Милосердие к врагу

   Солдаты срочной службы российской армии, в большинстве своём, действительно очень малопросвещённые люди. Это наглядно проявляется даже в коротких интервью с ними. «А вы знаете, с кем вы воюете?» - приблизительно так звучит вопрос телерепортёра,обращённый им к группе солдат-срочников.
«Ну этот, как его, Хоттабыч»,  - отвечает один из них, явно путая имя полевого командира Хаттаба  с персонажем известной сказки. В другом интервью с пленённым экипажем российского танка, молодые ребята, явно под действием запрещённых препаратов, кажется, тщетно  пытаются сообразить, что же с ними происходит (кстати, американский журнал «Таймс» публиковал снимки земли, усеянной шприцами, после кровавой резни, учинённой российскими войсками в селении Самашки, где младенцев бросали под танки на глазах их матерей,  родителей сжигали огнемётами на глазах у детей, а в одном из классов  местной школы  развесили «гирлянду» из повешенных на колючей проволоке детей, оставив на доске надпись: «Музей чеченской независимости»).
   На вопрос, с какой целью они находятся на чеченской земле, один из них  произносит, поводя мутным взглядом и с трудом ворочая языком, что прибыл с целью кому-то помочь, но  вот кому конкретно, в данный момент припомнить затрудняется.
    «А знакомо ли вам имя Джохар Дудаев?» - задаёт наводящий вопрос журналист. При звуках смутно и неизвестно откуда знакомого имени солдат  радостно оживляется и восклицает: «А, ну вот! Ему! Этому, как его, Дудаеву!».
   Возвращаясь к теме  агрессивности чеченских женщин, о которой говорили словацкой журналистке так называемые интеллектуалы, хотелось бы спросить, какие эмоции ожидались от тех, чья родина потоплена в крови российской военщиной? Надо полагать,  что миролюбивые русские женщины встречали немецких оккупантов хлебом-солью и засыпали их цветами? Хотя встречались и такие, что получив в подарок от германского офицера  пеньюар, шокировали своих чужеземных кавалеров, появляясь в этих туалетах в публичных местах.
     К слову, именно эти «агрессивные» чеченские женщины, практически каждая из которых потеряла   близких    и    имущество   в результате российской оккупации,   делились   последним   куском  и рублём с русскими солдатами-срочниками, неизменно   сидевшими на обочинах развороченных дорог с их вечным   жалобным:  «Тётенька, дайте хлебушка!» Я не припомню случая, чтобы  хоть  кто-то   из  «агрессивных тётенек», включая  меня и мою семью,  отказал  в помощи  этим   беспомощным   исхудалым детям, мальчишкам, у которых   бравые   российские  контрактники и старшие по званию отбирали всё, обрекая буквально на голодную смерть.
   А этим наблюдением поделился с читателями газеты     «Московский комсомолец» А.Минкин, побывавший в Чеченской Республике во время первой войны. 
   «Поражает,  как  местный   люд  (чеченцы,  ингуши)  относится к русским. Никакой   ненависти,   никакой   неприязни   (вроде  той,   что приходилось испытывать в Прибалтике, в Венгрии – стоило только заговорить по-русски). Тебе  жалуются,   тебе  выплакивают  и    выкрикивают  обиды.  Как дети.
- Смотри, что делают! - этот  крик  стоит по всему Кавказу. - За что?! Мать убили, детей убили – за что?!
   Тёмные,  малограмотные горцы не  возлагают на русских вину за действия русской  армии,  русских  властей. А  в Москве очень и очень образованные люди  готовы доказывать, что чеченцы – поголовно преступный народ. Жаль, значит, что Сталин их не дорезал.
   Насколько известно, ни один русский в чеченских сёлах не пострадал за то, что он  –  русский.  А нас, москвичей, ещё и жалеют. «Как нам жаль   ваших матерей! - говорят чеченки. - Наши парни знают, за что умирают. А ваши?..»»
   Приведу один из многочисленных примеров, подтверждающих  справедливость данной публикации А.Минкина. Зима 1995 г., посёлок Маас (Калинина), что в нескольких километрах от  Грозного. Убитые горем родители провожают  в   последний   путь,    уложив   на   сани, своего единственного  сына,  ставшего   жертвой   российских  военных. Рядом – оставшаяся   с   двумя   малолетними  детьми на руках, жена покойного и ещё несколько человек.
    Теперь, в условиях войны, уже нет тех традиционных, многолюдных, похоронных  процессий.  Поодаль  расположился военный   пост,   где мёрзнут российские   солдаты.   Мать   убитого
долго смотрит в их сторону и, вытирая слёзы   жалости,    произносит   по-чеченски    слова,   которые   могли  быть адресованы лишь детям,  родным детям: «Родные вы мои, умереть мне за вас. Да как же вам должно быть холодно». А ведь они пришли убивать. И, может быть, кто-то из таких несчастных мальчиков убил её сына. Ведь это – война...
  «Наших ребят спасают «чеченские боевики»». Так называется     статья Ю.Хайтина, опубликованная в газете «Московский комсомолец» 18.01.95 г. В статье приводятся свидетельства      одного  из  руководителей Комитета солдатских матерей России Галины Севрук, отправившейся в Чечению вместе с двумя    матерями  –  Татьяной   Мухамедиевой   из   Башкирии  и Ниной Оголихиной  из  Кургана. Им должны были вернуть их сыновей, попавших в плен. Руководство Чеченской Республики     пригласило   матерей   в Президентский  Дворец,  в  подвале   которого находился госпиталь. Дальше следует рассказ Галины Севрук:
«Здесь две палаты. Для  раненых  чеченцев  –  поменьше  и  похуже. Со свечкой вместо   ламп.  В  палате  российских    военнопленных,  более просторной, –  своё, кажется, на  специальных аккумуляторах, освещение. Медицинских аппаратов и оборудования, к счастью, достаточно». Отношение к   российским военнопленным – матери увидели это собственными глазами – порядочное. Еда   для  «своих» и «врагов» - из одного источника: чудом, на собственных автомобилях, из близлежащих сёл чеченцы привозят сюда всё возможное – хлеб, воду, тушёнку. Подобные  «поездки» обычно заканчиваются уничтожением автомобилей. Но этот поток бесконечен. «Концом» станет лишь  физическое уничтожение Президентского Дворца».
   Чеченские медики – это ВРАЧИ с большой буквы. Их  «обычная работа» - спасение   от  смерти тяжелораненых вне зависимости   от национальности  и принадлежности   к   той    или   иной  стороне   фронта. Про хирурга Ризвана Ибрагимова здесь   уже  рассказывают легенды, потому что никто не может подсчитать,  скольким   людям    он спас жизнь. Кардиолог Ислам Баширов возвращает к жизни почти остановившиеся сердца...
   Эту   медицинскую  бригаду, по словам Галины Севрук,  нужно внести в список военных медиков-героев. 
    «Вице-президент Чечни З.Яндарбиев и Нач.Штаба А.Масхадов измотаны до предела,  но  дружелюбны  к нам,  матерям их «врагов». Масхадов взял на себя    организацию нашего    вывода    с  восемью военнопленными. Это невозможно описать. Чеченцы   достали что-то типа вездехода. Внутрь на носилках с простреленными ногами, превращёнными в месиво, был положен рядовой Дима Бакулев.  Вторым тяжелораненым был капитан Виктор Мычко с простреленными в двух местах лёгкими, сумевший, добравшись до Москвы, позавчера   вечером выступить на пресс-конференции.  Напичканный людьми вездеход  не   вместил   всех. Трое   ребят    в    сопровождении чеченцев пробирались от   Президентского Дворца до окраины Грозного собственными ногами. Бог мой, ВСЕ ОСТАЛИСЬ ЖИВЫ. И представьте, все части тела на месте.   Среди спасённых военнопленных был полковник Юрий Колобцов, младший  сержант Гафуан Мухамедиев,  рядовой Иван Оголихин, лейтенант Максим Ященко, рядовые Марат Мухаметов и Сергей Сидельников».   
    Ислам Баширов, который, по словам Галины Севрук, заслуживает внесения в списки  медиков-героев,   был   арестован   в  1999 г.   по    обвинению в терроризме.«Операция   захвата»    демонстрировалась   по  NTV и вызвала большой   резонанс.  Ислам   был  представлен   зрителям,  как   чеченский террорист,  планировавший   провести  в  Москве серию терактов. А его жена – чеченка из иорданской диаспоры, с которой они встретились впервые ещё будучи    студентами    мединститута, была   объявлена    сестрой   Хаттаба. 
   С матерью Ислама,   Зоей  Маматовной   Эсамбаевой,   которая  вылетала в Москву в связи с произошедшим, я встретилась совершенно случайно. Зоя известна,  как  талантливый   врач  и достигла степени главного специалиста республики в области кардиологии.  Наше знакомство с ней, продолжавшееся много лет,   переросло   в   дружбу. Встретившись   после  окончания  первой войны,   мы    подолгу   засиживались   с   ней   у неё дома, делясь пережитым.
   На протяжении всей войны 1994-96 гг. Зоя спасала раненых,  большинство из которых были российскими солдатами. Заведующей кардиологическим отделением   республиканской  больницы часто приходилось выполнять функции, ей не свойственные. Бывали дни, когда хирурги просто валились с ног,   пытаясь  успеть  оказать помощь всем раненым.  Тогда к ним на помощь приходили  врачи  других  специализаций.  Каждый делал, что мог. 
   В редкие часы отдыха она с удовлетворением думала о том, что сын, проходивший вместе с женой аспирантуру в Москве, находится в безопасности. И тут неожиданно он вернулся в Грозный.  «Я  не  могу отсиживаться в Москве, когда здесь такое, - отвечал он на упрёки матери.   -   Помогу,  чем смогу».  И   исчез. Зоя очень тревожилась. Каждый раз,  возвращаясь с работы, лелеяла надежду застать сына дома.   Но он так ни разу и не появился за эти несколько дней.  И   тогда она  отправилась  на  поиски.
   Было  начало 1995 г. Кругом стрельба, разрывы бомб. С трудом добравшись до центра города, она увидела бегущих со стороны Президентского Дворца людей, в одном  из  которых узнала Ислама. Он заметно сдал в весе, лицо осунулось. Уставший  взгляд  свидетельствовал  о  длительном недосыпании.   «Нас  здесь всего двое,  я работаю на пару с хирургом», - ответил  он   на   её    настойчивые просьбы вернуться домой, указывая на своего спутника, успевшего отдалиться на приличное расстояние.  «Как   я   оставлю   его   одного на 26 раненых?», - произнёс он  и побежал догонять коллегу.   Зоя   не   смогла   сдержать   слёз.   Гордость  за сына смешивалась с острой тревогой  и болью за него.
   Ислам вернулся в Москву после войны. Привёз кучу фотографий, среди  которых   были  и  снимки со ставшим к тому времени легендарным Шамилём Басаевым. Ислам не видел в этом никакой крамолы.  Но кто-то из гостей,  от  которых  он совершенно не ожидал подобной подлости  (иначе, наверное, не принимал бы  их у себя дома),  увидел  эти фото в их семейном альбоме. И крамолу  в этом, явно, усмотрел, и «стукнул», куда следует. Ислам Баширов – не единственный человек, снимавшийся с Ш.Басаевым. С ним, как, впрочем, и  с Д. Дудаевым, А.Масхадовым и другими лидерами      чеченского Сопротивления, снимались на память многие   именитые московские  и другие   иностранные   гости   республики. Стало быть, все они рискуют быть обвинёнными на этом    основании   в   терроризме.
   Война заставила многих врачей взяться за оружие. Немало и чеченцев, и русских, наивно полагавших,  что нейтральная   позиция   спасёт  их от произвола  агрессоров,  стали жертвами собственного легкомыслия. 
   Молодой врач Руслан М. боялся оружия, как огня,  придерживаясь старинной мудрости, гласящей, что и незаряженное ружьё способно выстрелить раз в год. Но узнав  об участи своего  друга и его младшего брата, а также нескольких знакомых молодых людей, растрелянных российскими  военными в   собственных  домах в ходе контрольных рейдов, обзавёлся оружием и сам. Другой   молодой  врач  рассказывал  мне,  что пошёл воевать после нанесённых ему оскорблений.   В  тот  момент, когда вооружённые до зубов российские военные нагрянули  в  больницу, он находился на  дежурстве и занимался тяжелобольной женщиной.  Его,   вместе с несколькими другими врачами и медперсоналом, загнали в   подвал, где продержали двое суток, подвергая унижениям. Его  убедительные просьбы допустить их к   больным  воздействия не имели. Он, по его словам, созрел за эти двое суток и дал себе слово:  «Если   погибну,   то с  оружием в руках, но унижать себя больше не  позволю».