de omnibus dubitandum 91. 351

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ (1842-1844)

Глава 91.351. КРЕПОСТЬ ГРОЗНАЯ…

    Апрель был на исходе, следовательно, мое пребывание и штаба Чеченского отряда в Червленной продолжалось более двух недель, а о военных действиях не было и помину. Даже прибытие в Червленную корпусного командира генерал-адъютанта Нейдгарда со своим походным штабом не изменило и не ускорило распоряжений.

    По-прежнему продолжались приготовляться сухари тем отрядом, который был собран на правом берегу Терека у Амир-Аджи-Юрта, еще в начале апреля. По-прежнему бесновался Терек, пугая кизлярских жителей своими «прорвами» и до крайности затрудняя сообщение с Грозной и с Кумыкской плоскостию, и в обыкновенную воду медленное, как производившееся на паромах.

    Теперь же, в полую воду, эти переправы совершались с нескончаемыми остановками: то происходили беспрестанные повреждения паромов от налетавших на них «карчей» заносило далеко в сторону от пристани; то самую пристань сносило или портило.

    Целые сотни рабочих, расположенные по обоим берегам Терека, только и занимались перетаскиванием паромов, посредством канатов, к пристаням. Два же несчастных случая было и таких, что паромы были опрокинуты карчами, и только не многие из находившихся на них были спасены через сохранение присутствия духа и самоотвержение других, умевших хорошо плавать.

    Наступило первое мая. День был прекрасный — истинно майский. Все были довольны этил днем, прошедшим для всех весело, в особенности для молодых Червленских казачек. Они имели случаи не только показаться во всей красе своих нарядов, но насладиться вдоволь разными сластями, попеть и походить хороводами, в присутствии штабной молодежи.

    Этот же день и для меня был приятен, потому что я узнал о моем назначении состоять при четырех баталионах Люблинского и Замосцского полков, двух сотнях Моздокских и Гребенских казаков и восьми орудиях, долженствующих 4-го мая выступить в Грозную, для участвования в военных действиях в Малой Чечне под начальством генерала Фрейтага.

    На меня была возложена переправа отряда через Терек, с тем, чтобы таковая была окончена непременно к вечеру 3-го мая.

    Когда я прибыл утром на переправу к Николаевской слободке, то было переправлено на правую сторону Терека более двух баталионов, следовательно, о успешности переправы нечего было беспокоиться; только не случилось бы какого-либо несчастия. Но все кончилось благополучно, и к четырем часам переправа была окончена.

    Много помогли молодцы казаки, которые не только переправили своих лошадей вплавь, но и работали с полным усердием и знанием дела на паромах.

    Путь от Николаевской переправы до Грозной, существующий со времени построения этой крепости, с 1840 года — восстания Чечни, считался весьма опасным. На этом тридцативерстном пространстве беспрестанно рыскали партии чеченцев, а по временам появлялись они и в значительном числе, нападая на пассажиров и транспорты, или так называемые оказии.

    Для таких нечаянных нападений чеченцы преимущественно избирали или Сунженский хребет, изрезанный глубокими балками, подъем на который начинался на девятой версте от Терека и где находились Староюртовский аул и Горячеводское укрепление, или залегали за обрывистыми берегами Сунжи и Нефтянки, топкой речонки, отстоящей от Грозной на седьмой версте.

    Если такие осады были опасны для оказий, в прикрытие которых, как бы велики они ни были, не могло быть назначаемо более двух рот и орудия, то немыслимо было думать об них отряду, состоящему более, чем из 3 тыс. штыков и сабель.

    Несмотря на это, отряд совершил переход через Сунженский хребет и переправу через Нефтянку в боевом порядке, что было сделано для приучения солдат, как ходить в виду чеченцев, с которыми они в первый раз встречались.

    Впечатление, произведенное на меня Грозною — этим передовым оплотом против чеченцев, — было весьма «негрозное». Мое воображение представляло эту крепость окруженною высоким валом, глубоким рвом и вооруженною десятками орудий большого калибра. На самом же деле я не встретил ни того, ни другого.

    Крепость, построенная в 1818 году Алексеем Петровичем Ермоловым, в выдающемся к Ханкале изгибе Сунжи, состояла из цитадели и форштадта.

    Первая занимала квадратную плоскость, сторона которой не превышала 150 шагов, обнесенную осыпавшимся и обвалившимся валом и заросшим травою рвом, не исправлявшимися со времени своего создания, через которые пролегало несколько пешеходных тропок. Два чугунных орудия без платформ и на ветхих крепостных лафетах, обращенные [стволами] к Ханкале, возвещали сигнальными выстрелами о появлении неприятеля. Внутри цитадели, кроме двух пороховых погребов — хранилища боевых зарядов и патронов и караульного дома, тянулись три длинных деревянных строения, занятых разными должностными лицами и их канцеляриями. Все эти постройки были так же ветхи, как и самый вал.

    Форштадт, обращенный на север к Тереку, состоит: из дома начальника Левого фланга, возвышающегося возле землянки, в которой генерал Ермолов жил во время постройки крепости, вновь строящегося госпиталя, нескольких ветхих казарм, множества небольших мазанок, принадлежащих разночинцам, отдельного поселения из женатых солдат и грязной еврейской слободки (!).

    Этот форштадт охранялся ничтожной профили валом со рвом и оборонялся тремя чугунными орудиями. Если к этому прибавить деревянный мост на Сунже на сваях, против цитадели, охраняемый небольшим люнетом, да сад с огородами и ротными дворами Куринского полка, то вот полный абрис тогдашней Грозной.

    Несмотря на такое жалкое состояние обороны и вооружения Грозной, она в глазах чеченцев вполне соответствовала своему названию и никому, начиная от начальника и до последнего солдата, не приходило на мысль, чтобы неприятель осмелился покуситься на овладение этою крепостию: а потому не было заботы, да и не было свободных рук, на исправление ее верков*. По той же причине не было надобности и усиливать ее вооружение.

*) верки (нем. werk - строение, укрепление) устар. различные оборонительные сооружения в крепостях (брустверы, форты и др.).

    Несмотря на ветхий и невзрачный наружный вид Грозной, в ней жилось весело и даже подчас очень весело, потому что все принадлежало к одной военной семье, управляемой всеми любимым и уважаемым своим начальником, которым в то время был генерал-майор Роберт Карлович Фрейтаг.

    Главными отличительными чертами характера этого доблестного генерала были: простота в приеме и образе жизни, честность и бескорыстие в поступках, справедливость к подчиненным, спокойствие и невозмутимость в минуты опасности, как в обыкновенной, так и в боевой жизни.

    Роберт Карлович успел в короткое время изучить своего неприятеля и ту местность, на которой ему пришлось с ним сражаться. Он дал некоторые тактические правила, как строить и водить войска через чеченские леса, и не было способнее куринцев проходить лесные трущобы и дебри, и этому они научились от Роберта Карловича, когда он был их полковым командиром. Никто как Фрейтаг указал на пользу и важность «зимних экспедиций» в Чечне, заключающихся преимущественно в вырубке просек и проложении сообщений.

    Для полноты очерка характера и способностей генерала Фрейтага нужно добавить, что хотя он был не словоохотлив, но выражался всегда ясно и правильным языком, в особенности его приказания были точны во время боя, в котором он знал и помнил расположение каждой части, как старый офицер генерального штаба. Но сколь Роберт Карлович правильно и точно выражался, столь же логично и ясно излагал свои мысли и на бумаге.

    А при таких качествах и способностях нельзя было не пользоваться общим уважением и любовью. Душевно радуюсь и благодарю судьбу, что под начальством такого достойного генерала мне пришлось начать и потом еще несколько раз продолжать мою практическую боевую школу.

    Поводом к экспедиции, к описанию которой я приступаю, были жители Малой Чечни, недовольные строгими нововведениями и постановлениями Шамиля и заявившие готовность принести нам покорность при первом появлении наших войск, против которых не будет сделано ни одного выстрела.

    Так, по крайней мере, уверяли те из малочеченцев, которые несколько вечеров сряду приходили в Червленную для переговоров. И такие заявления в покорности малочеченцев до того убедили неопытного корпусного командира и его приближенных, что не могли разуверить его все положительные и ясные доказательства генерала Фрейтага в невозможности существования этой покорности в целой массе населения, такого легковерного и не терпящего подчиненности народа, как чеченцы.

    Не ограничиваясь этим, генерал Фрейтаг старался доказать, что и время года было неудобно для экспедиции.

    На Кавказе начало лета всегда обильно дождями, от которых самые незначительные ручьи превращаются в, трудно преодолимые препятствия. Чечня же, изрытая речками и ручьями, в особенности была опасна в этом отношении.

    Чеченские леса были уже покрыты листом, что делало их непомерно густыми и скрывало от нас неприятеля, умевшего с особенным искусством действовать в своих лесах и наносить из скрытых засад огромный вред меткими выстрелами. Тогда как мы, пробираясь, так сказать, ощупью чрез густой орешник, не могли отвечать неприятелю тем же. Случалось зачастую, что цепи в упор натыкались на винтовки чеченцев. При том значительный перевес был на стороне последних в [при]целности и дальности выстрелов.

    Чеченцы, как и другие горцы, охотнее дрались летом, нежели зимою, что естественно происходило от легкой их одежды, а в особенности обуви, состоящей из одних только «чевяк».

    По этим причинам принято было избегать в Чечне не только продолжительных экспедиций, но и кратковременных набегов летом, а производить их в то время, когда на деревьях не было листа.

    В Дагестане же, где нет таких огромных и сплошных лесов, как в Чечне, кроме других не менее важных причин принято было производить наступательные действия в горы не иначе, как летом.

    Для описываемой экспедиции в Малой Чечне назначались два отряда. Начальник Владикавказского военного округа, полковник Нестеров с пятью баталионами, десятью орудиями и шестью сотнями казаков и милиции должен был действовать со стороны Назрана.

    Генерал Фрейтаг с другим, почти такой же величины, отрядом должен был наступать от Грозной. Пунктом соединения этих двух отрядов назначалась река Гехи, как центральная черта и на которой находились самые богатые и многочисленные аулы.

    6-го мая с рассветом началось движение из Грозной по мосту на правую сторону Сунжи трех баталионов куринцев, четырех баталионов замосцев и люблинцев, двенадцати орудий, в том числе четырех конных, и двух сотен моздокцев и гребенцев, которые, по мере перехода через мост, становились на места, определенные им по диспозиции, накануне отданной.

    С восходом солнца, все упомянутые войска двигались в боевом порядке по открытой и ровной местности и, даже, по торной дороге, но только не от чеченских арб, а от наших повозок, ездивших  в Ханкале по нескольку раз в месяц, — разумеется, под сильным прикрытием, — за строевым лесом и дровами, почти всегда добываемыми с боя.