Азбука жизни Глава 4 Часть 3 В Подмосковье

Глава 4.3. В Подмосковье

http://proza.ru/2021/05/02/432

Я устала после гастролей и решила отдохнуть в Подмосковье, рядом с Сергеем Ивановичем. Он сам за мной заехал — прекрасно понимает, что здесь не только отдыхается легко, но и думается. Дедуля Влада живёт в прекрасном двухэтажном доме, где я часто бывала в детстве с ним и Зоей Николаевной.

А сегодня подъехали Влад, Белов и Головин. Сергей Иванович Ромашов щедро снабжает нас всей продукцией со своего богатого хозяйства.

Сейчас все сидят за столом, но дружок увёл меня в дедов сад. Влад в последнее время, едва я появляюсь в Москве, стремится уединиться со мной.

— Вика, ты меня слышишь?
—Влад, и зачем ты увёл меня от других?
—Разве это так сложно объяснить?
—Если ты хочешь услышать, как я отношусь к Эдику...
—...и к Сергею!
—К какому? — кокетливо переспрашиваю я.
—Не притворяйся!
—Влад, и Серёжа, и Эдик останутся для меня надёжными друзьями. Утешил?
—Мне от этих слов только грустнее. Ты и раньше чувствовала неловкость от внимания. Теперь-то я понимаю причину. Живя в Петербурге с Ксенией Евгеньевной, ты на подсознательном уровне познала жестокость. И если открытая неприязнь тебя уже не задевала, то искренняя расположенность людей вызывала сомнение.
—Она радовала, Влад! В добрых людях я искала своё спасение, когда жить становилось невыносимо.
—А сегодня тебе легко? Вика, недобрых людей судить нельзя — им можно только посочувствовать. Они страдают от одного твоего присутствия в этом мире. Ты понимаешь причину их раздражения? Ты даришь людям столько света, что вызываешь ненависть у тех, кто живёт во тьме. Надёжным может быть только сильный человек, а нравственно слабый — опасен в любой момент. Знаешь, я не встречал людей со столь смелыми суждениями.
—И сегодня наконец понял причину?
—Я догадываюсь, что сейчас ты начнёшь оправдывать своё отношение к жизни обстоятельствами, в которых оказалась с рождения.
—Владик, так оно и есть! Никто не лишён талантов, но многие в плену у своих слабостей. Большинство людей — во власти эмоций. Я от них тоже страдала. Однако, открыв себя, я разучилась подыгрывать и научилась любить себя. Для некоторых же любые безнравственные поступки — норма. А я себе никогда не прощала даже малейшей глупости.
—Что-то я не припоминаю за тобой подобного.
—Любопытно, зачем ты всё-таки увёл меня в сад?
—Хотел разобраться наедине. Мне жаль не только Сергея с Эдуардом, но и их родителей, которые к тебе всей душой привязались.
—Пожалей ещё и родителей Лукина! Его отец видел, как я любила в шестнадцать лет его сына, и до сих пор винит во всём Лёню. Но мы были детьми. Знаю, ты возразишь. Да, в силу обстоятельств я была взрослее его — в этом и была моя трагедия, что всё это оставалось в подсознании.
—Мы все когда-то были детьми, и чаще — незащищёнными. Но в своих жизненных просчётах ты никого не винишь.
—Именно поэтому я не удивляюсь тому, что творится во власти. Слабости людей, как и их преступления, происходят от неспособности судить себя за содеянное. В этом трагедия и тех, кто совершает зло, и тех, кто прощает, надеясь на лучшее завтра. Но оно не наступает, потому что большинство людей по натуре — самоубийцы, потому и творят преступления из поколения в поколение. А те, кто живут разумом...
—...раньше их называли святыми. Их и сегодня немало. Они-то и поддерживают жизнь столетиями, но бессильны остановить хаос. Разумные творят добро и двигают прогресс, но не могут ничего поделать с теми, кто живёт за их счёт, превращая слабых в своих рабов. В твоих книгах эта мысль звучит постоянно.
—Какая именно?
—Что глупцы правят рабами.
—Влад, два миллиарда человек на Земле страдают от голода!.. Как же хорошо мне всегда было возле твоего дедули.
—У тебя потрясающие переходы в разговоре!
—Я так устала от этих мыслей, что в любой момент могу от них сбежать в беседе. Особенно с тобой. Ты — единственный человек, с которым я могу говорить обо всём. Мне дорого, что ты, как и Серёжа, принимаешь меня любой.
—Только сегодня я понял, почему ты, садясь за инструмент, загораешься мгновенно. Я-то думал, это твоё озорство, да и техника позволяет тебе импровизировать как угодно. А ты просто освобождалась от мыслей, которые тебя вечно преследовали.
—Прав!
—В чём же мой внук прав, Вика?
—Сергей Иванович! Ваш внук утверждает, что нынешняя власть дала нам свободу творить, о которой ваше поколение мечтало. А я ему доказываю, что нормальные люди во все времена работали. Им было некогда мечтать. Они все свои мечты, если очень хотели, воплощали в жизнь сами.
—Ты имеешь в виду учёных, вроде Головиных? — уточнил Сергей Иванович.
—А сегодняшним политикам захотелось изменить всё и сразу. Вика точно подметила в своей последней книге — чудес не бывает. У нас было настоящее. Это политики нам обещали коммунизм, а наши деды и отцы в нём уже жили — по сути.
—Дед, вы жили, не задумываясь о будущем. Вы учились не ради выживания, а ради самой жизни.
—Браво, Влад!
—Вика, чему улыбаешься? — обратился ко мне Сергей Иванович. — А мне нравится этот разговор. Какая ты хитрая — исподтишка заставляешь нас говорить о том, о чём тебе хочется.
—Интересно, дед, а ты-то зачем вышел в сад? Наверное, с другой целью?
—Мужчины в гостиной заговорили о мировых проблемах, а мне захотелось чего-то полегче. Иногда так устаёшь от политики...
—Дед, с Викой это вряд ли получится. Она любую беседу к этому сведёт.
—С любым обществом?
—Сергей Иванович, я могу жить только среди вас — в обществе Соколовых, Беловых, Головиных, Свиридовых...
—А среди других?
—Среди других, дед, она пытается выжить, — ответил за меня Влад.
—Да, Влад. И уйти живой.
—Как же с вами легко, дети!