Сон

   Приснился Богу мир. И позабыл Бог Себя, стал Он своим сном. Но во сне Бог догадался, что вокруг иллюзия. Он задумался: «Проснуться ли, достучавшись до Себя, или  развлекаться сновидениями до их исчезновения?» Однако решение остановилось на вопросе: «А почему Я, вдруг, заснул, неужели устал от Себя?» Бог засомневался: «Я всегда сплю или периодически просыпаюсь? А если просыпаюсь, то каков Мой подлинный мир? Или же у Меня нет другого мира, кроме внутренних видений?»

    Далее Он совсем растерялся: «Разве может быть нечто большее, существующее до Меня , что мог бы Я назвать Своей истинной Реальностью? Неужто вне сна, Я - какое-то Сверхсостояние, которое и каким-то нельзя назвать, ибо в него включено всё, а значит ничего определённого? Или это некая Сверхопределённость, которая и есть вечность? Если так, разве должна вечность прерываться временными снами?» Бога осенило: «Я и не сплю вовсе, а вижу собственное отражение!» Но сомнение вернулось: «Тогда почему Я не вижу всего Себя сразу?»

   Бог снова вдохновился: «Может чувство Я - Моё истинное отражение, свидетельство ничем не прерываемой вечности? Возможно вечность и время сосуществуют вместе, и осознание, что Я есть, не связанно с мыслью, сны - всего лишь Мои фантазии о Себе, а Моё Я - глаз вечности, могущий обернуться на себя. Когда он моргает сменяется поволока мыслей на другие представления о Себе и Я - всего лишь фокус Не-я вечности, выход в поток времени, в течение Моих идей, на поверхность собственного Самоощущения».
 
  И тогда стал напрашиваться вывод: «Моё целостное Самосознание это чувство пустоты, когда движение и покой неразличимы. Ведь чувство полноты обязывает к некой определённости, к наполненности чем-то, значит не может содержать в себе помимо возможного и невозможное, помимо принятия и отрицание. Полнота конечна, а пустота - бесконечна, ибо ещё может отвергать себя, пульсировать от Нет к Да, от вечного центра к петле времени, от Бога к мирам, от Самосознания к идеям».

  «Действительно! - продолжал рассуждать во сне Бог, - Чувство пустоты не ничто, ибо сопровождается осознанием. Неужели это чувство отражает Моё изначальное состояние, его абсолютную чистоту? Бездна, затопленная Сознанием, смотрящая себе же в глаза! «И вода была пуста» - ближайший к истине образ, почти растаявшее представление. Быть или не быть - лишь притворство, Мои вымышленные крайности, Я не могу не быть, но быть для Меня это сниться Себе, а ведь это почти не быть».

   «Неужели Моё присутствие всегда косвенное, всегда стороннее? - начал отчаиваться Бог, - разве Я не могу войти весь в Самого Себя, а не являться Себе частью части: новым героем очередного мира? Однако ВСЁ - не только объём всего, но и конец времени. А быть абсолютным значит быть и бесконечностью! Неужто она выражена во Мне бесконечным дроблением на части? Получается, что в силу Своей абсолютной природы, Я не могу остановиться, но лишь надеяться на паузу, концентрировать сознание на скрытой за мгновением вечности?»

   «Но разве Я не есть сама свобода? - возмутился Бог, - почему Абсолют должен зависеть от Своей всё содержащей природы, от бездны в Себе, разве Он не властен быть над ней? Неужели Наблюдатель возможен только во сне, чтобы видеть краем глаза лишь контуры бездны? Возможно миры Моих снов всегда стремятся к свободе, к распаду. И только Я Сам удерживаю их Своей мыслью, идеями развития. Выходит, Я в плену у собственных иллюзий и Моя свобода состоит в расширении Собой же созданных границ?»

  «Но тюрьма, какой бы большой она ни была, остаётся заключением! - усмехнулся Бог и тут же осёкся, - Хотя и вечность, разве не полнейший тупик? Возможно, поднимаясь над вечностью, Я и попадаю в круговорот времени, в поток размышлений о Себе. Неужели Моя свобода и есть свобода от Себя? Странствие Сознания из чулана всё содержащей Пустоты по истекающим мирам представлений! Неужто Я Себе раздариваю Самого Себя? О да, кормлю Себя с ложечки, по капле сна, ибо глупо  проглотить солнце и остаться ни с чем!»

  «А может, быть ничем - истинное благо? - воспрял ненасытный Бог, - Может, центр без круга улавливает всё возможное и невозможное, он - чистой воды безграничное состояние? Неужели точка - истинная Полнота, сворачивающая даже Пустоту?» Но воодушевление Бога остыло: «Если так, то почему Я здесь, в этом сне, неужто время имеет право предварять вечность? Разве Полноте есть куда испуститься, но тогда какая же она Полнота? Или Полнота - не разбавленный Пустотой концентрат? Неужто Я Сам Себе гомеопат? Но зачем Мне Себя лечить, поить иллюзией?»

  «Неужели Я - тюремщик и заключённый, скульптор и глина, истязатель и жертва? - испугался Бог, - И у Меня даже нет выбора, а есть лишь ритм, и вся Моя свобода - полюсное кружение? Неужто Я, как белка в колесе, куда-то бегу, кручу барабан Своих снов, и рад бы остановиться но не могу, а всё, что могу - хоть как-то держать равновесие, искать гармонию в движении, томить дух, чтобы не обезуметь от скуки, быть гурманом, чтобы не пресытиться, верить, чтобы не отчаяться, вечно пере созидать Самого Себя, искать и прятаться, загадывать и угадывать, находить в абсурде смысл, во снах - действительность?»

  И вот Бог проснулся, умер для снов и сомнений. Открылась вечность, но Ему было всё равно, пока Он снова не заснул.