Майские вечера

Майские вечера приходят неожиданно. Словно неприкаянные гости они стоят у порога, серебрят окна сумеречным светом, закатные лучи отражает стылая слюда мутных стекол, и печаль пробирается юркой лаской в душу. Над дальними горами стоят облака, а ниже ветер шепчет в вершинах сосен, зовет непроглядную темноту. Здесь, в укромьях, еще до конца не растаял снег, слежался, почернел он, захрустел на зубах проснувшейся весенней нежити. Светятся лиловым тайные тропы в перелесках, горит неведомым огнем прострел, полыхает багульник. В сумерках его свет становится тусклым, успей-успей, милок, до заката… Ненароком собьет с пути. Вот полыхает впереди заветной вешкой первоцвет, ан нет, потух, окаянный, и летишь, споткнувшись в объятья седого оврага, в холодную темноту стылого погостного снега. Что ж ты, сердешный? Не ушибся ли? Выползаешь из потаенных укрывищ, оттряхиваешь штаны, и идешь дальше в потемках, на ощупь пробираясь через заросли багульника. Дурманит, влечет он, а ты идешь на свет недалекой уже деревеньки.

Дед палит прошлогоднюю траву, залежавшуюся, просохшую под апрельским солнцем, собранную в ровные кучи… Огонь дает ароматный дым, отгоняющий мороки. Скрипит калитка. «Ну, что ты, Федя, принес ли чего из лесу-то?» Ухмыляется дед в бороду, горят в отблесках огневых его озорные глаза. Примостившись на крепкой скамейке, глядишь сквозь огонь, и пляшут-пляшут перед глазами неясные сполохи давнего, позабытого, неведомого, незнаемого. И вот уже клонит в дремотную негу… Шепчет майский вечер, гамаюнит грядущая ночь. Добрых снов, добрых снов…