Скорый из про... Гл. 5. 5. Два счастья в один день

       В небе над Медноградом всё чаще зависали снежные тучи, предвещая скорое наступление суровой заполярной зимы. Улицы посерели, съёжились без ярких цветочных клумб.

       В будние дни молодожёны Антон и Таня просыпались, как правило, раньше своих соседей, милой супружеской пары с шестилетним ребенком, и, чинно позавтракав за отдельным кухонным столом, отправлялись на работу — счастливые и довольные друг другом.

       Тем временем час икс в их столь разном понимании смысла семейной жизни неуклонно приближался.
    
       — Куплю к ужину вкусный торт, и мы отпразднуем начало первой беременности, — у входной двери Таня нежно расцеловала Антона. — Из-за встречи с врачом уйду с работы намного раньше.
      
        Антон обещал нигде не задерживаться и тоже как можно быстрее приехать домой. Однако привычное по утрам хорошее настроение не возвращалось из-за непонятных дурных предчувствий. 
         
        До загородной стройки переполненный автобус катился дольше, чем обычно, и Антон чуть ли не бегом поспешил в раздевалку. В ней переодевался Володя Дилев, помощник бригадира.
      
       — Сегодня, однако, опаздываем, — Дилёв начал по обыкновению балагурить. — У тебя, понятно, жена молодая, а я вот люблю допоздна хоккей смотреть. Не поверишь: вчерась улетел с распрекрасной на пол. Ты, говорит, или хоккей смотри, или…

       — Да ладно тебе!

       — Не веришь? Шайба пулей влетела шведам в ворота, а я классическим приёмом — от бедра — на ковёр.

       — Сбросила, что ли?

       — Ну да. Посоветуй, кого мне больше любить: жену или хоккей?

       — Сам знаешь, — Антон взял со скамейки брезентовую куртку, минутой назад туда небрежно брошенную. Из её кармана выпал болт.

       — Зачем болты в карманах таскаешь? — удивился Дилёв.
   
       — Шел вчера в раздевалку, смотрю, на дороге лежит болт новенький.
   
       — Таких у нас полно, можешь отдать ремонтникам. Скоро подъедут.
      
       — Ладно, отдам. А зачем они к нам?
         
       — Вчера во вторую смену буровой станок сломался, но раму так и не смогли сложить. В горизонтальном варианте пробовали автофургоном толкать с торца. Всегда помогало. На этот раз — ни с места. Наверное, сильно деформировался металл. Сегодня вновь попытаются...
      
       Антону было всё понятно. Одна часть рамы, более узкая, должна была войти в другую, более широкую, по принципу спичечного коробка.
      
       Ремонтники приехали на стройплощадку через пару часов во главе с бригадиром. Его-то Антон люто ненавидел. Тот при каждом удобном случае досаждал «комсомольца-добровольца» разными подколками. Вот и сейчас он заметил Антона у неисправного бурового станка и съязвил:
      
       — Привет, комса! Разбогател уже или как? У жадных шаг — пятак, а побольше — четвертак, только вот съел волк кобылу, да дровнями подавился. Понаехали тут.
      
       Вскипел от злости Антон, не огрызнулся вслух: «Что прицепился опять? Да, есть тайная мысль сказочно  разбогатеть, хотя и не знаю пока, каким образом. Тебе-то что? Закрой амбразуру, а то врежу по физиономии — мало не покажется...».

      Только ведь никак нельзя врезать — в партию не примут, и Антон проводил ненавидящим взглядом бригадира. Жажда мести подсказывала, что злостному насмешнику надо всё-таки устроить какую-нибудь пакость, для начала хотя бы мелкую.
      
       Он воровато оглянулся. Ремонтников рядом не было, чем-то были заняты в автофургоне. Антон деловито поднялся по стремянке, прислонённой к раме, посмотрел влево и вправо, а болт из кармана спецовки ловким движением переместил в неприметное отверстие в металлических переплётах. «Теперь раму точно не сложить. Будешь ты мучиться с ней долго-долго!».
         
       Довольный безрассудным поступком, он спокойным шагом отправился в ближний заводской цех проверять надёжность подключения шлангов с горячей водой — её напор на стройплощадке стал слабым.

       Причина оказалась совершенно пустяковой. Видимо, кто из посторонних ошибся и случайно перекрыл воду вентилем. Возвращаясь на стройплощадку, Антон вновь поразмышлял о том, что вопрос с неожиданной беременностью любимой Тани разрешится так, как он того пожелает. Никуда не денется его жёнушка. Уговорит или заставит. Если надо, то и прикажет.
          
       Антон издалека заметил, что возле неисправного станка столпились бурильщики и ремонтники, а вся техника на стройплощадка молчала. Где-то на заводской территории истошно завывала сирена скорой помощи. Антон протиснулся сквозь толпу, и, наконец, увидел ненавистного обидчика с окровавленным лицом. Буровики расстроенно переговаривались:
      
       — Надо же было голову в раму засунуть, а она взяла и стала складываться.
    
       — Хотел посмотреть, что ей мешает сложиться. Вроде болт какой-то...
   
       — Вот и посмотрел. Семья осиротела.
      
       — Скорая тут не поможет.
    
       Совсем близко взревела и милицейская сирена. Сознанием Антона овладел беспредельный ужас: «Будет следствие. Дилев не соврет, подтвердит, что видел злополучный болт в моих руках. Меня посадят. Не быть мне коммунистом… Таня, такая молодая и красивая, одна, а я — в тюрьме...».
       
       И строители, сгрудившиеся вокруг безжизненного тела, и мёртвый бригадир с изуродованной и окровавленной головой, и врачи прибывшей скорой, и помощник бригадира Дилев, — все поплыли перед глазами Антона. Не давала покоя одна-единственная мысль, страшная и жуткая: «Болт, это болт всему виной! Рама не складывалась, и бригадир решил заглянуть в нее. Болт рамой срезало, и она резко… Я убил человека!!!».
 
        В глазах Антона вдруг потемнело, и он завалился всем телом назад. Очнувшись, увидел над собой спокойное лицо врача скорой помощи:
    
       — Обморок был у тебя. Такое увидеть — не каждый выдержит.
    
       Дилев помог ему подняться:
    
       — Я смотрю на тебя: стоишь бледный, как мел, а потом рухнул.
      
       Прибывшая спецмашина увезла тело бригадира. Уехали милиция и скорая помощь. За ними ретировалось и управленческое начальство.
         
       — Можно идти в раздевалку переодеваться, — махнул рукой бригадир. — Работать сегодня не будем, но на площадку надо вернуться. Следователи приедут опрашивать тех, кто был в это время здесь и что-либо видел в связи с несчастным случаем.
    
       — Я в цехе был, — пролепетал Антон.
   
       — Понятное дело, не о чем тебя расспрашивать.
   
       Буровики направились в раздевалку, а он тотчас придумал причину, чтобы задержаться:
      
       — Я вас догоню. У меня с собой ключи от жилья были, а сейчас их нет в кармане. Видать, где-то тут посеял, надо поискать.

       Никаких ключей Антон, конечно, не терял, они лежали в кармане брюк. Ему надо было незаметно  выяснить, где сейчас находится болт, который он оставил в отверстии на раме. Его надо непременно найти. Неопровержимая улика. Наверняка, болт сорвало рамой или разрезало на две части, и его надо искать вокруг станка. Затоптали ногами? Возможно.
      
       — Что ищешь? — поинтересовались ремонтники, нервно курившие возле автофургона и ожидавшие приезда следователей.
    
       — Посеял ключи от квартиры.
    
       — Не нашел до сих пор? — услышал голос Дилева. — Иди, переодевайся.  В одежде посмотри. Брал ли ты их сюда с собой? Проверь.

       Подъехали следователи, и Антон уныло побрел в раздевалку. Придет ли им мысль перелопачивать грязь вокруг сломанного станка, он не знал. Кто-нибудь из них случайно ковырнет окровавленную щебёнку носком обуви, а обе части болта тут как тут? Наспех вымывшись и переодевшись, он еще некоторое время раздумывал, надо ли ему возвращаться на площадку? Решил, что надо: нашли болт или нет? Вопрос жизни и смерти. «Посадят, обязательно посадят!» От этой страшной мысли липкий пот прошиб всё тело. »И вдруг Таня не дождётся его из тюрьмы...  Молодая, красивая... Нет-нет, она должна дать клятву... непременно обязана ждать...».
         
       Тяжко переживая, что его, действительно, могут упечь за решётку надолго, Антон ни одной мыслью не посочувствовал «любимой жене». Ему было жаль только себя. Перед стройплощадкой уступил дорогу отъезжающей машине со следователями, за ней тронулся с места и автофургон с ремонтниками.
      
       — Есть предложение заглянуть в закусочную после такой страшной встряски, — предложил Дилев.
      
       Все согласились и в закусочной, на Ленинском проспекте, выпили по рюмке, переговариваясь о всякой чепухе. Никому не хотелось вспоминать о случившемся. Ещё по одной…
      
       — Нашли что-нибудь следователи, причины там всякие, — не выдержал Антон и тут же замолчал, как рыба.
      
       — Они внимательно осмотрели раму, — откликнулся один из буровиков. — Следствие только начинается. Предположительно, раму ненароком задели с торца автофургоном, а она взяла и сложилась.  Может, какая-либо другая причина выяснится. Найдут главную причину, обязательно посадят кого-нибудь. За непреднамеренное убийство. Надолго упрячут.
       
       — Зачем сажать? — возразил Дилёв. — Сунул бригадир голову в переплеты рамы, словно в пасть голодному тигру. Технику безопасности грубо нарушил. Вот и результат.
       
       — Намучился он с этой рамой. Не повезло. Опытнейший был ремонтник. Следователи непременно разберутся. Посадят виновного — человек убит.
       
       Разговор о случившемся оборвался. Антону стало совсем не по себе. Захотелось ещё выпить...
      
       На Ленинском проспекте прощаясь с Антоном крепким рукопожатием, Дилёв счёл нужным пояснить:
      
       — Следователи предполагают, что бригадир хотел как-то обезопасить себя от страшного исхода, взял и вставил небольшой болт в одно из отверстий на раме, как надёжный стопор, если случится её самопроизвольное складывание. Хотел ведь посмотреть, что там, внутри рамы, мешает ей сложиться. Немного не рассчитал, ошибся.  Если бы не было болта, бригадиру просто срезало бы голову, как гильотиной. Ужас, одним словом.
      
       — Совершенно верно, срезало бы голову, — Антон ощутил прилив неожиданной радости и принялся лгать напропалую. — Я же сразу утром отдал ему болт. Мол, пригодится. Жаль бригадира. Хороший он был человек, замечательный!
    
       — Был человек и враз нету его. Ну и денек нынче выдался. Не захочется ни жены, ни хоккея.
      
       Антон чуть ли не бегом помчался к Тане. Не станет он ей ничего рассказывать.  Впечатлительная, она может расстроиться. Как всё хорошо обошлось! А думал — тюрьма.

       Он вошёл в квартиру счастливым человеком. Печальная и заплаканная, Таня сидела за столом. Предчувствуя  ещё одну несомненную удачу, пока не до конца им понятую, Антон спросил:
      
       — Ты плакала? Что случилось?!
    
       — Не будет у нас ребеночка.
       
       Сердце Антона вмиг переполнила ликующая радость, но он постарался спросить всё так же сочувственно:
      
       — Почему же не будет?
      
       — Врач, на первый взгляд, милая женщина, во весь рот заулыбалась: «Никакой беременности не наблюдаю...». Я чуть ли не белугой заревела, а она принялась утешать меня: «Не расстраивайся! Успеешь и забеременеть, и родить. А потом будешь бегать ко мне аборты делать». Я тут сильней заревела, как будто мне сейчас надо делать аборт. Говорю ей сквозь слезы: «Не хочу делать аборт. Ребеночек живой. Нельзя его убивать». — «Кто тебе такое сказал?» — Взгляд врача стал холодным, колючим. Отвечаю: «Мой врач Нина Андреевна. Не хочу делать аборт, не хочу быть убийцей!». И громко реву…
       
       Антон слушал жену, мысленно возражая ей: «Если аборты разрешены родной советской властью и коммунистическая партия не против, то, значит, можно делать их столько, сколько пожелается. Пока ребенок не родился, разве он — человек? Нет, конечно!».
      
       — А врач спрашивает: «Где же твоя Нина Андреевна живет?» Я отвечаю, где. «Вот и поезжай к ней!» — «И уеду!» — сказала я и ушла…
       
       Таня глубоко вздохнула, словно попрощалась с неудавшейся беременностью:
    
       — Давай, Антон, пить чай с тортом. Я его все-таки заранее купила. Я тебя очень люблю. У нас обязательно будут дети.
            
       Таня говорила истинную правду — любила его. Однако он был озабочен иными целями человеческого бытия. Искренне посочувствовать расстроенной молодой жене, с полным правом размечтавшейся о рождении первенца, — такая мысль показалась бы «здравомыслящему» Антону самой нелепой и абсурдной.
    
       Продолжение: http://proza.ru/2021/05/02/1303