Слишком глубокие раны у гранатового дерева

Увеселительная влага шипела в розовом горле, пузырьки достигали нёба, вяжет рот, кисловатый привкус празднества. Праздник. Горело настроение, полыхали улыбки на морщинистых лицах, шелуха случая. До странного, до ужаса, улыбки могут старить человека, ребенок — раз — старик. Изглоданные кости куриные, бараньи, родных, друзей, знакомых и случайно повстречавшихся людей. Мерзко.
Мой испещрённый мозг оспинами от напряжения щекочет меня изнутри. Сегодня ровно семь лет как была моя первая попытка сдаться. Сдал себя. В дар себя. Да-с. Ребята резали робкий разговор, регулировали ритмику, распространяли радость. Я пришёл сюда с другом. Прошу, Серго. Топазы в ушах, бусинки — зрачки, бриллианты — зубы, камни в почках. Слаженный. Многие принимают его за ге, но он — теро. Его мисс осталась до, всё же, ктор, экзамены скоро — дело серьёзное.
Я думал, будет что-то крепче. Стол — фрукты, конфеты, торт. Одна сладость, горечи мало. Пузырьки в пузырьках закончились, осталось гранатовое вино, крафтовое пиво, апельсиновый сок. Помню, после первой попытки, пока лежал в больнице, мама принесла "Гранатовый браслет" в крафтовом пакете и апельсины в сетке. Апельсины. Привкус празднества.
Ровно семь. Семья. Пытался убраться из своего убранства навсегда. Семь чудес. Семь гномов. Семь смертных. Гррр. Пытался прочистить горло бордовым сладким. Горечь. В одну пасть, чтобы пасть ниц, обесточить себя, пусть.
Ещё двое: Тони и Эвелина. Смеются мне в лицо, щерясь и щурясь. Я в ответ. Хахаха. Рошо бы уйти. Телось бы одному. Узер играет выше, на третьем. Виртуоз. А в голове навалено и в то же время пусто. Еще вчера всё было нормально, а сегодня снова едкий мозг ь. Чудит.
Напротив зеркало. Разрешаю себя укорять своему же прищуру. Внешность. Бисквит — гладко входит нож, лишь сверху чуть затвердел, да покрылся покровом.
Тони предложил сыграть в "Крокодила". Карты есть. Он первый. Минута. Палатка? Нет. Гора? Да. Эверест? Да. Сорок. Крутанул. Палка? Столб? М-м. Лопата? Нет. Вышка? Машет руками. Салют? Десять. Маяк? Время. Мельница.
Моя очередь. Первое — дым, второе — порочный круг, третье — гранатовое дерево. Начнем с конца. Ветки, руки врозь, немного искореженный силуэт. Пышная зелёная грудь с множеством красных сосков. Талия. Я видел их еще вот такими. Не очень высокие. Да и я. Ветви тоненькие, колючие. Мои. Плодоносят — сразу же обдирают. Красный сок. И он во мне. Время.
Прошу извинить, отойду в туалет.
Бутылка игристого, бутылка гранатового. Жмёт. Комната ведёт меня в сторону, ручка двери, попал и сразу же чувствуешь опору, пол перестаёт выскальзывать из под.
Лампа осветила интимный будуар. Взгляд скользнул по арсеналу вещей из уборной: бутыльки, ряд жидкостей, жидкое время, быстротечное мыло, щёточки, параллельный мир. Семь лет я обманывал всех. Лучший способ обмануть всех — обмануть себя, поверить в собственную ложь. Ложками жрать таблетки, спокойствие. Ложиться на землю. Чернозём. Чернь. Чёрствая чёрная земля. Раскопайте, бросьте. Стены держат шкафчики, лезвия прячутся в тени ящичков. Мои ветки хотят свободы, кора сдерживает волю движений. Мой ствол пустил корни, не выбраться. Зреют плоды.
Стук. Тук-тук. Слушаю. Входите. Белизна кафеля смешалась снегом с летним деревом внутри меня. Гроздья граната. Салимова. Зёрна граната. Коэн. Я лучше. Гррр. Прочистил горло. А. Нате мою кисло-сладкую душевную жимолость. А. На те же грабли. Сухое ещё маячит ь внутри меня.
Я выпил сок свой. Мета ния мор я фо нтанируют з вучно. Копайте. Скоро расцвету, буду пестрить рубинами на всю аллею вдоль гранитных и мраморных плиток. Расцвету, буду соком и винами, я алею под лезвием и иными формами пыток. Я стою, недвижим, хоть царапают плюсы, буквы, сердечки. Я расту и словно блатной ювелир каждый год добавляю колечко.
Тук-тук. Так! Не хочу вас слышать. Уходите! Темнота из-за нажатия на выключатель заставила дёрнуть ручку. Тёплые руки подхватили онемевшее тело. Я дал свои плоды, сок струился по веткам, капая на кафельный грунт. Крик. Мягкий бисквит свалился на почву. Я думал, буду крепче.