Брет Гарт, повесть Маруха, 6 глава

ГЛАВА VI
К нескрываемому огорчению большинства джентльменов и неожиданному облегчению некоторых представительниц своего пола, Маруха, проведя вечер более чем обычно капризно и своенравно, рано удалилась в свою комнату. Здесь она уговорила Энрикиту, младшую сестру, разделить с ней на часок одиночество и с новой и очаровательной меланхолией подарила ей зрелый совет и несколько более молодых безделушек и украшений.

- Ты найдешь в них только глупость, Рикита, но ты молода и перерастешь их, как я. Меня тошнит от индийских бус, все их носят, но они, кажется, подходят к твоему цвету лица. - Руха, - горячо возразила Энрикита, - ты ведь не откажешься от этого ожерелья из резного янтаря, которое тебе привезли из Манилы, оно тебе так идет! Все так говорят. Все кабальеро, Раймонд и Виктор, клянутся, что она оттеняет твою красоту , как ничто другое.” “Когда ты знаешь люди лучше, - ответила Маруха глубоким голосом, - ты будешь меньше заботиться о том, что они говорят, и презирать то, что они делают. Кроме того, я надела его сегодня и терпеть его не могу. Та, что была у тебя сегодня из сандалового дерева ?-продолжала Энрикита, робко разглядывая красивые вещицы на столе. - Никаких, - назидательно ответила Маруха, - только самые простые, которые я сама куплю. Воистину, настало время настроиться против этой экстравагантности. Девушкам и в голову не придет тратить на веер столько , сколько можно было бы потратить на лошадь и седло для бедняка.” - Но почему ты сегодня так серьезна, сестра?” - сказала маленькая Энрикита, и глаза ее наполнились слезами. “Это огорчает меня, - ответил он. - найти тебя, как и всех остальных, отдающим свою душу простому блеску мира. Однако иди, дитя, возьми головы, но оставь янтарь; он сделает тебя желтее, чем ты есть.; чего не допустит пресвятая Дева! Спокойной ночи!”

Она нежно поцеловала ее и вытолкала из комнаты. Тем не менее, после опрос момента ее каморочку, она поспешно проскользнула на бледном атласный халат, и, бросаясь через проход, ворвался в спальню из младших мисс Уилсон, Халед что сентиментальные брюнетка с ее ночной туалет, потащил ее в ее собственные камеры, и, затягивающего ее в огромную мантию шелка и серого меха, кормил ее с шоколадом и каштанами, и, полулежа на своей симпатической плечо, продолжил слушание мира и своей глупости до скоро рассвет.

Было уже за полдень, когда Маруха проснулась и увидела Факиту, стоявшую у ее постели с плохо скрываемым нетерпением.

- Я рискнул разбудить дону. Маруха,” сказала она с живостью, “за новостями! Ужасная новость! Американец, доктор Уэст, найден мертвым сегодня утром на Сан-Хосе -роуд!”

“Доктор Уэст мертв! - повторил он. Маруха, задумчиво, но без эмоций.

- Наверняка мертв, очень мертв. Его сбросили с коня и потащили за стремена, как далеко, знает только Пресвятая Дева. Но его нашли мертвым. Доктор Уэст-нога в сломанном стремени, в руке кусок уздечки! Я думал Я разбужу донью Маруху, чтобы никто другой не разбил ее донье Марии.”

“Чтобы никто другой не сообщил об этом моей матери? - холодно повторила Маруха. - Что ты имеешь в виду, девочка?”

“Я хочу сказать, что никто посторонний не должен говорить ей об этом, - запинаясь, проговорила Факита, опустив смелые глаза.

“Вы хотите сказать,- медленно произнесла Маруха,-что ни одна глупая, таращащаяся на нее, болтающая языком сплетница не посмеет разбить утреннюю молитву леди-матери ужасными рассказами! Ты мудра, Факита! Я сам ей все расскажу. Помоги мне одеться.”

Но новость уже коснулась внешней оболочки большого дома, и маленькие группы посетителей обсуждали ее на веранде. В кои-то веки прекратилась праздная игра в погоню за удовольствиями ; на первый план вышли глупые люди с фактами ; стали интересны практичные люди с пытливым умом ; к слугам стали обращаться конфиденциально ; местный курьер стал героем, и было даже замечено, что он умен и красив.

- Что еще более печально, - сказал Рэймонд, присоединяясь к одной из групп, - так это то, что, судя по всему, Доктор посетил миссис Солтонстол вчера вечером и покинул дом в одиннадцать. Санчес, который, возможно, был последним, кто видел его живым, говорит, что он заметил, что его лошадь была очень буйной, и Доктор, казалось, не мог контролировать его. Несчастный случай произошел, вероятно, полчаса спустя, так как его подобрали милях в трех отсюда и , судя по всему, протащили, вставив ногу в стремя, добрых полмили, прежде чем подпруга порвалась и освободила седло и стремя вместе. Мустанга, на котором не было ничего, кроме сломанной уздечки, нашли пасущимся на ранчо уже в четыре часа, за час до того, как тело его хозяина обнаружили люди, посланные с ранчо на его поиски.”

“Да, но этот человек, должно быть, был полным идиотом, раз доверился одному из этих диких зверей, - сказал мистер Бьюкенен. - И он тоже был не так уж молод, лет шестидесяти, я бы сказал. Он не выглядел даже респектабельным, Я помню, как на днях мы встретились с ним, когда он мчался через всю страну, как один из тех сумасшедших мексиканцев. И все же он казался достаточно уравновешенным и разумным, когда не позволял своим планам "улучшений" убежать вместе с ним, как тот разъяренный зверь. Эх , ну и пуир-ман, это был внезапный конец! А его семья?”

- Не думаю, что у него здесь есть хоть один,” сказал Реймонд. - В Калифорнии не всегда можно сказать наверняка. Кажется, он был вдовцом.”

“Да, старина, но ведь наследники, должно быть, обладают значительной собственностью? - нетерпеливо спросил Бьюкенен.

- О, наследники. Если он не составил завещания, что не похоже на такого благоразумного и практичного человека, каким он был, наследники , вероятно, когда-нибудь появятся.”

-Наверное! когда-нибудь всплывет, - повторил он. Бьюкенен в ужасе.

"да. Вы должны помнить , что мы не принимаем во внимание наследников так же , как вы в старой стране. Потеря человекаи то , как его заменить, для нас гораздо важнее, чем распоряжение его имуществом. Так вот, доктор Уэст был силой, далеко превосходящей его действительные владения, и мы очень скоро узнаем , насколько они зависели от него.”

“Что вы имеете в виду?” с тревогой спросил Бьюкенен.

- Я хочу сказать, что через пять минут после того, как известие о смерти Доктора подтвердилось, ваш друг мистер Стэнтон послал гонца с депешей на ближайший телеграф и что он сам поехал туда, чтобы поймать Аладдина, прежде чем это известие достигнет его.”

Вид у Бьюкенена был встревоженный, как и у одного или двух коренных калифорнийцев, составлявших группу и внимательно слушавших. - А где находится этот самый телеграф?” - осторожно спросил Бьюкенен.

“Я сейчас отвезу вас туда , - мрачно ответил Реймонд. “Сегодня здесь делать нечего. Поскольку доктор Уэст был ближайшим соседом семьи, его смерть приостановила наши поиски удовольствий до похорон.”

Мистер Бьюкенен отошел. Капитан Кэрролл и Гарнье подошли к говорившему. - Надеюсь, это не лишит нас общества мисс Солтонстол, - беспечно сказал Гарнье. - по крайней мере, она не будет безутешна.”

- Мне показалось, что на днях она не особенно сочувствовала доктору Уэсту, - сказал он. Капитан Кэрролл слегка покраснел при воспоминании о том утре в беседке, но в своей безнадежной страсти был готов даже поделиться этим воспоминанием со своим соперником. - Вы так не думаете, месье Гарнье?”

- Очень возможно; и, как мисс Солтонстол совершенно бесхитростна и по-детски наивна в выражении своих симпатий и антипатий, - сказал Реймонд с легкой иронией, - вы можете судить не хуже меня.”

Гарнье легко парировал удар. - Вы не более добры к нашим глупостям, чем к великим страстям этих джентльменов. Признайтесь, вы их ужасно напугали. Ты ... как это называется, медведь, а? Вы обесцениваетесь в интересах бизнеса.”

Поначалу Раймонд, казалось, не заметил сарказма. “Я только констатировал,- серьезно сказал он, - то, что эти джентльмены узнают сами, прежде чем станут на много часов старше: доктор Уэст был мозгом графства, как Аладдин-его жизненной кровью. Остается только посмотреть, насколько потеря этого мозга повлияет на округ. Фондовый рынок в Сан-Франциско Франсиско укажет, что сегодня в акциях San Antonio and Soquel Railroad и West Mills and Manufacturing Co. Это дело может затронуть даже наших здешних друзей. Что бы там ни было на Западе Положение в обществе было в этом доме, в последнее время он состоял в доверительных деловых отношениях с миссис Солтонстол.” - Он впервые поднял глаза на Гарнье и медленно добавил: - Будем надеяться, что если у нашей хозяйки нет никаких социальных причин оплакивать потерю доктора Уэста, то, по крайней мере, у нее не будет других.”

С инстинктом влюбленного, сознавая лишь некоторую досаду на Маруху, Кэрролл тревожно искал ее среди других. Однако он был обречен на разочарование. Его робкие расспросы привели лишь к тому, что Маруха заперлась с матерью. Пенетралия каса была доступна только семье; и все же, беспокойно бродя по комнате, он не мог удержаться , чтобы не пройти раз или два мимо причудливой низкой арки с решетчатой дверью, которая вела из центрального зала. Можно представить себе его удивление, когда он вдруг он услышал свое имя, произнесенное тихим голосом, и, подняв глаза, увидел у решетки ласковые глаза Марухи.

Одной рукой она придержала дверь , а другой сделала ему знак войти . - Пойдем со мной, - сказала она и пошла впереди него по темному коридору. Сердце его сильно билось; благовоние этой священной внутренней жизни со слабым намеком на мертвые розовые листья наполняло его сладострастной истомой; дыхание сбивалось, как будто нежный поцелуй отнял его; чувства плыли в легком тумане, который , казалось, заполнял все. Его шаги дрогнули , когда она внезапно повернула в сторону и, открыв дверь, ввела его в небольшую сводчатую комнату.

На первый взгляд это была молельня или часовня. На стене висело большое распятие из золота и черного дерева. Была прие-Дье из тяжелого темно-красного дерева в центре плиткой пол; раздался низкий пуфик или диван, покрытый мантии из темно-фиолетового бархата, как тень; там две причудливо резными жесткими сиденьями; религиозный, почти аскетическая воздуха проник в квартиру, но не мечтательный Восточного сераля могло воздействовать на него с интоксикация настолько глубоко и загадочно чувственный.

Маруха указала ей на стул, а потом каким-то особенно женственным движением уселась боком на оттоманку, полулежа, опираясь локтем на высокую подушку, так что ее пышные воланы частично скрывали погребальный бархат. Овальное лицо ее было бледно и печально, глаза влажны, как от недавних слез; в глубине их и в уголках рта таилось выражение беспокойной страсти. Сам не зная почему, Кэрролл вообразил, что так она могла бы выглядеть, если бы была влюблена, и эта дерзкая мысль заставила его содрогнуться.

“Я хотела поговорить с тобой наедине, - сказала она мягко, как бы оправдываясь.; - но не смотри на меня так. У меня была плохая ночь, а теперь это несчастье ... - Она замолчала и тихо добавила: - Я хочу, чтобы вы оказали услугу моей матери.”

Капитан Кэрролл, сделав над собой усилие, наконец обрел дар речи. - Но ты в беде, ты страдаешь. Я и понятия не имел, что это несчастное дело так близко подошло к тебе.”

- Я тоже, - сказала Маруха, с легким щелчком закрывая веер. - Я ничего не знала об этом, пока мама не сказала мне сегодня утром. Откровенно говоря, теперь выясняется, что доктор Уэст был ее самым близким деловым советником. Все ее дела были в его руках. Я не могу объяснить , как, почему и когда, но это так.”

“И это все? - спросил я. Кэрролл, с мальчишеской откровенностью облегчения. - И у тебя нет другого горя?”

Невольно на ее губах появилась нежная улыбка, какой она могла бы одарить импульсивного мальчика . - А разве этого недостаточно? Что бы вы хотели? Не сиди там, где сидишь! Мы здесь для того, чтобы серьезно поговорить. И ты не спрашиваешь, что это за милость, которую желает моя мать?”

“Что бы это ни было, это будет сделано, - быстро сказал Кэрролл. - Я раб твоей матери, если она только позволит мне служить рядом с тобой. Только, - он сделал паузу, - я хотел бы, чтобы это был не бизнес, я ничего не знаю о бизнесе.”

- Если бы это был только бизнес, капитан. - Кэрролл,-медленно проговорила Маруха, - я бы поговорила с Раймондом или сеньором Бьюкененом; если бы дело было только в доверии, Перео, наш майордомо, поднялся бы сегодня утром с постели больного , чтобы исполнить приказание моей матери. Но дело не только в том, что это обязанности джентльмена, а моя мать, капитан Кэрролл, хотела бы сказать о друге.”

Он схватил ее руку и покрыл поцелуями. Она осторожно вынула его.

- Что же мне делать? - нетерпеливо спросил он.

Она вытащила из-за пояса записку. “Это очень просто. Ты должен поехать к Аладдину с этой запиской. Вы должны дать ему одному больше, чем это, вы не должны позволять никому, кто может быть там, думать, что вы делаете что-то, кроме социального вызова. Если он заставит вас обедать, вы должны остаться, вы принесете все , что он может дать вам, и передадите мне тайно для нее.”

“И это все? - спросил Кэрролл с легкой ноткой разочарования в голосе.

- Нет, - сказала Маруха, порывисто поднимаясь. - Нет, капитан Кэрролл, это не так. все! И вы узнаете все, хотя бы для того, чтобы доказать вам, как мы доверяем вам, и оставить вас свободными, после того как вы услышите это, делать все, что вам заблагорассудится.” Она стояла перед ним, совершенно бледная, быстро открывая и закрывая веер и постукивая маленькой ножкой по кафельному полу. - Я уже говорил вам, что доктор Уэст был деловым советником моей матери. Она смотрела на него скорее как на друга. Знаете ли вы, как опасно для женщины, потерявшей одного защитника , полагаться на другого? Что ж, моя мать еще не стара, и доктор Уэст оценил ее по достоинству. Уэст не обесценивал себя , капитан Кэрролл, а моя мать-женщина.” Она помолчала, а потом, легонько взмахнув веером, сказала: - Ну что ж, положим конец, если бы не эта превосходная лошадь и этот чересчур честолюбивый наездник, неизвестно, насколько бы повторилась старая история о первом выборе моей матери , и проклятие Кооротора снова пало бы на землю.”

- И это ты мне говоришь, Маруха, ты, которая предостерегала меня от моей безнадежной страсти к тебе?”

- Мог ли я предвидеть это?” - и вы настолько безумны , что не понимаете, что именно этот поступок сделал бы вас безумной? костюм невыносим для моих родственников?”

“Значит, ты все-таки подумала о моем костюме, Маруха, - сказал он, пожимая ей руку.

- Или чей-нибудь костюм, - поспешно продолжила она, отворачиваясь с легким румянцем на щеках. -Помолчав, она добавила более мягким и почти укоризненным голосом: - Неужели вы думаете, что я доверила вам историю моей матери только с этой целью? Это и есть та помощь, которую вы предлагаете?”

“Прости меня, Маруха, - серьезно сказал молодой офицер. - Я эгоист, я знаю, потому что люблю тебя. Но вы еще не сказали мне, чем я могу помочь вашей матери , доставив это письмо, а это мог бы сделать любой.”

“Тогда дай мне закончить, - сказала Маруха. - Это вам решать, что можно сделать. Между моей матерью и доктором Уэстом были переписки. Моя мать неосмотрительна; Я не знаю, что она могла написать или чего не могла написать по секрету. Но вы же понимаете, что это письма не для того, чтобы их публиковали и передавали в другие руки, кроме ее. Они не должны быть оставлены на растерзание его американским друзьям, на замечания посторонних, на то, чтобы достичь ушей Гутьерреса. Они принадлежат той могиле , которая лежит между Прошлым и моей матерью; они не должны подниматься из нее, чтобы преследовать ее.”

“Понимаю,” тихо сказал молодой офицер. - Значит, это письмо дает мне право вернуть их?”

- Отчасти, хотя это относится и к другим вопросам. Этот мистер Принс, которого вы, американцы , называете Аладдином, был другом доктора Уэста; они были связаны бизнесом, и он, вероятно, имеет доступ к его бумагам. Остальное мы оставим вам.”

“Думаю, можно, - просто ответил Кэрролл.

Маруха протянула руку. Молодой человек почтительно склонился над ней и направился к двери.

Она ожидала, что он начнет протестовать, возможно, даже потребует какой -то награды. Но инстинкт, который заставил его удержаться даже в мыслях, чтобы воспользоваться долга, возложенного по его словам, которые преобладают даже его жалкие страсти для нее, и сделали ее слушаться его возвышению чести; это погон офицера, и кровь джентльмен, этот простой владении рыцарства не возложил на поверхностный стали, но, возникнув из в течение всего этого мне горько сказать, был частично непонятными для Маруха, и не является полностью удовлетворительным. С тех пор, как он вошел в комнату, они, казалось, были вместе. он больше не был тем умоляющим любовником, который дрожал у ее ног. На одно гнусное мгновение она подумала, что это результат того, что он знает о слабости ее матери, но в следующее мгновение, встретив его ясный взгляд, она покраснела от стыда. И все же она задержала его на мгновение перед решетчатой дверью в безопасной тени арки. Он мог бы поцеловать ее там! Но он этого не сделал.

В мрачном застое большого дома было вполне естественно, что он на некоторое время покинул его, и седло его лошади для одинокой прогулки не привлекло никакого внимания. Но можно было заметить, что его манеры утратили большую часть той нервной восприимчивости и беспокойства, которые указывают на влюбленного, и с возвращением профессионального хладнокровия и точности он выехал из патио , как на параде. Прямой, наблюдательный и сдержанный, он чувствовал себя “на службе” и, пришпорив коня, поскакал по большой дороге., находя невыразимое облегчение в движении. Он делал что-то в интересах своей беспомощности и своей гордости. ее. Он не сомневался в своем праве вмешаться. Он не беспокоился о правах других. Как у всех замкнутых людей, у него не было никакого плана действий, кроме того , который мог подсказать случай.

Он находился более чем в двух милях от Ла Мисьон Пердида когда его быстрый взгляд привлекла попона , валявшаяся в придорожной канаве. Воспоминание о несчастье прошлой ночи заставило его натянуть поводья и осмотреть лошадь. Без сомнения, это была седельная попона лошади доктора Уэста, потерявшаяся, когда седло соскочило, после того как тело Доктора утащил беглый зверь. Но и второй факт в равной степени заставил молодого офицера задуматься. Он лежал почти в миле от того места, где нашли тело. Это , конечно, не согласуется с общепринятой теорией о том, что несчастный случай произошел дальше, и что тело тащили до тех пор, пока не сняли седло там, где его нашли. Его профессиональные познания в верховой езде и технике амуниции взорвали мысль о том, что седло могло соскользнуть здесь, седло-одеяло упало, и лошадь пробежала почти милю, сдерживаемая висящим под ним седлом. Следовательно, седло, одеяло и несчастный всадник должны были упасть вместе и одновременно на этом самом месте или рядом с ним. Капитан Кэрролл не был детективом; у него не было ни теории, чтобы установить, ни мотива, чтобы обнаружить, только как офицер, он будет он просто отверг любое оправдание, предложенное на этих условиях одним из его солдат, чтобы объяснить подобный несчастный случай. Он не стал утруждать себя дальнейшими выводами. Не спешиваясь, он пристально вгляделся в следы борьбы копыт у края канавы, которые еще не были стерты дневным переходом. При этом копыто его лошади ударилось о небольшой предмет, частично скрытый густой пылью шоссе. Похоже, это был кожаный футляр для писем или записок, приспособленный для нагрудного кармана. Кэрролл мгновенно спешился и поднял его. На внутренней стороне было четко написано имя и адрес доктора Уэста . В нем было несколько бумаг и заметок, но больше ничего. Возможность того, что он может раскрыть письма, которые он искал , быстро исчезла. Это лишь подтверждало тот факт, что несчастный случай произошел на том самом месте , где он стоял. Он терял время, торопливо сунул книгу в карман и снова пустился в путь.