблюдает за его работой. Егорка уже знал, что его берут с собой в город и светился от радости, предвкушая впечатления от предстоящей поездки. «Ну, что рот разинул? - сердито окрикнул отец Егорку, - неси пару охапок сена! А то стоит, светится, как медный таз!»

Егорка, покраснев от смущения, метнулся в коровник, быстро влез по лестнице на сеновал, вилами сбросил с накатника несколько охапок сена. Спустившись вниз, стал перетаскивать сено в сани.

Отец закончил запрягать коня и, взяв в руки вожжи, проехал по двору к амбару. Там он притащил в сани два мешка пшеницы. Сходил в омшаник, принес бадью квашеной капусты.  Затем подъехал к  крыльцу и помог матери перенести в сани приготовленные для продажи продукты. Аккуратно уложив все вещи в передок саней, прикрыли их циновкой. Разворошив принесенное Егоркой сено по саням, чтобы всем было удобно сидеть, отец скомандовал: «Рассаживайтесь, пора ехать!»


Бабушка и старшая сестра отца вышли проводить отъезжающих. Егоркины младшие сестра и брат еще спали, а дедушка уже третью неделю не вставал с постели, какая-то хворь скрутила старика. Когда все расселись в санях, бабушка вдруг хлопнула себя ладонью по голове: "Совсем забыла, дура старая," -  и,  толкнув Егорку в плечо, сказала - " Ступай к деду, он тебе чтой-то сказать хочет."

Егорка очень любил деда, переживал что он болеет, и сейчас не захотел предстать перед ним радостным и счастливым. "Я потом к нему зайду," - буркнул он и подвинулся поглубже в сани. Отец недовольно посмотрел на Егорку, покачал подбородком. Егорка виновато склонил голову, но остался сидеть в санях.

 «Ну, тогда, с богом!» - сказал отец и, щелкнув вожжами по крупу коня, крикнул:  «Но! Ангел, трогай!» Конь нехотя потянул сани в открытые ворота, но, получив вторичный хлопок вожжами, прибавил шаг, перейдя на легкую рысь. Бабушка перекрестила отъезжающих, перекрестилась сама и долго смотрела вслед, шепча губами какую-то молитву.

Проехали по деревне, Егорка высоко задирал голову, но, как назло, ни кого из друзей на улице еще не было. А как ему хотелось, чтобы приятели увидели, что он едет в город! У часовни выехали на большак.  Отец остановил лошадь, повернулся в сторону часовни и, глядя на икону Казанской Божьей Матери над входом, перекрестился. То же самое сделала мать, прошептав: - «Господе Боже, Пресвятая Богородица, Божья Матерь заступница, спаси и сохрани нас!»  Егорка сидел тихо, будто бы задумался. Отец отвесил ему подзатыльник так, что шапка слетела  с его головы. « А ты что, нехристь?» - сердито спросил он.  Егорка ткнул пальцами в лоб, изобразил что-то вроде креста на животе и быстро натянул упавшую шапку на голову, пряча под ней черные курчавые волосы.

Тронулись дальше.  Егорка сиял от счастья. Впереди 20 верст пути. Надо проехать пару деревень, обогнуть березовую рощу, спуститься в глубокий овраг, проехать по бревенчатому мосту, подняться по крутому подъему в сосновый бор, а там и город. Конь бежал рысью, отец иногда, больше для порядка, покрикивал: «Но, Ангел, пошевеливайся!»  Егорка постоянно крутил головой. Ему хотелось рассмотреть всё - и дорогу впереди, и красивые наличники на окнах  домов, встречающихся по дороге селений, и заячьи следы на снегу, и нарядные ёлочки в серебрящемся на солнце снежном наряде.

 Иногда Егорка ложился на спину и глядел в небо. Высокие облака не хотели отставать от коня, и все время двигались по небу над санями. А от запаха душистого сена, на котором лежал Егорка, даже начинала кружиться голова. И ожидание предстоящего праздника заставляло сердце биться в повышенном ритме.

А еще Егорке нравилось смотреть назад, на край саней. При этом создавалось впечатление, что сани стоят на месте, а из-под настила и отводов вырывается снежная река. Бурлящий поток белой пены уносился с шумом и скрипом, иногда захватывая в свою струю  какие-нибудь предметы: то ветку дерева, то клок сена, то кучку лошадиного помета. Глаз моментально схватывал этот объект и пытался рассмотреть его, но предмет быстро уносило потоком вдаль.

Когда ехали полем, отец разрешил Егорке править конем. Егорка с нескрываемой радостью схватил предложенные ему вожжи. Он гордо задрал голову и, копируя отца, то и дело покрикивал: «Но! Но! Ангел, пошевеливайся!». И щелкал вожжами по крупу коня.

Подъехали к березовой роще, впереди показался поворот со спуском в овраг. Отец отобрал вожжи у Егорки и немного попридержал ход коня, с горки ехать на большой скорости опасно. Конь с удовольствием перешёл на шаг, ему тоже нужна передышка.  Без проблем спустились к бревенчатому мосту и полезли в горку, в сосновый бор.  Коню явно было тяжело тащить всех в гору, и отец, передав вожжи матери, предложил Егорке пробежаться за возом, чтобы разгрузить сани и самим немного согреться. Когда подъем в гору закончился, отец с сыном вновь уселись в сани. Дорога потянулась по сосновому бору. Прямые, стройные, золотистые стволы сосен уходили далеко в небо.

Перед самым выездом из леса догнали попутный обоз. Несколько семей тоже ехали в город на ярмарку. Из последних саней обоза на обочину соскочил бородатый мужик в зипуне, и когда  сани с Егоркой поравнялись с ним, тот ловко присел на отвод. Поздоровавшись, бородач расспросил о цели поездки в город, приценился к продуктам, которые везли на продажу.  Как бы между прочим, он поинтересовался , что Егоркины родители слышали про  Свистуна, какую-то местную нечистую силу. Рассказывают, мол она недавно поселилась в лесу, где они только что проехали. Узнав, что родители ничего не знают о Свистуне, предупредил, что ночью тут ездить не безопасно. От этой новости у Егорки сразу испортилось настроение, радостное воодушевление, бывшее на протяжении всей поездки, мгновенно сменялось тревожным ожиданием беды. Бородач заметил Егоркину тревогу и, лукаво посмотрев на него, спросил: «Что испужался?»  Егорка обиженно отвернулся и промолчал.

За разговорами и не заметили, как въехали в город. Тут бородач соскочил с саней, но почему-то не стал нагонять свою, впереди идущую подводу, а наоборот, отправился в обратный путь. Егорка удивился этому, хотел сказать об этом родителям, но раскрывающиеся картины города отвлекли его.  Вначале город практически ничем не отличался от обычного села, те же дома с постройками, изгороди из частокола, ворота с калиткой, дым из печных труб над крышами. Затем вдоль дороги стали вырастать сплошные высокие заборы, а на окнах, выходящих на улицу, появились ставни. Центр города встретил их красивыми двухэтажными домами, с узорами на фасадах и черепицей на крыше.

Ну, вот и главная площадь с ярмаркой. Подъехали к коновязи, нашли свободное место. Отец привязал коня к горизонтальной жерди коновязи, дал команду Егорке покормить коня сеном из саней.

Ярмарка была в разгаре. Торговля шла и в рядах, и с рук на ходу. Не успели оглядеться, как сани обступили перекупщики, не прошло и пяти минут, как все было продано. Рядом тоже торговали с саней. Там крестьяне, видимо, приехали рано и надолго, они распрягли коней и привязали их с другой стороны к коновязи, положив перед ними охапку сена. Сани придвинули к коновязи так, что оглобли легли на неё, и разложили товар везде, где можно. На ближайших санях торговали лаптями, они гроздьями висели на оглоблях. На следующих санях продавали корзины, лукошки, кузовки и двуручные крошни разных расцветок и размеров. Далее все пространство возле саней было заставлено деревянными ведрами, бадьями, лоханками и бочками. Именно там усатый мужик купил бадью и предложил её Егоркиной матери взамен той, в которой она привезла квашеную капусту. " Мать, - сказал он, - попаришь можжевельником, лучше старой будет!" Егорка даже ухмыльнулся, чужой человек, а его мамку матерью назвал! Мать согласилась на замену и даже обрадовалась и новой бадье, и тому, что быстро продала всю капусту.

 Родители пересчитали вырученные деньги пошли за покупками. Егорку они оставили сторожить пшеницу и лошадь - воры, карманники и цыгане шныряли тут и там. Егорка влез в сани, уселся на мешок с пшеницей. С этой высоты хорошо просматривалась вся ярмарка: и ряды,  и сцена со скоморохами в центре площади, и вращающаяся карусель, и клоуны на ходулях, и воздушные шары, и лотошники со всякими разнообразными вещами и кулинарными изделиями…. Сквозь шум и гам до Егорки доносилась мелодия шарманки. Егорка с нетерпением ждал родителей, чтобы потом самому пройтись по ярмарке и окунуться в этот разгул веселья. Все это на время отвлекло Егорку от тревожных мыслей о нечистой силе, и чувство радости,  счастья и праздника вновь наполняли его душу.

Мать с отцом вернулись очень быстро. Отец тащил на плече ношу. У матери за спиной висела котомка, а в руках она несла узел из платка. Покупки сложили в сани под циновку. Присев на краешек саней, мать положила узел на калении и, развязав уголки, развернула платок. Там оказались горячие пончики в сахарной пудре. «Угощайтесь! - сказала мать и, поглядев на Егорку, добавила, - А ты, Егорка, не обижайся, по ярмарке погулять тебе не удастся, надо ехать на мельницу».

На мельнице произошла заминка, что-то случилось с жерновами. Очередь. Мужики ругаются. Все куда-то торопятся. Когда подошла очередь Егоркиных родителей, начинало вечереть. Наконец-то отец вынес мешки с мукой, с ним вышел мельник, видимо, чтобы посмотреть, много ли еще посетителей. Мельник был в кожаном фартуке, а на голове был надет холщовый колпак, из-под которого во все стороны торчали белые от муки волосы. Егорка не выдержал, усмехнулся и, толкнув мать в бок, шепотом сказал: «Смотри, какой мельник смешной, волосы от муки седые!»  Мельник услышал его слова, он злобно сверкнул глазами на Егорку и сказал: «Я-то отмою свои волосы, а ты побелеешь так, что мыло не поможет!»  От взгляда и слов мельника у Егорки опять появилось чувство страха, и испортилось настроение.Егорка взглянул на мать, но та помогала отцу и видимо не слышала слова мельника.

В обратный путь тронулись уже затемно. Отец пожалел, что не подыскал на ярмарке обратных попутчиков, ехать было бы безопасней. Когда въехали в лес, было уже совсем темно, и лишь за счет белого снега дорогу впереди было видно. Сосновый бор уже не выглядел так привлекательно, как днем, какая-то зловещая темнота клубилась в глубине, за деревьями. Чувство страха и тревоги в Егоркиной душе усилились, он прижался к матери и старался не смотреть по сторонам, а задрав голову вверх, смотрел на звезды.

Дорога по сосновому бору показалась Егорке очень длинной, столько мыслей промчалось в его голове! Что хорошего он увидел? Ярмарку из саней? Мельницу? Вспомнился мельник с белой шевелюрой, его злобный взгляд, и холодок пробежал между лопатками. Чем можно похвастаться перед друзьями? Пончиками в сахарной пудре? От утреннего предвкушаемого счастья не осталось и следа.  И тут на ум пришла идея, рассказать ребятам про нечистую силу, о которой предупреждал бородач в зипуне. Егорка встал на коленки и осмотрелся. Впереди забрезжил спуск в овраг, сосновый бор заканчивался, а ни какого признака присутствия нечистой силы так ни кто  и не заметил. Егорка прислушался, ни какого свиста не слышно, только скрип снега под подковами коня. Его охватила досада, что тут расскажешь о Свистуне.

Неожиданно для себя, Егорка скинул варежки, вложил в рот четыре пальца, по два на каждой руке, и громко свистнул. Отец с матерью даже вздрогнули.  Мать хотела отругать Егорку, но в это время в глубине леса раздался ответный продолжительный свист. Вначале его звук был еле слышен, но постепенно усиливался и приближался. Казалось, что этот свистящий вот-вот выбежит на дорогу. Волосы на голове Егорки зашевелились от страха. Вдруг все стихло. Отец обернулся к Егорке и сердито спросил: «Ты что, сдурел! Свистуна приманить хочешь?» И тут раздался громкий, леденящий душу голос: «Что испужались? Ха, ха, ха!» Хохот доносился со всех сторон, и слева, и справа, и сверху.  Конь шарахнулся в сторону, едва не перевернув сани, и, постоянно озираясь назад, понесся галопом. Отец пытался притормозить бег коня, двумя руками натягивая вожжи, но конь был неуправляемым.

Егорка широко раскрытыми глазами в страхе смотрел по сторонам. Всюду была зловещая темнота, даже звезды пропали. Мать крестилась и читала молитву, до Егорки как в полусне доносились обрывки фраз: «Отче наш… Да прийдет царствие Твое… избави нас от лукавого…»  Егорка заметил какие-то зеленые огоньки на дороге, где они только что проехали. Он дернул мать за рукав и показал ей рукой на дорогу.  «Волки! – с ужасом в голосе сказала мать, она постучала по плечу отцу и прокричала, - Волки, волки!» Отец оглянулся и перестал сдерживать бег коня. «Господи помоги! Только бы с моста в овраг не слететь. Ангел, выручай! Прости Господи, вот и у лошади, как у тебя помощи прошу », -  шептал он, вглядываясь в сумрак впереди лошади.

Егорка с тревогой подметил, что зеленые огоньки постепенно приближаются. Не успел он сказать об этом матери, как его отвлекла ещё одна черная точка сверху.  Она быстро увеличивалась и уже через несколько секунд превратилась в большую черную птицу, похожую на коршуна, но гораздо больше и чернее.  Черная птица, ни разу не махнув крыльями, двигалась очень быстро и уже через мгновенье парила над санями. Егорка не мог оторвать взгляд от птицы, страх сковал все его тело. Вдруг вместо птицы Егорка увидел в небе черную дыру, глубокую, бездонную. Её зияющая пустота засасывала душу Егорки, он перестал дышать, сердце перестало биться. Холод стал заполнять его тело, начиная с пяток, залил колени, дошел до живота. Душа из груди стала смещаться в голову, концентрировалась в районе глаз, словно собиралась нырнуть в черную бездну через глазницы.

В этот момент над санями появился белый голубь, он пронесся прямо над головами родителей Егорки и взмыл вверх к черной дыре, которая снова стала птицей. Голубь завис в воздухе, сделал кувырок через голову, словно дразня птицу, и, резко спланировав до земли, полетел в сторону леса.  Черная птица захлопала крыльями и понеслась вслед за голубем.  Как только черная зияющая дыра в небе исчезла, Егорка, до этого сидящий на коленках, кулем свалился на сено. Мать заметила это и, нагнувшись над ним, увидела, что он не дышит. Она схватила его за плечи и принялась трясти, приговаривая: «Егорка, Егорка, очнись!»  Егорка резко и глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев над собой заплаканное лицо матери, с трудом выдавил из себя: «Мама, нечистая сила!» Мать обняла Егорку за голову, прижала к груди и, смахивая с глаз слёзы, стала успокаивать его: «Это волки, это волки, они уже отстали, а ты молись, молись! Проси Бога – Господи помилуй, Господи помилуй, 40 раз попроси! И не бойся, я рядом!»

Немыми, словно опухшими губами Егорка начал шептать молитву, не считая. Мать укрыла его тулупом, от этого Егорка стал согреваться, и не заметил, как уснул. Во сне несколько раз к нему наклонялся бородач. Он лукаво усмехался и спрашивал загробным голосом: «Что испужался?» и принимался хохотать. Его сменял белый патлатый мельник, который каждый раз сверкал злобными глазами и говорил: «Я-то отмоюсь, а вот тебе и мыло не поможет!» Последним, кого в бреду увидел Егорка, был дедушка. Он улыбнулся Егорке и сказал: "Ну что же ты ко мне не зашёл? А я тебе полушку на гостинцы приготовил. Вот возьми, потом что-нибудь себе на неё купишь", - и положил в ладошку Егорке монетку. " И помни, того кто тебя любит, своим счастьем не обидишь! А сейчас спи, ничего не бойся!" Дед пропал, а над санями взметнулся вверх белый голубь. Ночная мгла словно распахнулась, на небе появилась синяя брешь с белыми облаками, а голубь поднимался всё выше и выше, пока не исчез в её синеве. Небо вновь сомкнулось мглой. Егорка тяжело вздохнул и уснул глубоким сном. А мать, продолжая прижимать его к себе, тихонько приговаривала: «Спи, спи. Всё хорошо!».

Когда подъезжали к дому, мать разбудила Егорку. Было уже утро. Бабушка и тетка отворили ворота. Женщины были очень расстроены.  Бабушка, вытирая слёзы, спросила: «Чтой-то вы так запропастились? Дед очень маялся! Ждал, ждал, не дождался... Помер ночью». Отец снял шапку и, сказав: «Царствие ему небесное», перекрестился.
Бабушка добавила: "Всю ночь в руках вертел полушку, ни кому не отдавал, а когда тело смывали, монетка куда-то пропала. Наверное с собой её взял!"
Егорка сделал шаг вперед, вытянул руку с раскрытой ладошкой, на которой лежала монетка и сказал: "Это он мне её отдал, на гостинце." Все с удивлением уставились на монетку. А Егорка продолжал: "Мам, а ведь это  дедушка белым голубем спас нас от нечистой силы! Царствие ему небесное!" - и стянув с головы шапку перекрестился, как это сделал отец. Все с удивлением посмотрели в его сторону и замерли в растерянности – ветер шевелил на его голове белые кудри, Егорка стал седым!