Глава 51. Кому до тебя есть дело?!

Глава 51. Кому до тебя есть дело?!

То, что отпала у Штольца необходимость постоянно находиться на рабочем месте, благотворно сказалось на его здоровье. Нервное напряжение ослабло, а если и усиливалось временами, когда возвращался он в мыслях к оценке сложившейся ситуации, то не достигало оно критических границ угрожающих потерей контроля  над собой. Врач дневного стационара, по возрасту должная давно уже находиться на пенсии,  проявила к нему повышенное внимание. Оказалась она специалистом высокой квалификации – Штольц это сразу почувствовал. И нервы его она пообещала укрепить. Из своих личных запасов выделила ему современные таблетки. Вроде бы и транквилизаторы, но – не вызывающие привыкания. Сказала, что целый месяц пить надо и потом, упреждающе – перед стрессовой ситуацией.

К нему стали возвращаться силы, вернулась уверенность, что таблеточной подстраховки будет достаточно, чтобы по выходу на работу в случае необходимости – позволить себе продолжать активно защищаться. Настраивался держать удар и сохранять спокойствие Штольц, в который уже раз за жизнь свою стрессовую. И не терял времени. Рассматривал ситуацию со всех сторон. Продумывал новые способы «держать себя в руках» и намеревался ни в коем случае не сдавать своих позиций. Прорабатывал крайние варианты. Если не помогут ему профсоюзы и Высшее руководство Казахтелекома отстоять свои права, тогда вынужден будет он обратиться в судебные инстанции. А что? Все сейчас рекомендуют по поводу и так… по любому случаю – обращаться в суд!
– «Ничего – прорвёмся!» – Решимость бороться до конца с возвращением осознанного спокойствия и укрепления защитных механизмов организма обретала новые физические возможности. Штольц это чувствовал.

 Ну а по ночам, даже если он наглухо отрешался вообще от каких-либо мыслей о неустойчивом своём положении на работе и просто, ни о чём не думая пытался заснуть – не получалось это у него вот так – просто, с первого раза. Вроде и уютная, тёплая постель, и подушка, в меру мягкая, встречает накопившейся и плавно рассеивающейся прохладой, но она, как резонирующий приёмник, втягивает из Штольца в себя, усиливает и чётко передаёт слуху стук его сердца. И это происходит в последнее время с завидным постоянством – всегда, как только оказывается он в постели.
Сердце… разве – раньше, в повседневности, замечал Штольц, как оно ТАК бьётся? Ну, временами, по случаю, когда даст оно о себе знать беспокоящей болью в груди – нащупает он сам у себя пульс и посчитает количество ударов в минуту. И если число их превышает семь десятков, постарается «взять себя в руки», подышит помедленнее и глубоко, – глядишь, успокоится потихоньку.

Так бывало – редко, по случаю. А вообще, где оно находится – это сердце? Там – в левой части груди, где ему быть положено – там и даёт о себе знать.
Но в последнее время, в постели, очень настораживает, что оно не в груди бьётся, а в голове. В висках стучит. Как будто переселилось в голову и живёт по ночам в ней.
Тук-тук-тук… – бьётся оно ровно, без перебоев, но как будто ещё и из головы хочет выскользнуть наружу, сотрясает подушку и тревожит душу, упорно нагоняет неосознанный навязчивый страх. Так продолжается долго. Штольц заставляет себя не обращать внимания на этот гулкий провоцирующий раздражение набат в уши из подушки, заставляет себя отвлечься мыслями, переключиться на что-то приятное, вспоминает лучшие эпизоды из своей жизни. О том, как путешествовал с детьми на автомобиле в Бурно-Октябрьку к родителям. О том – сколько радости доставляло ему общение с ними – малолетними несмышлёнышами.

Сколько времени так проходило в подвисшем состоянии… может быть, пятнадцать минут, а может быть – час. Он ворочался с бока на бок, выискивая положение в котором не будет слышен стук сердечного метронома, и, в конце концов, намаявшийся, нуждающийся в отдыхе организм брал своё, приглушал остроту слуха и постепенно, незаметно переводил измученное сознание в  сон.
И днём, тоже о том, как всё с работой сложится в будущем, в случае поражения, старался он не думать. Гнал мысли на этот счёт. И как ни старался, всё равно роились они где-то рядом. И всё – вокруг неопределённости и неустойчивости своего положения. В какую сторону качнётся на этот раз маятник Судьбы. Уверовал твёрдо: если очень плохо всё сложится, главное, и тогда не сдаваться ни в коем случае и продолжать бороться. Уже не за Программу, а за право – остаться на работе и доработать в Казахтелекоме до пенсии.

***
Хватило недели, чтобы Штольц вновь боле-менее восстановил душевное равновесие и пришёл в себя. И хотя, бюллетень освободил его от необходимости появляться на работе, долго без дум о ней он не выдержал. Опять стал проявлять интерес и начал выпытывать у жены: что же там без него происходит. А она отвечала уклончиво, отделывалась общими словами, судя по всему, пыталась щадить его и как можно на больший срок отгородить от тревожащих психику известий. Ограничивалась репликами:
– Некогда мне болтологией заниматься, сплетни выслушивать! Неотложных дел по горло.
Однажды всё-таки проговорилась, что Служба в полном составе ходила к Генералу хлопотать за него и как могла, упрашивала не снимать с должности. Генерал их принял и выслушал, а что решил – неизвестно.
– Зря они это сделали – сказал Штольц, – подумает ещё, что это я их настропалил. Сейчас такие методы не срабатывают.
Это им – рядовым инженерам, не известно, что Генерал решит, а он-то – знает!
И уже по инерции съязвил:
– Сказали бы ещё, что возьмут начальника своего на поруки!
– Зря ты ёрничаешь – осадила его жена – они ведь искренне желают тебе добра. И мне очень не нравится, что ты всё больше и больше разочаровываешься в людях!..
Штольц соглашался
 – Правда! Так и есть.

Не следовало подчинённым Штольца полным составом ходить к Генералу. И всё-таки от того, что они сами решились на такой шаг – «защитнички», слышать было ему приятно.
 А вообще, наверное, закономерно, что Штольц обиделся на весь белый свет. Вот, в очередной раз пришло трудное время, и в который раз сам лично убедился он, что каждый в этом мире сам за себя.
Ну, а он? Он ведь по жизни свою карьеру и личные интересы никогда не ставил во главу угла. Совершал действия вопреки инстинкту самосохранения и в ущерб себе. Были эпизоды, когда по зову совести сильно рисковал своим благополучием, защищая совершенно чужих ему людей, просто – сослуживцев. Создавал в отношениях с начальством сам себе дополнительные трудности, которых вполне можно было избежать и последствия от своих действий, потом дорого ему обходились. Вот, хотя бы некоторые, которые особо ему запомнились:

Генерал,  который – «охотник», решил сместить с должности директора Рыбинского районного узла связи Бурякова. Фёдор Кондратович по каким-то соображениям мешал распространению его влияния на Боровскую курортную зону. И это означало, что заменить его надо на более лояльного руководителя – своего выдвиженца. Штольцу – тогда – начальнику Службы и Горовцу – начальнику планово-экономического отдела практически открытым текстом поручил Генерал-«охотник» нарыть на Бурякова компромат.
Ох, как Горовец расстарался! Массу высосанных из пальца фактов нарушений накопал по экономической части. Ну а Штольц исследуя техническую сторону деятельности узла, наоборот, привёл много хороших дел реализованных благодаря именно профессиональному чутью руководителя и политики им проводимой. Именно руководящие действия Бурякова благоприятно сказались на результирующей, позитивной деятельности коллектива. И получалось из его выводов, что Буряков вполне достойный руководитель и находится на своём месте. Современный руководитель, который – да, допускает ошибки, но цена этих ошибок совсем не тянет на то, чтобы отстранять его от работы, с которой он вполне справляется. Нельзя было просто вот так за борт выбрасывать Бурякова, которого знал Штольц давно и достаточно хорошо. Ровесник Штольца, он всю жизнь посвятил связистской профессии и достоин всяческого уважения.

«Ну, хоть за выводы, идущие вразрез с «политикой партии» и самого Штольца с работы снимай!» –  недовольство «Генерала-охотника» собственной позицией несговорчивого начальника Службы, совсем не c теми, которые ему были нужны, формулировками, разве что не перехлёстывало через край.
Когда ушёл «Генерал-охотник» и место его занял «Генерал-работник», с подачи уходящего предшественника, по инерции, очень подозрительно он отнёсся к Бурякову. Но сумел убедить и его Штольц, что Фёдор Кондратович находится на своём месте и достойно исполняет свои обязанности. Что и подтвердилось в дальнейшем конкретными делами. Сохранился для Казахтелекома Буряков.
Где сейчас экономист Горовец угодливо состряпавший против Бурякова нужную бумагу? Сбежал из Казахтелекома и нашёл себе более выгодную высокооплачиваемую работу на частном предприятии. Рыба, она ведь ищет где глубже. А кадровые связисты Буряков и Штольц по-прежнему в Казахтелекоме работают. Видимо помимо денежного интереса держит их эта организация ещё чем-то. А вот интересно – чем? Каждый пусть по-своему догадывается.

А следующий случай… Тогда, в должности заместителя Технического директора перед Генералом, который – «крутой», пожалел он инженеров производственно-технической лаборатории. Зачем их в тридцатиградусный мороз надо было посылать для работы в насквозь промёрзших помещениях сельских АТС, в которых невозможно обогреться. И кроме этого, ещё и в заснеженном поле на необслуживаемых усилительных пунктах срочно настраивать новое оборудование, по голой земле на коленках, ползать продолжительно? А цена вопроса – двумя неделями раньше в нескольких населённых пунктах замонтированы будут системы автоматического определения номера (АОН), без которых, в общем-то, пока обходились все как-то. Телефонная связь с этими населёнными пунктами с помощью телефонисток не очень надёжная, но есть, а всё туда же – немедленно поднять её на более современный уровень, дать абонентам возможность автоматически набирать нужный номер! Вот, загорелось Генералу, который «крутой», и всё тут! И – просто нет терпежа! Сумел убедить Штольц Генерала не пороть чрезвычайщины без особой надобности. Иногда и пожалеть надо своих работников. Чем и вызывал насторожённость его к собственной персоне.

А позже, был случай, когда стал он на защиту инженеров цифровой междугородной телефонной станции АМТС-S-12, которые совершили проступки и которых – да, надо было наказать, но не так, чтобы выгнать их с работы.
В том числе, и за это, кстати, был Штольц смещён Генералом, который «крутой», с должности заместителя технического директора и вернулся обратно на должность начальника Службы. Нет бы – показательно шашкой помахать и для него лично всё хорошо сложилось бы. Не пошёл он против совести своей и настаивал на адекватном подходе к оценке ситуации.
Кто-то, может быть, думает, что он расслабился и стал этаким добрячком для всех. Нет, Штольц по-прежнему оставался твёрдым, решительным руководителем. Но там, где не было необходимости «рвать рубаху на груди и бросаться на баррикады» старался щадить людей.
Обо всех делах Штольца знает коллектив. И в том числе за такие поступки уважает его. И вот – когда долг платежом красен, только Лена Белявская – инженер Службы (знакомы они с 1986 года), руководствуясь прежними – социалистическими понятиями, организовала его подчинённых, и они все вместе пошли к Генералу и попытались защитить своего начальника. Хотя – по «весу» своему кто они такие для Генерала? Но вот – пошли…

А ведь есть ещё Валов, Тельников, Ларчев, Тулепов, Неля Кабанова. Их всех молоденькими мальчиками и девочками принимал он на работу. Все они при весомых должностях, в рангах от заместителя Генерала по коммерческой части, до Главного бухгалтера областной дирекции пребывают. И с их коллективным мнением ну уж точно Генерал должен считаться. Да и, в конце концов, их должности относятся к номенклатурным казахтелекомовским и в определённой степени защищены свыше. Эти руководители тоже в отношении Штольца при своих мнениях находятся и полномочиями довольно высокими обладают. Генерал – он же в глазах их не должен выглядеть эдаким узурпатором-наполеончиком, которому всё позволено, и они перед ним кое-на-чём могут смело настаивать, а не только в глаза ему заглядывать. Почему они молчат? Понимают же, что несправедливо с их учителем Генерал поступает. Почему они не выступают в его защиту?
Мережко, косвенно, робко, по словам жены, но выступает. А вот они… разве что – сочувствуют.
Кто ещё кроме них?

Да, есть ещё директора районных узлов телекоммуникаций. Ладно, – Штольц. Переживёт как-нибудь наезд. Но ведь вообще-то сыр-бор разгорелся из-за его Программы. Так нужна ли она им? Положительно оценили её в Центральном аппарате Быков, Шейнвольф… Начальники Служб соседних областей. Тоже ведь могут предметно и объективно высказаться о ней директора его – родной, областной дирекции. Его-то, Штольца не надо защищать. Но вот Программу, которой вот уже более двух лет в повседневной работе пользуются специалисты линейно-технических служб в возглавляемых ими подразделениях… – нужна ли она им, устраивает ли их, а может быть – вредна, и нуждается в замене? Ведь они-то слышали о том, что очередная, новая генеральская Программа вот-вот придёт штольцевской на замену. И если штольцевская – уже опробованная, их устраивает, правильно ли будет её вот так, с бухты-барахты выбросить на помойку. Знают директора наверняка, чем дышит генеральская Программа. Знают, что не конкурент она штольцевской и вместо практической пользы принесёт пользу лишь Генералу, да и то – показушную. И если действующая Программа устраивает их работников, могут же они в защиту её сказать своё весомое слово и этим самым, глядишь, косвенно, и Штольца защитят.

Он решился в схватку с Генералом и будет наказан. Ладно, – он! Но вот, то, что его выстраданная Программа, основанная на многолетнем практическом опыте давшая возможность применять на сети очень полезные эксплуатационные навыки и приёмы, то, что она просто так, по прихоти Генерала будет выведена из процесса эксплуатации – этого нельзя допустить!
Штольц определил узкий круг директоров – неравнодушных по складу характера – пять человек, которые реально заинтересовались Программой, изучили её и признали полезность, написал им – каждому, коротенькое письмо, в котором изложил суть спора своего с Генералом и причину конфликта. Выразил опасение, что его Программа, хорошо зарекомендовавшая себя на сети и удобная в эксплуатации, будет заменена генеральской, которая уводит эксплуатацию от узкой конкретики и претендует на то, чтобы разом в себе «объять всё необъятное». А если прямо – существует угроза, что действиями своими уничтожит Генерал хороший нужный эксплуатации инструмент – его Программу. Жаль если так произойдёт! Намекнул Штольц, что их весомое мнение по этому вопросу поможет Генералу сделать правильный вывод и тем самым разрядить конфликтную ситуацию.

И, мысленно, сам себе задал он вопрос: – «или им с этими надоевшими «новшествами от доморощенных «рационализаторов»», не дающими спокойно жить, всё по барабану?.. Вот и определится истина!»
Прошло уже достаточно времени и реакции от директоров на его письмо – никакой! Как будто бы и не было его к ним обращения. Ни бе, ни ме! Молчат – как рыбы.
И от Генерала, который – работник, из Астаны – тоже не наблюдается никаких шевелений.
Потому-то и обиделся Штольц на весь белый свет. Крепко обиделся!