Шакал

В память о моём молчаливом и преданном друге, немецкой овчарке Чарли...

     Владимир получил работу не ахти какую, но, по сегодняшним временам, вполне хорошую.  Дом, в который он устроился помощником по двору, принадлежал обычным городским людям, мечтающим всю жизнь о своем земельном участке с домиком. Мечта сбылась, и еще совсем молодые хозяин и хозяйка, продав хорошую квартиру в центре города, переехали в свой собственный дом, стоящий на 10 сотках земли за окружной дорогой, опоясывающей город. 
Мужчине было около 45 лет, его жене примерно столько же. Хозяин, работая в проектной организации конструктором, довольно прилично зарабатывал и был востребован заказчиками. Его жена Лена работала в средней общеобразовательной школе. Лена учила детей иностранным языкам, два из которых, английский и итальянский, она знала еще с детства – выросла в семье дипломатического работника нижнего звена. Семья её жила какое-то время в США, а потом в Италии. Сергей, так звали хозяина дома, всю жизнь мечтал о собственном гнездышке с земельным участком. Он вырос в семье инженера- строителя в обычной трехкомнатной квартире с мамой, папой, двумя братьями и младшей сестрой.  Жили, как говорится, тесновато, но дружно. Потому Сергей мечтал, став взрослым и самостоятельным, купить большой дом на земле.  Двое хозяйских детей, Марина и Аркадий, были погодки, Марине было одиннадцать, а Аркадию десять лет. Обычная среднестатистическая российская семья. Люди образованные и воспитанные.
    Владимир сразу понял, что попал на хорошую работу, тем более, что на хозяйском участке находился отдельно стоящий домик небольших размеров –  летняя кухня, так обычно называют строения, стоящие рядом с жилым домом в Сибири и на Дальнем Востоке. В домике на втором этаже была маленькая спаленка с телевизором и санузел на первом этаже. Сергей сказал, что будет не против, если Владимир захочет жить в этом домике. Так Сергей рассчитывал, что дети, оставшись дома одни, будут в безопасности.  Работа для помощника по хозяйству была не сложной: следить за внешним состоянием дома и ухаживать за прилегающей к дому территорией, да и то по мелочи. Елена сама следила за клумбами с цветами и несколькими грядками с зеленью. Сергей, если не брал работу на дом – проект, требующий быстрого решения, любил в выходные, переодевшись в робу строительного рабочего, засунув карандаш за ухо, ходить вокруг дома и что-нибудь доделывать, как ему казалось, не сделанное прежними хозяевами дома. Обычно в выходные после полудня Сергей звал помощника Владимира в еще не достроенную беседку к чаю. Лена выносила печенье собственного приготовления, и мужчины садились пить чай. Сергей в эти минуты рассказывал Владимиру, что еще он хотел бы сделать на участке, как украсить и без того опрятный и ухоженный дом, где хотел бы разместить площадку для игры детям, планировал строительство своей баньки, рассчитывая на помощь Владимира.
   Владимир имел восьмилетнее образование, после которого закончил ПТУ по профессии бульдозерист. Всю жизнь он провел на многочисленных стройках, которые активно вырастали на огромной территории великого и могущественного Советского Союза. После распада СССР он еще какое-то время работал в компаниях, добывающих золото и уголь на Дальнем Востоке. Под старость, а ему было за шестьдесят, он переехал, расставшись с женой, в приморский город, не имея за плечами ничего, кроме носильных вещей. Любил выпить, что и стало причиной развода с супругой, но в состоянии «подпития» агрессивным не становился, а, наоборот, всех любил и хотел для всех быть хорошим. Сын и дочь его очень любили и звали к себе, но он ехать к ним не собирался, так как говорил, что заграница, где жили дети, ему не по душе. Человек малообразованный, но открытый и честный, работящий. Все его лукавство сводилось к тому, чтобы где-нибудь найти выпить и поговорить по душам с хорошим человеком. Совершенно безобидный человек, если не брать во внимание его тягу с спиртному. Новый хозяин знал о пристрастии Владимира и его слабости, но считал, что человек он неплохой и не доставит ему неприятности.
     Вместе с купленным домом Сергею и Елене пришлось согласиться с условиями, выдвинутыми прежними хозяевами, продавшими дом, которые перебрались в городскую квартиру и не имели возможности взять с собой туда жившего у них во дворе пса. Собака, доставшаяся вместе с домом, была уже в преклонном собачьем возрасте, но продолжала старательно исполнять обязанности по охране дома и семьи, живущей в нём. Вид собаки давно уже перестал быть грозным и страшным, возрастная худоба и старческая осанка не напоминала никому о былой мощи обладателя с громкой боевой кличкой Шакал. Только глаза, иногда вспыхивая огнём грозного охранника, могли рассказать внимательному человеку, знающему собачью породу, о былой славе и бесстрашном сердце, об огромной силе, когда-то жившей в теле этого сейчас уже старого пса. Шакал был отбракованным щенком немецкой овчарки с пограничной заставы, с присущей этой породе собак черно-коричневой окраской, мощной грудной клеткой, высокой холкой позади крепкой сильной шеи.
       Назвал его так один кинолог, видя проворного симпатичного щенка, который везде успевал. Он говорил: «Ах, ты, маленький шакалёнок!» Либо, обращаясь к кому-нибудь, высказывался вслух: «Этот маленький шакалёнок будет плохо поддаваться обучению, сам себе «на уме», слишком своенравный», – наверное, поэтому его и отбраковали. Щенок, действительно, проявлял признаки, присущие шакалам: ум, смелость, ловкость, проворство, свободолюбие. Эти качества и стали определяющими при выборе его клички. Шакалы в природе проявляют именно большой ум, проворство, ловкость и свободолюбие. Тот, кто называет их подлыми, жалкими, глубоко заблуждается.
       За свои двенадцать лет жизни наш Шакал был предан человеку и никогда не нарушал возложенных на него человеком обязанностей. Не сознавая и не представляя своего сегодняшнего вида со стороны, кобель продолжал верить в свою грозную мощь и боевую силу и был уверен, что другие его таким и признают. Он верил, что не утратил качеств, которые приобрел когда-то, став защитником своего хозяина. Продолжал преданно служить. Это так – именно собаки, вообще любой породы, не представляют своего существования без людей, и, если последние не предают их и не бросают на произвол судьбы, собаки не изменяют своим привычкам. За возможность жить с людьми, которых они выбирают в хозяева, они служат преданно и честно, не жалея своего живота, своей жизни при защите того, кого выбрали. Собаки не знают тщеславия, зависти и предательства. Шакал всегда охранял хозяйский дом, с живущими в нём людьми, защищал вверенный ему участок земли, принадлежавшей дому. Посторонним людям всегда хватало ума не лезть на участок, который охранял Шакал, многие боялись даже вида грозного кобеля, и поэтому Шакалу не приходилось бросаться в бой с людьми. Соседи, давно проживающие рядом, уже знали, что Шакал опасен только тогда, когда охраняет дом и своих хозяев. Когда Сергей вел его на поводке, все смотрели на Шакала без страха, но с осторожным уважением.  Самую большую опасность, по мнению Шакала, дому и хозяевам  несли наглые коты разной хамской окраски: серые, черные, белые, коричневые и разномастные, в особенности рыжие– они могли запросто залезть на клумбу с цветами и нагадить, когтями нарушить корни цветов. Однако свободно разгуливать по двору они не могли, боясь внимательного Шакала, поэтому залазили на заборные столбики и издевались над псом. Позевывали, прикрывали глаза на ярком солнышке, подло мяукали и пытались шипеть на собаку.  Отвязанный от поводка Шакал пытался в прыжке достать этих наглых существ, веря, что может перепрыгнуть забор, но почему-то этого никогда не случалось, а попыток своих Шакал не прекращал и тем самым только раззадоривал и смешил наглых котов. Сороки же могли запросто залезть в пустую миску кобеля, и он на них не обращал внимания, но если они садились на хозяйскую сливу или вишню, то тут уж он с лаем бросался к дереву, лапами толкал ствол, подпрыгивал, сгоняя противных воришек с веток прочь.
Когда хозяева находились во дворе, Шакал по следам сопровождал их, стараясь оказать посильную помощь. Особой возможности не было, зато преданные участливые глаза доставляли хозяевам радость. Кто-нибудь обязательно просил его что-нибудь принести. После выполнения такого задания, получив свою порцию похвалы, радости собаки хватало еще на целую ночь, бессонную, наполненную счастливыми воспоминаниями об исполненном поручении. Если во двор выходили дети, Шакал не мог без волнения пережить эти минуты, ведь их надо было не только охранять, но и быть всегда рядом. Вдруг им вздумается его обнять – это очень приятно, или подергать за шерсть, хоть это и не приносило особой радости, но приходилось терпеть. Когда дети его обнимали, у Шакала замирало сердце, и время останавливалось, такое бывало еще тогда, когда дети падали – сердце останавливалось на доли мгновения, пса охватывал ужас, потом он бросался под ребенка, чтобы смягчить его падение. А если кто-то из детей плакал, Шакал бегал вокруг, заглядывал в глаза и пытался лизнуть. Ругать хозяевам его не приходилось – он давно уже не рыл землю на газонах, не вытаптывал клумб, не грыз вещи, забытые во дворе, хотя если это были личные вещи кого-то из семьи, он мог их спрятать у себя в будке. Все его жалели, видя, что он стал старым, но он об этом не догадывался. Часто его оставляли не привязанным на ночь, тогда ночь всегда проходила по одним и тем же правилам. Вначале он лежал у порога маленького домика, потому что Владимир по вечерам, выпив, сидел у открытой двери, курил и рассказывал Шакалу о своей жизни, или мечтах, или планах. Иногда говорил о своих давних знакомых, объясняя Шакалу про их характер, про то, как они себя вели, как  поступали в тех или иных ситуациях. Говорил, обращаясь к Шакалу: «Как ты думаешь?» или «Но разве можно было, так?» Потом смотрел в глаза Шакала и обязательно находил в них ответ, который ждал, продолжая: «Вот ты со мной согласен!»  или «Даже ты понимаешь, а он...» Когда, наговорившись, Владимир уходил спать, Шакал шёл на обход территории двора, часто останавливаясь и обнюхивая забор, а после шёл к крыльцу и ложился у двери охранять хозяев. Ночью он делал обход и вскакивал с места, услышав какой-нибудь непонятный шорох. Он мог грустить, но никогда не жаловался и старался не досаждать хозяевам, когда видел, что они не склонны к общению с ним. Был всегда рядом, но особо не беспокоил. Утром, встречая выходивших во двор, весело вилял хвостом и, забегая то с одной стороны, то с другой, пытался заглянуть в глаза и по взгляду понять, что у кого на душе.
      Как-то Сергей и Лена собрали детей, сели в машину и уехали на отдых к морю, доверив Владимиру свой участок и дом, тем более, что у него оставался такой хороший помощник-охранник. Владимир и так не был обременен работой, а тут совсем остался «сам себе хозяин». Первое время он с помощником, коим являлся Шакал, старательно охранял дом и следил за растениями, Шакал носил за ним ведро, а то и лопату, помогал выносить сухую траву, шёл сзади с веткой в зубах. Он, хоть и собака, но очень ответственная собака. Но Владимир за первых несколько дней пристрастился к обеду наливать себе рюмочку, говорил сам себе, что может это позволить, когда всё кругом в порядке. К концу недели без хозяев он уже начинал пить с утра, забывая готовить и кормить пса, к обеду уже спал на лужайке до вечера, а с наступлением ночи, замерзнув, перебирался в дом. Там, выпив пару рюмочек, спал уже до утра, не раздеваясь. «Заболел, – успокаивал он себя. – Нервы на пределе при таком хозяйстве, необходим отдых». Шакал после того, как Владимир перестал его кормить, вполне сносно обходился тем, что найдет на столе или на полу у Владимира в домике, но потом находить стало нечего, и он стал тихонько подвывать по вечерам. Соседи заглядывали через забор, но, увидев шарахавшегося по двору работника, объясняли себе вой Шакала его скукой и тоской по уехавшей отдыхать семье. Через два голодных дня Шакал вынужден был отправиться за забор, сделав подкоп в углу участка, за поиском пропитания. Вначале он пытался поймать в поле птичку, но, голодный, совсем выбился из сил и стал раскапывать норки полёвок-мышей. Но куда там – они так глубоко прятались, что попытки Шакала были тщетны.
Через некоторое время он проследил за соседскими дворняжками и понял, что они знатоки местности и её лучших мест для кормёжки. Таким местом оказалась площадка с контейнерами для мусора. Поначалу он, как воспитанный пёс, ждал, когда дворняжки наедятся, а надо сказать, что многие люди приносили к контейнерам недоеденную пищу или портящиеся продукты и все это складывали у контейнеров для собак. После того, как насытившиеся дворняжки разбегались по округе, Шакал, озираясь по сторонам, как бы кто не увидел, подходил, сгорая от стыда, к площадке и обязательно что-нибудь находил. Такой огромный пёс, естественно, не мог полностью удалить голод, но перекусить удавалось.
На следующий день, уже не так мучимый голодом, он начал приглядываться к своим соседям, на которых раньше не обращал внимания, даже как-то с чувством благодарности за то, что привели его к этому неплохому месту. Он понял, кто из них тут главный, кто наглый, кто трусливый, но удивился, увидев вместе с этой сворой соседскую ухоженную болонку Шаю. Назвать её голодной даже издалека было трудно, и поэтому он никак не мог понять, как она очутилась с этой стаей. Но потом он увидел соседскую девочку, которая бежала к площадке за своей любимицей. Девочка схватила Шаю на руки и начала стыдить её. Шакал понял, что для Шаи это самовольное общение с дворняжками – увеселительное, интересное времяпровождение вне дома и без хозяйки. Узнав местные устои, Шакал не стал ближе к этим собакам, он стал просто раньше приходить к контейнерам.
Когда свора днём прибегала к месту кормежки, то обнаруживала там Шакала. Она терпеливо ждала, когда Шакал уйдёт сам, тем самым выражая ему уважение или просто боясь этого сильного благородного пса. Жившие в округе люди заметили Шакала у площадки и догадались о его трудностях, ведь они понимали, насколько этот пёс воспитан и умён. А это выражалось в следующем: когда Шакал, идя по дороге, видел приближающий к нему автомобиль, он переходил дорогу на другую сторону от полосы движения и останавливался, чтобы пропустить машину. Кроме того, он никогда не лаял на машину, а если по дороге шли люди, то он вообще перепрыгивал через канаву, ждал, когда они пройдут, чтобы никого не напугать. Соседи стали приносить в миске еду к воротам охраняемого Шакалом дома. Но Шакал все равно уже ходил к контейнерной площадке с мусором. Он уже особо ничего не ел, ну, если только что-то очень вкусное. Пес просто ложился в поле и наблюдал за уже знакомыми собаками. Однажды, когда Шая опять прибежала к дворняжкам, и он уже было собрался к ней подойти, к площадке прибежал огромный молодой алабай, белый, с коричневыми пятнами, с оторванной цепью, и, брызжа слюной, накинулся на дворнягу, внимание которой было уделено Шае. Шакал ринулся в бой не для того, чтобы защитить дворнягу, он боялся, что этот бешеный пёс обидит Шаю. Алабай, скаля зубы, встретил Шакала. Рыча друг на друга, они почти столкнулись носами, это продолжалось всего несколько секунд. Вдруг алабай с неустрашимым взглядом сделал шаг назад, порычав еще немного для приличия, развернулся и ушёл. Возможно, собака такой благородной породы не от испуга, а из уважения к достойному сопернику, понимая его старческое состояние, не захотела одерживать легкой победы. Но Шакал вновь почувствовал себя молодым ещё и потому, что теперь Шая смотрела не него с нескрываемым обожанием. Все это произошло на глазах у хозяйки маленькой Шаи. Шакала стали еще больше уважать соседи, а соседская девочка после этого случая, встретив Шакала, всегда имела для него конфетку и позволяла Шае играть с ним. Он не брал никогда пищу из чужих рук, но для хозяйки Шаи делал исключение. Шая же стала занимать в его собачей жизни значимое место, жаль, что общение у них было не частым.
Когда приехала семья из путешествия, она ничего странного не увидела в Шакале – он был в меру упитан и встречал их у крыльца.  Знали бы они, с какой скоростью он бежал от площадки домой, заметив издалека их автомобиль. Владимир имел долгий и серьезный разговор с Сергеем, в отличие от Шакала. Он выглядел так, как выглядел человек, давно не евший и спившийся. Все очередную ночь он сидел на крыльце маленького домика, курил и не спал.  Но в эту ночь и предыдущий вечер Шакал к нему не подходил. Владимир предал не только его, но и подорвал доверие любимого хозяина. Сергей к вечеру следующего дня, ещё раз поговорив с Владимиром, дал ему шанс на исправление. Через два дня и Шакал простил глупого Владимира – собаки долго не могут обижаться на людей, которых любят. Шакал был очень добрым в благодарность за хорошее отношение хозяев к себе. Часто по ночам он мечтал, что, если будет возможность, он их защитит – обязательно порвет любого нападавшего.
       Однажды Сергей, понимая, что его собака стала совсем старой, и, наверное, уже потеряла острое обоняние и слух, решил разыграть Шакала, естественно, угостив его после розыгрыша чем-нибудь вкусненьким, чтобы тот не обиделся. Рано, при первых лучах солнца, он вышел через дверь, находившуюся со стороны сада, стараясь не дышать, и на цыпочках вдоль стеночки пошёл к воротам участка, у которых стояла будка Шакала. Увидев будку и поняв, что Шакал ничего не почувствовал, предвкушая радость от задуманного, он уже почесывал руки. Но в будке Шакала не было. Сергей оглянулся назад – за будкой он увидел не старого кобеля, а выпрямленное красивое тело собаки, лежащей на земле. Шакал не шевелился. Уходя навсегда, пёс напряг свои мышцы, вытянул конечности, как будто хотел показать, что он все такой же сильный и могучий. Не воя, не лая, тихо, не беспокоя сон хозяев, Шакал ушел, но до последнего выполнял свои обязанности сторожевого пса, защитника и друга.
  Собаки очень умные животные и беззаветно преданные друзья. Они все понимают и осознанно выбирают роль друга человека. На протяжении многих веков они не меняются, остаются преданными, смелыми, неприхотливыми. Они не знают жадности, зависти и многих других пороков, присущих человеку. Они принимают человека таким, какой он есть, и идут с ним до конца.