de omnibus dubitandum 91. 434

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ (1842-1844)

Глава 91.434. ЛОПУШИНА…

    В сороковых годах гребенские казачки выходили из станиц в сады не иначе, как одновременно с мужчинами, и после тщательного осмотра, не скрываются ли где хищники; возвращались же в станицы пред закатом солнца; а в туманные дни и вовсе не посещали своих садов. Однако, несмотря и на такие предосторожности, бывали случаи похищения запоздалых или отделившихся от толпы казачек.

    Виноградные лозы взращивались в Гребенском полку без всякой системы. Ни казаку, ни казачке не приходило на мысль сортировать виноград по тонкости его кожи, сладости и вкусу сока, а тем более рассаживать его по лозам происхождения, как то делалось, например в кизлярских садах, где умели различать рейнские от бордоских или бургонских лоз.

    Гребенцы же не имели никакого понятия о таком подразделении, а вели свое садоводство на том же основании, как управлялись с ним их отцы и деды.

    Гребенские казаки добивались одного, чтобы их виноградные сады давали поболее любимого ими чихиря, хотя подчас весьма кислого и не всегда приятного на вкус.

    Только гребенские казачки ухаживали с особенным тщанием за сладким и тонкокожим виноградом, которым они сами лакомились и угощали своих побочинов и соседок. Гребенские казаки и казачки не менее своих садов, поящих их чихирем, любят Терек, кормящий их «лопушинкой». Так называют они сомину, ловимую ими в огромном количестве, и которой они с наслаждением питаются в разных видах, в продолжение нескольких месяцев, употребляя её свежею, соленою, вяленою и копченою.

    Тихо и медленно катит Терек свои воды с октября по апрель, но зато быстр и бешен бывает он весною и летом. С верхних его частей несутся огромные камни и деревья, в низовьях производит он прорвы и наводнения.

    В этом отношении Терек в особенности опасен ниже впадения в него Сунжи. С левой стороны разрушая дамбы и плотины, стоящие большого труда и денег, и прокладывая новые пути, он затопляет сады и жилища кизлярцев, с правой же стороны, разливаясь на несколько верст по кумыкской плоскости, прекращает сообщение по ней.

    В такой период своего разлития и разрушения, Терек, как и все другие реки, впадающие в моря, начинает наполняться разной рыбой. Одна ищет свободнее подышать в теплой и пресной воде: другая же не только подышать, но и бросить икру.

    С этого времени начинается лов красной рыбы и даже осетров, который и продолжается во все лето. В этот же период ловится в огромном количестве «шамая», в особенности столь вкусная и прославленная кизлярская шамая.

    Но гребенцев не интересует этот летний лов рыбы. Осетров и другой красной рыбы доходит до пределов их полка немного, а потому если красная рыба и ловится ими, то для начальства или на продажу, а не для собственного их употребления.

    Вкусная же и жирная шамая ограничивается пределами Кизлярского полка.

    Для гребенских же казаков важен лов сомов, как главный продукт их кормления, которым и заключу мой рассказ о них.

    Лов сомов совершается один раз с наступлением морозов, когда Терек начинает замерзать, что и бывает большею частью в декабре. В это время года сомы становятся особенно жирными, а это ожирение происходит оттого, что сомы, как бесчешуйная рыба, более подверженная ощущению холода, за некоторое время до наступления зимы, углубившись в иловатые берега или скрывшись в ямах, остается там в бездействии и усыплении. Притом в это время года ожиревшие и полусонные сомы с меньшею опасностью убиваются.

    Ловить же эту хищную рыбу летом, во время хода ее из Каспия в Терек, воспрещается между прочим и во избежание ропота отдаленных от моря станиц, предоставляя свободу самим сомам отыскивать зимовые квартиры и отдавать себя на жертву как низовым, так и верховым станицам, не по велению людскому, а по собственному произволу.

    Не касаясь описания способа лова сомов, я здесь скажу только, что, одновременно с багрением этой в изобилии ловимой рыбы взрослыми казаками, все женское население а равно старики и малолетки, разложив на берегу огромные костры и греясь около них, ожидают добычи, извлекаемой из холодных вод Терека.

    По окончании лова, продолжающегося по обыкновению не более суток, тут же на берегу, где складываются в кучи мертвые сомы, часто замечательной величины, производится дележ. И к чести казаков нужно сказать, что на долю бедных и сирот отделяется сравнительно большая часть лопушины.

    Такой дележ вокруг пылающих костров, сопровождаемый плясками, песнями и чихиряньем в продолжение холодной, ясной ночи, бывает весьма оживлен и картинен.

    Но в сороковых и даже пятидесятых годах случалось, что сигнальный выстрел или колокольный звон нарушал этот веселый разгул, и тогда берег Терека мгновенно пустел. Казачки с детьми и стариками спешили укрыться в станице; казаки же бежали и скакали на место тревоги.

    На другой день наловленная и разделенная рыба развозится по домам, где для казачек наступает живая деятельность в стряпне, солении и копчении любимой ими лопушины.

    И в такое время станичный воздух, и без того не всегда чистый и здоровый, становится удушливым, как пропитанный зловонным соминым жиром. Таким запахом заражаются не только улицы и избы, но пропитывается платье, а с пищею всасывается в кровь казаков и казачек. И признаюсь, что в период питания соминой самые смазливые казачки отталкивают от себя и теряют свою привлекательность.