Глава 52. Джентльменский разговор

Глава 52. Джентльменский разговор.

По прошествии нескольких дней, после приёма процедур и предписанного отдыха в дневном стационаре больницы, решил Штольц заглянуть к Багдат Сапаровне, узнать, каков результат рассмотрения его обращения. И оказалось, что некогда было ей заниматься его вопросом. Похоже, сбывается предположение, что пустая это затея – надеяться на профсоюзы, ложная надежда. Всё-таки, неисправимый идеалист Штольц, всё ещё продолжает верить во всё хорошее, бывает, начинает витать в облаках – блаженный, и ничего с этим не поделаешь.
Надо как-то подстегнуть Багдат, чтобы отнеслась посерьёзнее к своим обязанностям! А как это сделать? Да, просто, намекнуть, что не исключён вариант – вот подумает он и обратится в более высокие профсоюзные инстанции.

Он попросил, чтобы напомнила Багдат ему фамилию, имя-отчество Председателя Республиканского комитета профсоюзов, и записал номер его телефона. По напрягшемуся лицу профсоюзной функционерши понял, ЧТО ИМЕННО, она о нём сейчас думает: мол, совсем скромность и стыд потерял! Возомнил о себе невесть что!
А Штольц не возомнил. Он просто, по человечески, чувствуя себя несправедливо обиженным, решил отбросить ложный стыд и несмотря ни на что, искать и использовать любую возможность защиты и идти до конца.
Сомневался в целесообразности очередного шага на этом пути он недолго. День выдержал и позвонил на Алма-Атинский номер. И оказалось, что главный профсоюзный деятель казахстанских связистов – его ровесник, когда-то ещё в советской жизни они встречались, и он Штольца помнит. А вот Штольц к своему стыду так и не сумел освежить память, зрительно представить его и лишь сделал вид, что помнит. Приятно поговорили они. Обещал ему Байсариев Уалишер Абуович всяческую поддержку.
 
Попросил прислать ему для ознакомления документы имеющие отношение к тяжбе.
Что удивительно, Штольцу для укрепления морального духа и настроенности на дальнейшую борьбу оказалось достаточным этого разговора, и с отправкой бумаг он решил подождать. Но про себя отметил, что с высокой степенью вероятности будет инициирован разговор высокого профсоюзного босса с Багдат Сапаровной и это подвигнет её на более решительные и смелые действия в сторону его защиты.
Так и оказалось. Спустя ещё неделю он опять решил навестить Багдат. Пора бы уже получить на руки результат рассмотрения его заявления.
Ну, что тут ожидать? Комиссия по трудовым спорам решила, что выговор ему объявлен правильно и это означало по её единогласному мнению, что нечего Штольцу трепыхаться и «нежели рыльце в пушку» принять его надо как данность.
Чуда не случилось. Всё происходило в мире его окружающем, так как и должно было происходить. Вполне предсказуемый результат. Вот ведь на кого решил рассчитывать Штольц! С какого бодуна? – на лживые и продажные профсоюзы?!!

Он внимательно прочитал решение Комиссии. Фамилии подписавших его, в основном, были из числа не коренных синегорских связистов – а «варягов» прибывших в Синегорск вместе с возвращением городу областного статуса и передислокацией Акмолинской Областной дирекции телекоммуникаций. Но на одной из фамилий чуть дольше задержался его взгляд. Вот, – точно, связист из своих. Ёкнуло в груди, скребануло по сердцу болью и горечью. Ганишева Валентина… Она на десяток лет позже его окончила Ташкентский электротехнический институт связи. Долгие годы работала рядовым инженером на предприятии им возглавляемом. Знает не понаслышке обо всех заслугах его и об отношении к делу. И надо же, тоже подтверждена ею правомочность наказания. Как только рука поднялась! Не дрогнула… а ведь могла бы проявить характер и дописать рядом со своей закорючкой: «не согласна».
Багдат Сапаровна не мешала ему собраться с мыслями, молча наблюдала за ним, и когда Штольц снова обратил на неё внимание, отметил, что она смотрит на него с сочувствием и как будто  даже –  жалеет, что вот так получилось и что результат работы Комиссии для него отрицательный. А потом, вдруг, сказала

– Виктор Васильевич, да не отчаивайтесь вы так! Не всё ещё потеряно. Я беседовала с Генералом и он, я убеждена, готов на примирение. Вам обязательно надо поговорить с ним. Ну, если вы сами не отваживаетесь, я готова пойти к нему вместе с вами. Нормальный будет разговор, и конфликт будет исчерпан.
Говорила она убедительно и Штольц подумал: «Ну, вот, кажется, подготовлена почва и теперь сможет он спокойно без чувства унижения нанести визит к Генералу и поговорить, наконец, с ним. Поговорить на равных. Ну, в самом деле, не Генералу же с ним искать встречи! И примет его Генерал, обязательно примет. Не заставит ждать в приёмной и не даст «от ворот – поворот». Ну, а чтобы Багдат его сопровождала… – нет! Это как будто вдвоём, да ещё и с женщиной, «батьку» бить. Нет! Он пойдёт сам. Будет разговаривать с Генералом без свидетелей и по-мужски.
Время есть. Куй железо пока горячо, пока действует сила убеждения Багдат Сапаровны! Пока не угас порыв! Вот оно, административное здание – рядом. И всего лишь – пройти сто метров и подняться на седьмой этаж».

Вероятно, Багдат успела позвонить и Генерал его явно ждал. Принял без промедления. Выглядел приветливым, спокойным и уверенным. В соответствии с принятым этикетом, вышел из-за стола навстречу и протянул руку для пожатия. Ох уж этот восточный этикет. Штольц руку пожал, понимая, что это ровным счётом, ни о чём не говорит.
Он пришёл к Генералу сам, и разговор начинать следовало ему. Самое интересное – не испытывал Штольц ни волнения, ни страха, рассудил трезво, убедил себя, что визит этот неизбежен как неизбежно физическое шевеление организма во время движения. Сохранял спокойствие и даже, на удивление, чувствовал какое-то равнодушие к тому, что в результате визита получится. Он был готов к любому исходу и жаждал лишь скорейшего наступления определённости. Начал говорить первым и сразу – по существу.
– Ну, с письмом моим Президенту вы, конечно же, знакомы. По большому счёту к тому, что там изложено мне нечего добавить. И всё-таки, нам надо поговорить!

Генерал отреагировал, дал понять, что – да, с письмом очень даже хорошо знаком. Лицо перекосилось кривой усмешкой
– «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что…» – процитировал он заключительные строки письма – Что ж, давайте поговорим.
Разговор получился, ну  прямо-таки джентльменский. Уточнение претензий, обмен мнениями, фиксация занятых позиций. И по ходу общения получилось, что они даже понимают друг друга. Штольц осознавая ранг собеседника «наступал на горло собственной песне», решил пойти на уступки, готов был даже принять более деятельное участие именно в разработке генеральской Программы, при условии, что его – собственная Программа останется способной сохранить автономность. А Генерал неожиданно дал понять ему, что судьба Программ – это не предмет разговора. С Программами всё уже понятно. Дальнейшего участия Штольца в них не требуется. И не в них совсем загвоздка.

Ну, ладно, если с подходами к Программам всё понятно, если, по сути, – он отстраняется от «своего дитяти» и если, получается, что часть его разработок будет Генералом присвоена, – с этим придётся смириться. Штольц поменял тему, перевёл её в другую плоскость, решил поговорить о том, что его беспокоит больше всего. Есть Программа…, нет Программы… – это не мешает признать Генералу, что находится он на своём месте, с основной работой вполне справляется как специалист и по этой части к нему не должно быть претензий. До льготного выхода на пенсию осталось ему два года и хотелось бы, чтобы оставил его Генерал в покое, спокойно дал бы ему доработать до этого срока.
Генерал удивился, услышав упоминание о пенсии, видно в послужной список, в личное дело его он так и не удосужился заглянуть. А по внешнему виду, по тому, как выглядит Штольц, видимо считает, что ему слишком рано ещё задумываться о заслуженном отдыхе. Да-а, дела…

И Генерал как бы даже озаботился, – ответил, что в принципе мог бы так поступить, оставить его в покое, да вот только… есть одно большое  – «НО»: Штольц дважды посмел ему открыто дерзить на совещании и тем самым в присутствии подчинённых фактически подрывал его авторитет как руководителя. А это очень серьёзные проступки. Они не могут оставаться без последствий. И это – самое главное, что принуждает Генерала принять к нему самые строжайшие меры.
– Ну а что, – признавая, что – да, – некрасиво получилось, – пытался смягчить оценку своего «неподобающего» поведения Штольц, – специалисты, которые присутствовали, они ведь тоже соображают, в чём была на том совещании заковыка, понимают, что Штольц всё-таки тоже бывший руководитель, и вообще – на работе по запальчивости всякое может быть.

Опять, ну, прямо – «сказка про бычка», вернулся к первоначальной своей позиции.
 «Обсуждался подход к творческой работе, и он как участник этой работы вообще-то имел право, с чем-то не соглашаться и высказывать своё мнение. Прислушаться к нему Генералу или нет, это другое дело, а градус обсуждения не следовало повышать. И «давить» на него, и припирать к стенке силой власти, не надо было. Пора бы уже понять, что не тот он человек. Даже если есть к нему претензии по ходу работы высказывать их желательно в уважительном тоне».
Градус беседы стал повышаться. Надо было как-то уходить от темы, выбираться из скользкой колеи грозившей выплеснуть на поверхность внутреннее недовольство друг другом обоих. Погасить нарастающую волну напряжения. Ну, не Генералу же это делать!
– Да и вообще… – Штольц выдержал паузу и продолжил – Ведь если оглянуться вокруг – в стране сейчас царит демократия. Свобода слова в приоритете… люди не боятся высказывать то, что думают…
Не удержался, допустил фамильярный тон, подольстил Генералу

– А вы ведь Аскар Бауржанович, ну уж точно либеральных демократических принципов придерживаетесь. Вы ведь молод и смотрите на Мир свежим не замыленным взглядом. Проще надо воспринимать неприятные оценки в свой адрес.
– «Ну-у, – заговорил запоздало внутренний голос – сорвалось с языка. Эка, куда хватил!» Не слишком ли снисходительно по отношению к Генералу с учётом разницы ваших возрастов звучит сказанное!
Генерал вздёрнул к потолку удивлённые глаза, и в который уже раз, не сумел сдержать усмешки. Ну и чудак, мол, вы Виктор Васильевич!
– Какая тут демократия! В каких это вы облаках витаете! Нет в реальной жизни никакой демократии и в помине.
– И всё-таки, даже если нет её, – добавив серьёзности и опустив вновь разговор на землю, теперь уже откровенно просил Штольц
– Дайте мне спокойно доработать оставшиеся пару лет на должности начальника Службы до пенсии. Больше мне ничего не нужно и уж точно впредь я буду тише воды и ниже травы, коль требуется так себя вести.

– Поздно. Не могу... – как бы пересиливая себя, отвергал такую возможность Генерал. – Что я заместителям своим скажу, что они думать обо мне будут? И отдельно выделил Кубенова, может быть, не хотел, но сорвалось с губ. Так и сказал
– Как я буду выглядеть особенно в его глазах!
Так вот, оказывается в чём дело! Главный авторитет для Генерала – его дружбан закадычный. Вот перед кем он боится ударить лицом в грязь! Кубенов, оказывается, для Генерала главный судья, бог и царь! Как же – в советниках у казахстанских парламентариев побывал! Не коллектив и сотрудники, присутствовавшие на том совещании, на мнение которых ему – наплевать, а Кубенов! Мальчишество какое-то. Надо было раньше догадаться об этом.
Вспомнил запоздало с досадой о своей последней несдержанности: видимо, в довесок к генеральскому недовольству в полной мере аукнется отдачей ему и от той, непредвиденной, с Кубеновым встречи в коридоре, на которой устроил он ему глупый демарш.

И всё-таки… разговор продолжался, и Генерал всё ещё его слушал. Как бы в противовес жёсткой его позиции, по инерции разговора, Штольц вспомнил подобные конфликтные случаи с подчинёнными из своей богатой практики и поделился собственным опытом
– Аскар Бауржанович, – поверьте, иногда заново присмотреться к сложившейся ситуации, переосмыслить её, и даже отменить принятые ранее решения это не шаг в сторону потери авторитета, а бывает, наоборот, это шаг, за который станет больше вас уважать коллектив. Так бывало у меня неоднократно. Подтверждено на практике богатым опытом руководящей работы. Поверьте, не каждому руководителю дана способность, отменить собственное своё решение, но если такой шаг сделан им в интересах справедливости, то шаг этот только возвышает руководителя в глазах порядочных людей.

В ходе разговора в звучании слов Генерала, в репликах его стали опять прослушиваться доверительные нотки. И подумалось Штольцу: что Генерал – он же не только его начальник, он ещё и человек! Младше его по возрасту, в сыновья годится. Что-то дрогнуло внутри, и он встречно поддался доверчивости, смирил гордыню, выразил мятущееся душевное своё состояние, дал слабину. Зазвучали, как-то непроизвольно усилились в голосе просительные интонации.
– Аскар Бауржанович, время сейчас сложное и то на какой работе я буду находиться очень важно для меня, – и совсем некстати, необдуманно добавил, – к тому же вы знаете, что у меня есть телекомовский кредит, в счёт погашения которого я отдаю ежемесячно две трети своей зарплаты. И чтобы полностью рассчитаться по этому кредиту как раз мне ещё два года необходимо проработать, и уровень зарплаты должен быть достаточен. Как-то неправильно будет, не логично, если Казахтелеком лишит меня должности, с которой я справляюсь, и тем самым перечеркнёт мои возможности для исполнения кредитных перед ним обязательств. Получается, что и Казахтелекому не выгодно меня сейчас увольнять.

Говорил эти слова Штольц, понимал, как жалко выглядит, жалел о них, вырвавшихся спонтанно как крик души, чувствовал, как кровь приливает к голове и сгорал от тут же охватившего его стыда. Вот, всё-таки унизился он перед Генералом и… как хорошо, что никого нет рядом, что в кабинете разговаривают они – один на один.
А ведь такое уже происходило на его глазах. С другим человеком. Всплыл из памяти эпизод с аналогичным, унизительным случаем в жизни бывшего его начальника, которому до заслуженной пенсии не дали доработать всего лишь два оставшихся месяца, выгнали с работы безжалостно. 
Это произошло в 1998 году. Фенин Андрей Алексеевич долгие годы работал главным инженером Синегорского Областного производственно-технического управления связи и последние 12 лет до события возглавлял его. А потом область ликвидировали. Фенин переместился на должность директора Городской дирекции телекоммуникаций, а Штольца оставил у себя главным инженером.

В годы развала на фоне деградирующего советского хозяйства связисты выглядели неплохо. Ведь когда даже всё уходит из-под ног, связь востребована людьми. По предложению своего заместителя по хозяйственной части Бровченко, Андрей Алексеевич отремонтировал здание городской дирекции и этим самым вызвал недовольство у горожан. Мол, жируют связисты, не знают куда деньги девать… Приехала комиссия из Петропавловска тщательно перепроверила  объёмы работ. И оказалось, что на ремонт крыши приписано 20 лишних квадратных метров. Ну, вкатали бы ему выговор, и вдобавок компенсировал бы Фенин ущерб за якобы уворованный шифер из своего кармана или из кармана Бровченко! Нет же – сверху спустили жёсткое указание: не только организатора ремонта Бровченко лишить должности, но и директора ГДТ с работы уволить! И не посмотрели на все его прошлые заслуги.
Штольц тогда зашёл не вовремя в кабинет и невольно стал свидетелем разговора Фенина по телефону с Генеральным директором Областного предприятия. Видел, как униженно просил он за себя,  чуть не плакал. Запомнил его слова

– Ну если так всё бесповоротно, найдите способ, протяните время, оставьте мне возможность задержаться на предприятии до наступающего пенсионного срока. Ну, не заслужил я такого позора – быть безжалостно выгнанным. А потом сам напишу заявление и уйду.
Не нашлось у Фенина защитников, и сам он защищаться оказался неспособен. А может потому и сняли поспешно, что – не казах… воспользовались поводом. Отобрали должность в одночасье.
Конечно, Фенин не пропал. Устроился в параллельную связистскую организацию электромехаником в технический учёт. Скрылся из вида. Кому из высокого начальства есть дело до электромеханика… и не только до пенсии доработал, а потом ещё целых десять лет трудился на рядовой должности. Позор и клеймо вора к Фенину в глазах связистов так не прилипли, а Штольц ближе всех в тот драматический момент, с ним рядом находившийся в полной мере прочувствовал унижение своего начальника, которого безмерно уважал.

Андрей Алексеевич тогда ещё продолжал верить в разумную логику кадровых перестановок. Ну – раз уж так случилось! Пророчил Штольцу
– Придётся принять вам от меня должность директора ГДТ.
Штольцу в связи со своим затянувшимся депрессивным состоянием это совершенно не нужно было. Но он понимал: по всем раскладам так и должно быть. Опытнее его связиста в городе нет – заставят взвалить крест на горб, и куда денешься – придётся нести. 
Вопреки всякой логике прислали в город на замену Фенину – Тулепова, директора узла связи из захудалого отдалённого района. Ну а что ему не согласиться – главный инженер Штольц, который в своё время 12 лет руководил городской связью, никуда не делся, под боком у него остаётся. Можно не заморачиваясь особо руководить, положившись на его опыт.

Ту боль унижения, пережитую вместе с Фениным, Штольц сейчас и вспомнил. Надо же! Теперь история повторилась! Вот и он дожил до необходимости противно унижаться. Только, в отличие от Фенина, ему до пенсии предстоит работать ещё целых два года.
И ещё – нюанс: да у Фенина тогда случилась приписка целых двадцати квадратных метров невыполненных работ, а вот у него ситуация прямо противоположная – Штольц никому не нанёс ущерба, наоборот проявил инициативу, сделал для Казахтелекома хорошее полезное дело. И за это доброе дело, его наказывают сейчас, (что сверхпарадоксально!), точно также как за проступок Фенина.
Сознание отвлеклось на мгновение экскурсом в прошлое, и опять вернулась действительность.
А с Генералом за эти мгновения что-то произошло. Он преобразился, вырос прямо на глазах, подпрыгнул, как будто взлететь собрался и издал рыком торжествующий смешок. Дождался, наконец, триумфа! Во всей полноте почувствовал силу своей власти.

– Э-ээ!.. вот, наконец, вы поняли, в какое трудное положение сами себя загнали!!! – выкрикнул с недоумением – причём здесь кредит?!! Да какое дело Казахтелекому где вы будете зарабатывать себе на жизнь, сможете расплачиваться по кредиту или нет? Даже если вы будете работать на другом предприятии, он найдёт способ взыскать имеющиеся задолженности. Подаст на вас в суд и по его решению отберёт у вас квартиру, машину… заставит расплатиться, куда вы денетесь!!!
Ну, вот и всё. Все аргументы закончились. Дальше воду в ступе толочь смысла не было.
Генерал полностью был удовлетворён. Он одержал полную, безоговорочную победу. Видом своим показывал, что пора заканчивать разговор.
А Штольц всё ещё надеясь на его милосердие, хватаясь за что-то явно ускользающее, ещё более унижаясь, усилил просительные интонации и повторил
– Выговоров вы мне влепили достаточно. Я всё понял. Ещё раз прошу: дайте мне возможность спокойно доработать до пенсии!

На что тут же получил твёрдый, уверенный и недвусмысленный ответ
– Начальником Службы больше работать вы не будете!
И непонятно, – поблажку Генерал ему сделал, или окончательно приговор подписал.
Такое ощущение сложилось, что отмахивался он уже от Штольца как от назойливой мухи.
Война войной, а этикет надо было соблюдать. Генерал стал проявлять нетерпение  и явно намеревался проводить гостя. И теперь уже Штольц первым на прощание протянул Генералу руку и тот её уже откровенно формально коснулся. Как подачкой его облагодетельствовал.
Опять сердцем закаменел Штольц. Перед самой дверью, прежде чем шагнуть в проём, в пустоту, он ещё раз обернулся в сторону Генерала, пронзил его взглядом и произнёс
И всё-таки, прежде, чем принимать окончательное решение вы очень хорошо подумайте…

 Разговор закончили они по-джентльменски, но остались – каждый «при своих». Получается, что обманула его Багдат Сапаровна. Компромиссного решения, чтобы погасить конфликт, найдено так и не было. Примирения не получилось.