Мой последний парад

У нашей Бабули было три больших праздника – День Победы, день рождения дочери, день рождения сына. Все остальные для детей, внуков, родственников, как она говорила.
День Победы и Парад Победы я помню с тех пор, как помню себя. Чтобы не происходило в  стране, как бы не менялось отношение к событиям,  День Победы всегда был  радостным днем.

Девятого мая мы все ходили смотреть на нашу Бабулю. Потом я подросла и на Парад мы ходили с Бабушкой вдвоем. Иногда, к нам присоединялись две мои двоюродные сестры, а всей семьей праздновали дома. 
Когда я стала совсем взрослой, я поняла, что для нашей Бабушки это не праздник – это ежегодное воспоминание о молодости и Победе.

Приготовления  начинались еще в начале апреля.  С  самого женского вопроса – что одеть. Обычно покупали или шили на заказ новую блузку. Потом решали юбка или брюки – Бабушка любила брюки. Ну  и конечно – туфли. Чем старше становилась Бабушка, тем удобнее должны быть туфли. Но женственность никто не отменял. И это было почти невыполнимой миссией. Но я ее успешно выполняла. Мне  всегда попадались нужные туфли, всегда давали их под залог – примерить. В последние четыре года Бабушка ходила на праздники в коричневых кожаных мокасинах с тонкой золотистой пряжкой.
Дежурила  я  сутками – день работаю, два отдыхаю. С 7 на 8 мая  дежурство было тяжелое, как обычно в предпраздничные, праздничные и после праздничные дни. Я еле приплелась домой и  рухнула спать. Разбудил телефонный звонок.
– Ты спишь? – это была мама.
– Угу, – ответила я, сквозь сон.
– Ты должна уже ехать, – командовала мама.
– Я поеду последним автобусом, в восемь. Дай поспать.
Мама облегчено вздохнула.
Я проснулась, начала собираться – шампунь для объема, пенка для объема и блеска, фен и вся косметика. Получился большой пакет. Второй пакет собрался из моих вещей. 
Когда я села в автобус, поняла, что снова засну. Мягкое закатное солнце не обжигало. Оно грело и размаривало. Я блаженно заснула. Разбудил меня водитель.
– Проспала? – ласково спросил он.
Я посмотрела в окно.
– Да, вон такси, – я выскочила из автобуса.

В подъезде пахло блинами. Только меня Бабушка так ждала и встречала. С годами я поняла, что была любимой внучкой.
 
Звонок у Бабушки был какой-то задиристый, веселый.
– Приехала, – обрадовалась Бабушка, –  что за  пакеты?
Она удивленно разглядывала меня.
– Ты ж просила – “хорошо выглядеть”, вот я и везу красоту, – ответила  я.
Бабуля взяла у меня пакет.
– Ты, что все из дома вывезла? А во втором пакете что?
– Во втором мои наряды. В белом свитере в наших автобусах не покатаешься. Ты зачем накрутилась на бигудюшки, они мелкие и не мучайся спать с ними. Мы завтра все сделаем.
– Как сделаем, – Бабуля не знала о масштабе воздействия пенки на волосы.
– Намазюкаем твои волосы пенкой, и у тебя будет роскошная шевелюра.
– У меня? Из моих трех волосин?
– Да, из них мы сделаем шестьдесят, как минимум. Давай уже блины есть. Я со смены, устала, спать хочу. Завтра пораньше красоту наведем и поедем.
Передо мной на столе возвышалась тарелка блинов. От них шел  запах именно бабушкиных блинов. Я взяла сахар,  растопленное масло и  свернула первый блин.  Как это вкусно – блины с сахаром, обмакнутые в масло и свежий крепкий чай!
– А лак?  Ты лак привезла, – Бабуля спросила о лаке для ногтей.
– Да, все розовые оттенки привезла.
– У тебя их сколько?
– Не знаю. 3, может 4.
– А зачем столько?
– Так получается – один подсохнет, покупаю другой, так и копятся.
– Транжира, – поругала меня Бабуля, – доставай все.
Я поставила перед Бабушкой лаки и еще одну бутылочку.
– А зачем еще одна?
– Это верхнее покрытие, чтоб лак высыхал быстрее. Я тебя очень прошу, обязательно намажь им.
Я наелась и пошла в ванную. Развела пенку и с наслаждением в нее села. Плескалась  минут 30. Когда я вышла, Бабушка сидела перед телевизором и красила ногти.
– Покрытие не забудь. И спокойной ночи.
Это был последний раз, когда я спала в ее квартире, на ее диване. Я взяла ее пуховое одеяло и ее подушку.  Это был последний раз в моей жизни, когда я спала окруженная ее запахом. Запахи из самого, самого детства.

У Бабули была солнечная квартира и проснулась я от солнца. Оно  заливало светом все в комнате.
Бабушка уже встала. И опять жарила блинчики.
Я глянула на часы. Два часа должно хватить на мое колдовство.
– Бабуля пошли  мыть голову. Мы не успеем.
– А блины?
– Бабуль мы не успеем.
Я раскрыла свой пакет и достала шампунь.
– Я сама помою, а ты поешь.
– Нет, давай я – тут и мыть и полоскать… короче, лучше я.
Мы помыли голову, и Бабуля вышла из ванной с головой, обмотанной полотенцем.
– Поешь, – приказала она.
– Я растолстею, и никто не возьмет меня замуж.
– Замуж тебя возьмут, когда ты этого захочешь. Я так люблю, когда ты у меня кушаешь.
– Уговорила.
Бабуля пододвинула  тарелку и погладила меня по голове.
Я ела блины с маслом и сахаром, и это было наслаждение. До сих пор помню вкус, помню удовольствие. Масляные крупинки сахара катались на зубах и таяли во рту от чая.
– Все пошли. Времени много.
Бабушка села перед зеркалом.
Я намазала ее тонкие волосы пенкой, высушила феном. Получилась  приличная празднично уложенная стрижка.
– Правда, смотри и  объемно и волосы какие. Да, до чего дошел прогресс. Какой художественный беспорядок.
Потом я чуть–чуть накрасила ресницы тушью и нарисовала ей губы – сперва карандашом, а потом помадой.
– Как здорово. Я никогда не умела так красить губы. Съедала любую помаду за 5 минут, – грустно сказала Бабуля.
– В твое время не было журнала ‘’Космополитен’’, который грамотно рассказывает о том, как надо краситься и с мужиками спать.
– Да, в мое время секса не было.
Она глянула на мое нижнее белье.
– И белья такого красивого не было. Но у меня красивое было.
– Белье или секс – пошутила я.
– Все было, все.
Уже через несколько часов я увидела, что было все и любовь и страсти.
Бабуля еще раз посмотрела на себя в зеркало. Она себе понравилась.  Я тоже посмотрела на результат своих трудов. Получилось очень хорошо. Из зеркала смотрела не 86–летняя бабка, а пожилая женщина с хорошей укладкой и макияжем.
Мне стало пронзительно грустно. К этой грусти примешивалось ощущение наваливающегося праздника. Большого праздника и единственного. Я поняла, что со мной произойдет, что–то особенное. И больше это никогда не повторится. Это будет единственный раз в жизни. Но останется со мной на всю жизнь. Странное чувство тогда.
– Пошли наряжаться, – сказала я.
Солнце светило прямо в окно и отражалось в зеркале. От света в глазах поплыли темные круги.
– Задерни штору, – попросила Бабуля.
Я прошла задернуть штору и услышала с детства знакомый тихий звон орденов и медалей на пиджаке. Я знала, что Бабуля нежно положит пиджак на кровать.
– У меня две блузки – белая с небольшим узором и не совсем, – засмеялась бабушка.
Я резко повернулась.
– Это как  “не совсем белая”?
– Это розовая.
Бабуля положила на пиджак полупрозрачную блузку.
– Ты где купила такую ткань?
– В уцененке.
– Красиво. Только это не розовый. Это светло–коралловый.
– Я не старая для них?– спросила Бабушка, разглядывая блузки.
– Ты вообще не старая! Ты пожилая, ухоженная женщина. В зеркало посмотри.
Бабуля посмотрела в зеркало.
– Да, так хорошо я давно не выглядела.
– Давай вот эту – Парад Победы мероприятие официальное, а дома переоденешься.
Я протянула белую блузку.
Бабуля одела блузку, черные брюки.
Потом обулась.
Потом быстро оделась и я.
В моей сумке лежали вода, косметичка и, впервые, я взяла валидол.
Позвонил Иван.
– Да, сынок, – ответила бабушка.
– Выходите.
Я вынесла  тяжелый пиджак. Бабуля одела его, одернула, застегнула на пуговицу.
– Ну, пошли, – сказала Бабушка.
Дядя Ваня курил  возле машины, когда мы с Бабулей вышли из подъезда.
– Ну, ты мать принарядилась! – он восхищенно развел руками.
– Ты чего, Милка, молодильных яблок раздобыла?
– Да, Милочка мне красоту навела.
– Хороша, правда? – спросила я.
На улице,  под солнечным светом, после комплиментов сына помолодевшая Бабушка стала еще счастливей и еще уверенней в себе.
Мы доехали по полупустому городу до площади. Возле  площади движение было перекрыто. Места припарковаться не было. Дядя Ваня заехал во двор.
– Все, дальше только ногами.
Мы вышли из машины. На газоне возле дома начинала цвести черемуха.
– Сфотографируй нас, – попросила я его.
Мы с Бабушкой встали на газон под раскидистыми деревьями. На  фотографии остались Бабушка в пиджаке со сверкающими на солнце орденами и медалями и я – ее внучка в белоснежном свитере и голубых джинсах, а над нами весенние деревья.    
 
Нам надо было дойти до места построения колонны. Бабуля бодро шагала. Вокруг нас шли и стояли нарядные люди. Родители вели и несли  на плечах   мальчиков в белых рубашках и  девочек с большими воздушными бантами. У всех были букеты цветов и разноцветные шары.

Мы, наконец, пришли в самый конец улицы – ветераны шли последними.  На широкой проезжей части я  увидела их вдруг. И это действительно были Победители.
 
Многие мужчины были в военной форме. Женщины с прическами,  в нарядных платьях. Они, практически, все знали друг друга или лично, или тут же находили общих знакомых.
– Ксения Константиновна, мы Вас ждем – навстречу вышел полный мужчина в голубом кителе.
– Это наш председатель, – шепнула мне Бабуля, – здравствуйте, здравствуй.
– Вы как дошли? Далеко ведь? – суетился председатель.
– Прекрасно, – улыбнулась Бабуля, – там столько людей, все нарядные, все улыбались. Это Милочка, моя внучка, – представила меня Бабушка.
– Председатель клуба ветеранов полковник в отставке Марченко Владимир Иванович.
– А я просто Мила, просто внучка Ксении Константиновны.
– Она не просто Мила, а Людмила Константиновна, работает врачом – анестезиологом–реаниматологом в нашей больнице, – гордо добавила Бабуля.
– Ух, ты, Людмила Константиновна, – задорно повторил полковник и засмеялся.
Какая–то женщина позвала Бабушку.
– Иди, тебе туда, – кивнула я Бабуле  на ее одноклубников.
– А ты как? Куда пойдешь?
– Бабуль я не маленькая, после Парада я тебе позвоню. И  найдемся. Иди.
Бабуля чмокнула меня в щечку и ушла к женщинам. Я не слышала, о чем они говорили. Но было видно, что у них есть о чем говорить и не виделись они давно.
 
Я отошла и стала думать, куда мне идти, что бы лучше сфотографировать парад.
– Вы не пофотографируете нас? – спросил Марченко, – наши, так сказать, приготовления. 
– Да, конечно.
Я начала фотографировать, издалека, чтоб  Победители меня не замечали.  На моих фотография они просто стояли и разговаривали, встречались, обнимались, внимательно слушали друг друга, наклоняясь, чтобы лучше расслышать.
 
Ко мне подошел Марченко.
– Сфотографируйте их, пожалуйста.
За моей спиной стояли сказать – два офицера, это ничего не сказать. Двое мужчин в голубой военной форме, на их орденах и медалях играло солнце, глаза сияли. Такая выправка может быть только у военного. Какая у них была осанка! Если с такой спиной стоять перед врагом, то враг сразу поймет – этих можно только убить. Они  улыбались. Я почувствовала себя под их взглядами королевой.  Никогда  ни один мужчина не смотрел на меня с таким восхищением.   
– Это внучка Ксении Константиновны, – представил меня Владимир Иванович.
– У Вас замечательная Бабушка. Мы с ней и Вашим дедушкой познакомились в Вене.
Я совершенно точно поняла, что это офицер ухаживал за Бабушкой. Но она предпочла Деда.
– Я Деда не знала, поздно родилась, – растерянно ответила я.
Дед закончил академию им. М. В. Фрунзе в 1940 г., с первых дней ВОВ был на фронте топографом, а погиб в служебной командировке в 1968 г.
– Ваш Дед свое дело знал. Нас его карты очень выручали.
Повисла пауза. Марченко первым опомнился.
– Давайте, я Вас сфотографирую.

Он поставил меня между офицерами. Я  сейчас смотрю на эту фотографию и думаю, как мне повезло.
Я сделала еще немного фотографий и ушла в центр площади. Там было много народа.  Некоторые смельчаки залезли на крыши домов окружавших площадь. Лучше всех было жителям этих домой. Один мужчина удобно сидел в кресле на своем балконе, покуривал, попивал чай и смотрел на Парад. Я его сфотографировала.

Заиграли военные песни. Первой прошла техника, это было громко, затем прошли стройными рядами  кадеты. Потом были десантники, они показывали какие-то падения, одновременно вскидывали автоматы на плечо и прицеливались, вставали на колено и снова куда-то целились. Делали все совершенно синхронно.
 
Затем проехали три машины с огромными сценами.  На них  выступали девушки с обручами и лентами. Ленты и обручи яркими пятнами подлетали в небо и падали в руки девушек.

Затем раздался “День Победы” и пошли ветераны. Я никогда не думала, что человек на 84-86 году жизни может шагать не хуже  молодых. Ветераны маршировали легко и весело. Они улыбались и смотрели на тех, ради кого побеждали.
 
Песня кончилась. Стало  тихо. И вдруг кто-то отпустил свои шарики и все остальные тоже отпустили шары. Ветераны шли, а над ними было синее небо, усыпанное разноцветными шариками.  Затем площадь загудела, захлопала в ладоши и закричала “Ура”.
 
Через несколько минут вся толпа двинулась к полевой кухне. Возле огромного котла смешной, толстый парень раздавал всем желающим миски с кашей. Ко мне подошел какой–то мужчина.
– С праздником, – сказал он  мне, и протянул связку шариков на длинных нитках.
Я стояла среди мужчин, женщин, бегающих  детей и не знала куда идти, где искать Бабушку. Я  настолько  потерялась, что не сообразила,  просто позвонить. Зато у меня в кармане зазвонил телефон.
– Милочка ты где? – услышала я Бабулин голос.
-Бабуля!?
-Мила что с тобой? У тебя все хорошо? – забеспокоилась Бабуля, – стой, где стоишь. Мы тебя видим.
Она тут же нажала отбой. Я растерянно стояла, чувствуя себя полной идиоткой.

Через несколько минут я увидела Бабушку и  бывшую жену Ивана.
– Здравствуй, Людмила, – сказала Лида.
Она всегда назвала меня Людмилой. Так меня называли только мало знакомые люди.
Сфотографируй нас, – попросила Бабуля.
Они встали рядом. За ними было синее небо. Фотография получилась доброй. Лида улыбалась, Бабуля была счастлива.
 
– Лидочка, собирай девочек, и приезжайте ко мне, – сказала Бабуля.
– Хорошо, – Лида быстро уходила от нас, потом повернулась и помахала.
– Что это с ней? Добрая какая–то, – спросила я.
– А чего делить–то уже. За Катенькой пошла, – одной, из девушек с лентами на машине, была Катя.
– Да, красиво они танцевали. И Вы шли как в кино.
– Пойдем, надо еще в магазин и стол накрыть.
 
– Ты сильно устала?
– Есть  немножко. Пойдем такси искать.
Народ начал расходиться. Мы шли по улице и высматривали такси. Бабуля шла устало. Через перекресток я увидела машину.
– Такси вон стоит, я побежала, – сказала я Бабушке.
Такси стояло возле остановки. Я сказала водителю адрес и попросила подождать. Мужчина вышел из машины и закурил.  Бабуля перешла дорогу. 

К Бабуле подошли женщина и девочка. Женщине было лет 50, девочке лет 7-8. Женщина держала в руке цветы и шарики.
– Подождите, – крикнула женщина и подтолкнула девочку к Бабушке.
Бабуля остановилась. Девочка подбежала к Бабушке. Девчонка стояла и смотрела на Бабушку. Бабуля наклонилась к ней.
 – Ты хочешь поздравить меня с праздником?
– Да, – ответила девочка.
– Ну, ты чего застеснялась, – ласково произнесла женщина.
Девочка набрала воздуха в грудь.
– Жди меня и я вернусь, – начала она.
Она читала  стихотворение К. Симонова. Несколько человек остановились и смотрели на пожилую женщину в орденах и медалях и девочку, громко читающую ей стихи. Женщина наклонилась к девочке и держала ее ручку в своей руке.
Девочка закончила читать стихотворение.
Вот, – сказала она и добавила, – спасибо.
Женщина протянула Бабуле цветы и шарики.
– Спасибо Вам.
И они ушли. Бабуля заплакала и подошла ко мне.
– Да, – протянула я, – молодец  девчонка.
– Как в кино, – сказал водитель.
Всю дорогу  мы молчали. Бабуля вышла. Я протянула водителю деньги.
– Ты чо совсем, – возмутился он.
– Спасибо, – сказала я.

Бабуля устало поднималась по лестнице.
Дальше я помню смутно. Фотографировались с Лидой, Катериной и Анной. Потом приехал Иван с женихом Анны. Потом был праздничный обед. Было вкусно. Помянули Деда. Потом все наелись, разошлись по креслам и диванам.  Мужчины курили на балконе. Мы убирали посуду. По телевизору начался Парад на Красной Площади. Иван и Бабуля сели смотреть парад. Анна с женихом, Катерина и Лида ушли.
Много раз я пыталась вспомнить, что было потом, когда уехала от Бабули и не смогла. 

Из этого дня я помню только утро и полдень. Я помню не просто события. Мне запомнились запахи и звуки. Помню запах после прохождения техники, помню звуки шагов по площади, помню звуки шагов ветеранов, голос Лещенко и летящие шарики.
Вот такой он был мой Последний Парад.

Через полгода Бабушка легла в больницу на ежегодную профилактику и совершенно неожиданно умерла – 01.01.10.

Почему я это написала? Мой сын в два с лишним  года сидел на ковре и смотрел Парад на Красной Площади.  И я поняла, что теперь я обязана каждый год ходить с ним на Парад.
Еще я  расскажу ему о Бабушке. Расскажу,  как она в 18 лет  ушла осенью 42 года на фронт и попала в Сталинградскую битву, как ей выдали автомат,  как всегда оставляла для себя последний патрон, как встретила в землянке Деда, как шла по послевоенной Вене.
Как однажды на 9 мая моя  учительница попросила позвать Бабушку в школу. Бабуля рассказывала о войне и один из мальчишек вдруг спросил:
– А Вы сможете собрать автомат?
Учительнице стало очень неловко.
А Бабуля сказала:
– Несите.
Военрук принес разобранный ППШ-41. Бабуля вышла из-за  стола учительницы, подошла, посмотрела на железки, разложенные на коричневой ткани, а затем  ловко и быстро превратила их в автомат.  Но, больше всего меня удивило, что она его погладила.
– Ну вот, – улыбаясь, сказала она в тишине.
И военрук, и учительница, и все мои одноклассники смотрели на нее с восхищением. Мне было приятно – я очень гордилась Бабулей. А сейчас  думаю, какую выучку надо иметь, что бы через 40 лет повторить…   
И чтобы  выжить в этом мире, чтобы быть достойными людьми,  я думаю, надо очень бояться забыть наших Дедушек и Бабушек. Мой сын  уже сейчас знает о Бабушке и Деде, которые были готовы отдать свою жизнь за его СВОБОДУ.
   
PS. Наверное в этом рассказе слишком часто повторяется  местоимение Я, но ведь это мои воспоминания и мои эмоции, мои фотографии. Заменены только имена…

PPS. Часть фотографий этого рассказа:https://vk.com/@dok0415-moi-poslednii-parad