Общежитие 3

Я  пошла  посидеть  на  экзамене  с  подружкой.  Понятно,  что  с  бухты  барахты  в  Медицинский  институт  не  поступишь.  Но  я  зачастую  оставляла  мозги  дома,  чтоб  не  мешали.  Поступила  только  со  второй  попытки.   
Уволившись  с  работы,  я  лишалась  прописки  в  Ленинграде.  Постоянную  прописку  давали  только  через  десять лет.  Четыре  у  меня  было.  Плюс  пять  лет  учёбы  -  это  уже  девять.  Институт  предоставлял  жильё,  но  проживание  в  студенческих  общагах  не  учитывались,  ты  автоматически  выбывал  из  миллионного  списка  ждущих  квартиры  и  терял  накопленные  годы. 
Я  была  влюбленна  в  этот  город  и  не  хотела  никуда  уезжать. 
Чтоб  сохранить  прописку,  тётушка  помогла  мне  устроиться  в  Ленметрострой  уборщицей.  Начальница  черной  завистью  завидовала  тетке,  которая  жила  одна  в  служебной  двухкомнатной  квартире.  Она  распределила  меня  убирать  в  самое  худшее  мужское  общежитие.  Мужики  в  нём  были  полудикие  и  вечно  пьяные. 
В  каморке  для  уборщиц  меня  встретили  две  крепенькие  старушки,  дали  ведро,  швабру  и  послали  мыть  лестницу.  Растерявшись,  с  тётей  мы  договорились  только  о  видимости  работы,  я  пошла  работать.  Намыв  лестницу,  спустилась  к  бабкам.  Эти  проказницы  всё  знали,  но  решили  разыграть  меня. 
-  Будешь  появляться  только  за  зарплатой.  Возьмёшь  себе  десять  рублей,  остальное  наше.  Мы  будем  делать  твою  работу.
Мне  дали  койку  в  рабочем  общежитии,  прописка  сохранилась.  Я  год   балдела,  пока  мне  не  предложили  место  медсестры  с  хорошей  зарплатой  в  санатории  того  же  Ленметростроя.  Он  располагался  рядом  с  общежитиями,  что  было  удобно.  Молодые  приходили  вечером  на  процедуры  и  ужинать.  В  девять  вечера  дверь  закрывали  на  замок  до  утра.  Ночевали  в  санатории  только  бабки. 

Как  отличалось  рабочее  общежитие  от  медицинского!  Слов  нет!
Публика  здесь,  в  основном,  была  неотёсанная,  грубая  и  завистливая.
Сначала  меня  подселили  к  двум  молодым  забойщицам  в  шахтах  подземки.  Тупые,  развратные  девки  вели  разгульный,  полупьяный  образ  жизни.  Каждые   выходные  на  пружинистых  кроватях  происходили  оргии.  Молодость,  гормоны - это  понятно.  Но  когда  пьяные  кабанихи  стали  скакать  с  воплями  и  смехом  на  голых  членах,  изображая  ковбоек,  я  не  выдержала  и  выставила  мужиков  вон.  Решив  отомстить  за  испорченную  ночь,  соседки  разлили  красное  вино  на  всю  мою  одежду.
Комендант  общежития,  красивая  баба  сорокалетнего  возраста,  тоже  завидовала  двухкомнатной  квартире  моей  тётки.  Эта  нелюбовь  распространялась  и  на  меня.  Девок  не  наказали,  но  меня  переселили.

Хрен  редьки  не  слаще.
Подселили  меня  к  двадцати  девяти  летней  молдаванке,  учительнице  математики.  Образованная,  внешне  симпатичная  девушка.  Третья  девочка  жила  у  родственницы,  её  кровать  пустовала.  Вроде  бы  живи  себе,  да  живи.
Не  тут - то  было!
Математичка  стала  высчитывать  и  делить  метраж  комнаты.
-  Маша,  которая  тут  не  живёт,  моя  подружка.  Ты  на  её  метры  не  претендуй.  Посуду  мою  не  трогай.  Одна  треть  стола  твоя  и  не  смей  класть  ложки  на  мою  половину.
-  Без  проблем.
Через  неделю  началась  делёжка  пола.
-  На  мою  половину  не  ступай.  Этот  коврик  мой,  не  смей  ходить  по  нему!
-  Да  и  хрен  с  твоим  ковриком.
Её  бесило  моё  безразличие.  Я  приходила  в  комнату  только  ночевать.  После  института  занималась  в  читальном  зале,  в  котором  никогда  никого  не  было.
Раз  перед  сном  я  открыла  форточку,  чтобы  выветрить  застойный  воздух.  Её  сорвало.  Вскочив  на  стол,  она  захлопнула  с  силой  форточку.  Затем  раскинув  руки  перед  окном,  закричала.
-  Не  подходи  к  окну!  Оно  не  твоё!  Форточку  не  смей  открывать  без  моего  разрешения.  Она  не  на  твоей  половине!
Глаза  её  пылали  огнём  ненависти.  Она  подошла  вплотную  ко  мне.
- Я  тебя  искалечу,  если  ты  хоть  раз  подойдешь  к  окну.  Я  знаю  приемы,  следов  никто  не  обнаружит!
Да.  Я,  конечно,  не  психиатр,  но  диагноз  был  ярко  выраженный.
Вскоре  её  родственники  привели  к  ней  ленинградского  парнишку  и  сразу  сосватали.
-  Бедный  парень,  во  попал!
Думала  я.  С  другой  стороны,  такой  симпатяга  с  ленинградской  пропиской  сватается  к  старой  девственнице?  Будучи  сам  девственником.  С  ним  тоже  что - то  не  то.
Её  предсвадебные  заскоки  добили  меня  окончательно.  Развязки  я  ждать  не  стала,  опять  пошла  к  коменданту.
-  Ты  ни  с  кем  не  уживаешься!
Заворчала  она,  но  переселила  меня.

Переселила  к  семидесятилетней  старушке!
Худенькая,  маленькая,  с  трясущимися  руками  и  ногами,  жила  она  одна,  была  очень  доброй  и  безобидной.  Подруг  я  здесь  не  искала,  поэтому  бабка  меня  устраивала.  Долго  мы  с  ней  не  прожили.  Через  пару  месяцев  она  получила  долгожданную  комнату  в  коммуналке.   
Я  была  в  ужасе!  Полунищая,  полубольная,  она  даже  не  могла  купить  себе  мебель.  Перевозило  её  пол  общежития,  переживая,  как  она  будет  справляться.  Тут  ей  все  помогали,  ходили  в  магазин,  подкармливали  и  не  обижали.  На  кой  чёрт  ей  эта  коммуналка!  Но  бабка - то  была  счастлива!
Пардон  за  грубость,  но  я,  молодая  ещё  девчонка,  глядя  на  этого  трясущегося  божьего  одуванчика,  думала,  лучше  бы  ей  гроб  подарили.
Я  долго  жила  одна  в  комнате,  пока  ко  мне  не  подселили  двоих  девушек.  Я  уже  не  могла  ни  с  кем  уживаться  и  сняла  себе  комнату.  Больше  я  в  том  общежитии  не  появлялась.  Да  и  вообще  ни  в  каком  другом.

Моя  дочка  не  понимает  меня.  Она  не  понимает  той  извращённой  системы.
И  Слава  Богу!

04.05.21
Хельсинки