Фуфлофильм - двадцать три

     Выметнулись пластуны по Пирогоще, засапожные ножики тая в рукавах пиджачков сереньких. Главный у них - круглый, как антифашистская коалиция, катится себе колобком по Пирогоще, отметая в сор глазом чепуху разную : бродников, чресседальных, белополяков, белофиннов, белотатар, кланы куман и половецкие тотемы жанра Орлы, Вороны, Лисы, Совы, Лоси, Гниды. Самые опасные - то -  последние, знает - ведает круглый, ему о том по радиоточке донесли, вшибив в ум понимание накрепко, как стоящий за углом от Пирогощи чей - то валеный сапог, сиречь валенок, обутка ладная, пимокатная, народная, присущая всем и от всегда. На валенке шпора латунная, поблескивает саламом, намекает на ордена и медали, вводит в искушение круглого завизжать и броситься в яростную атаку на причесанного оглоблей Питта, смастырившего такое говнокино, что летящие в бои опойки Быкова покажутся изысканными героями былых времен, не оставивших имен пропавшему генералу Маркину, лишь инициалы : ППШ, там, ГАЗ или IBM, короче, сокращения, имеющие место быть расшифровываемыми как угодно.
     - Сейчас бросится, - телеграфируют из тьмы и глубин валенка разнообразные представители мира насекомых, киша.
     - Куда бросится ? - уточняет адресат телеграммы, пребывая непоименованным.
     - Главное, - отвечают с важностью присевшие отдохнуть на шпору мухи навозные, устав кружить, - не куда, а кому.
     Осознает всякий, что действительно важно - кому. Вот представить только : бросается круглый. А кому ? Кому он бросается ? На такой вопрос и Блюмкин ответить не смог, уснул в раздумьях. Даже я не осмеливаюсь предположить, плавно переходя к следующей главе исторической промемории нашей великой страны, в которой Пирогоща - эпизод махонький, как баржа речная.
     " А когда запрыгнет на седло волць, то ухвати себя и ножиком тычь, поминая семь раз Чура с днями - дедами ".
     Мономах отложил пергамин, любуясь затейливым рисунком, увенчивающим букву заглавную. Прихотливо и здоровенько, будто вот протягает тебе розовощекая брамица ковшик кумысу скисшего в поднавознице, именует с почетом титькой сочной, а ты хватаешь ножик засапожный и в горло ей - х...як !
     - Экой ты кровожадной, - тянет лениво тягучие слова Ярославна, выплакав манду лохматую на дерюжку в клинышек, устилающую покои опок деревянного дворца в богачествах Мономаха, горделиво родственного Палеологам - Монморанси де Муа Бьен, - Вольдемарыч. Аж вморщинь попер рылом - то.
    Вскрикивает Мономах и хватает себя столешницей по лику ясному. На, сука ! Расшибает рожу в щебень, злится, приводит себя к соответствию ситуации. И не знает княжич, что Ярославна тем временем приобщается к галльским изыскам, это, короче, когда уд мужской губой трогают, ротом лямзают, ледвия шрабьт, а одесную вшорь ! Вшорь !
    - На конь ! - кричит Мономах, выпрыгивая в окно дворца и попадая лбом в глиняную стенку, ибо окружает его чертоги яма. Привел его в эту яму пращур, того - свой, так и катилось, пока не прикатилось к могуществу ныне. Выйдь на Волгу - чей стон раздается ? Стонет развращенная Западом Ярославна, любуясь катящимся круглым, платьицем бедной Золушки Лизки Песковой и кальсонами Марго Симонян, накрывшей грандиозной жопой бездарности все и навовсе.
    Но знают злостные, что и Мономах - частица малая, как атом или Сколково с космодромом, в необъятной истории нашей страны, не имеющей никакой ценности без победы над немецко - фашистскими захватчиками лебенсрау, восхотевшими оставить на оккупированных временно территориях колхозный строй, цинично сменяя председателей на бургомистров, в чем и крылась ужасающая любого православного политрука опасность опоганиться, как опоганилась ничтожная игрунья, не поминаемая принципиально по имени - изотчеству, не умея даже хоть бы язык высунуть, что ли, нет, нравится, по ходу, наименование грибное кошелке отупевшей вконец, да и х...й на нее. Часть третья, в полтретья четь третць, как выражались семьсот лет назад, историцкой промемории нашей великой страны.
    - Ух !
    И сказать более нечего. Дух захватывает от свершений нынешнего режима, даже не знаю, как бы помягче обозвать говно навсегда, слов не нахожу. Эмоций тоже. Жесты только. И то - умозрительно.