Вопреки беде из серии люди и судьбы

Вопреки беде  из серии ЛЮДИ и СУДЬБЫ  Татьяна Чап
Александр  Петрович  после  госпиталя, где  более полугода лечился от последнего тяжелого ранения,   устроился  работать на завод в родном городе.  Человек он был военной закалки, строгий, честный и, несмотря на немногословность, добрый и рассудительный.      Через  год  его поставили мастером цеха. В семье  подрастали трое детей: два сына и дочка. Мирная жизнь  после  жестокой войны с фашистами казалась великим счастьем. Великим  даром считал то,  дойдя до Австрии, где получил  последнее седьмое  самое тяжелое ранение,  выжил.
Придя с работы, он ложился на диван. Раненые ноги и рука  к вечеру  постоянно ныли тягучей болью, которая постепенно в состояние  покоя немного  по его выражению «угомонилась».
-Мать, кто-там стучится в дверь, открой?  Может с работы?
В квартиру вошла  Зинаида  Семенова из соседнего подъезда..
-Лександр Петрович, Клавдя, Вы уж меня простите, но я пришла к Вам с жалобой на Колю Вашего. Он  вместе с дружками   избил моего сына  и отнял  у него пиджак.  Его я своему мужу  купила, семь рублей отдала.  Сами знаете, как тяжело нам покупки достаются. Получаем мало, а детей пятеро.
-Мать где сын?
-На улице.
-Зинаида, ты тоже нас прости. Придёт сын, я разберусь. Если он взял, вернём, не беспокойся.
 Когда Колька пришёл домой, то отец строго позвал сына в комнату  и, встав против него, твёрдым голосом, сдерживая гнев, спросил:
-Пиджак  у Семенова  отнял? Смотри в глаза и отвечай.
 Колька, увидев, глаза отца, которые сверкали как молнии, понял, что врать бесполезно.
-Я  взял, но мне он не подошел по размеру и Серёжка Панин взял его себе.
-Ты кто такой, чтобы отнимать чужие вещи и избивать? Разбоем решил заняться?  Откуда у тебя фашисткие замашки.  Значит, так! Идёшь к  Панину, берёшь пиджак и относишь Семеновым, а потом с тобой поговорим.
 У Панина пиджака не оказалось. Он его продал.
-Отдал?
-Нет. Серёжка его продал.
-Заходи в комнату. Отец снял ремень  и  замахнулся на сына.  Со словами
-Это тебе за воровство.  А это за избиение человека.
Колька пытался оправдываться и увернуться от ремня, но отец  крепко так держал, что вырваться было невозможно, а удары сыпались  один за другим. В комнату на шум вошла. мать.
-Шура, молю тебя успокойся. Он всё понял.  Я сама  и решу всё мирно.
-Уйди от нас, а то и тебе за балование сына достанется. В моём роду жуликов не было и не будет!  Не для этого я воевал, чтобы сын вором стал. Не поймёт, убью.
Александр Петрович бросил со злостью  ремень  в угол комнаты, ушёл на кухню, где выпил  лекарство и закурил. Руки дрожали,  сердце колотилось до  острой боли, а  слёзы лились из глаз.
На следующий день к ним пришёл участковый милиционер и принёс им повестку в милицию.
 Кольку  и Серёжку опрашивали отдельно. Колька во всём признался, а Серёжка твердил одно  «я не брал, мне его Колька отдал».
Когда они вышли из кабинета, то Колька увидел отца.
-Сидите оба  здесь и ждите. Вместе пойдём.
Он вошёл в кабинет следователя и пробыл там около получаса. После его  визита их снова обоих вызвали.
-Вот  такие дела. Отец Коли отказался выплачивать за пиджак. Придётся Вас обоих посадить в камеру, пока не выплатят деньги пострадавшим  родители за украденную вещь.
-Уведите их.
Для  Кольки и Серёжки было ничего не понять: то отпустили, то опять  забрали.
В камере Колька, оглядев ошарпанные стены и убожество камеры задержания с маленьким окошком с решетками из сваренных толстых железных прутьев, был потрясён до глубины души. Почему-то  сразу представил себе, что вот так будет сидеть всю жизнь. Стало не по себе жутко и страшно. Нет! Это  не для меня! Какой я дурак!  Послушал Серёжку, выпил водки и потерял разум. На кой мне его пиджак.  Серёжка сидел и тоже молчал.
-Шура, а где сын?- взволнованно встретила жена вопросом.
--В тюрьме. Пусть посидит, подумает. Еле-еле  следователя уговорил до вечера их подержать. Никак не соглашался.  Не положено говорит и всё. Хорошо, что тоже фронтовик и дети есть. Не смогли  мы сами научить, пусть милиция поможет. Иди,  отнеси деньги за пиджак следователю. Зинаиду я уже предупредил. Пусть при нём эти, подлецы, прощение просят. Стыд и позор!  Никаких улиц! Я сам теперь за ним следить буду, а ты не лезь, а то потеряем его. Вовка растёт нормальным сыном, а этого ты разбаловала. Я вижу. Пусть заканчивает 10 класс и идёт учиться в институт, как Володька. Не поступит. Будет работать  у меня в цехе грузчиком. Он у меня свою «войну» пройдёт.
«Ежовые рукавицы» отца для Кольки и тяжелые переживания в камере тюрьмы  стали добрым поворотом в его жизни. После окончания строительного института Коля получил направление в Ленинградскую область в строительную организацию.  Его сразу поставили бригадиром и дали комнату в общежитие. К работе Коля относился ответственно, работал с душой, пользовался авторитетом и уважением. Дотошный в работе, он  всё и всегда проверял лично сам. Вскоре его повысили  в должности, поставили прорабом. Начальство его хвалило и доверяло самые ответственные и трудные участки.  Через три года Николая поставили во главе самой строительной организации.  Но,   несмотря на кабинетную работу, Николай, находил время и лично проверял работу каждого объекта. Это он считал для себя не доверием к людям, а личной ответственностью за качество  сдачи объекта заказчику. Были за его работу и благодарности, и поощрения и даже «ЗНАК ПОЧЕТА» вручили. Он женился, родился сын. Получил квартиру в Ленинграде. Жизнь налаживалась. В минуты раздумий над собой, Николай всегда вспоминал отца и мысленно благодарил его за науку жизни.
В 1967 году  в составе комиссии, в которой был представитель от министерства, Николай принимал промышленный объект.  Во время обхода Николай вдруг заметил, как незакреплённый груз с площадки подъёмного крана скатывался и начал падать вниз. За доли секунды Николай мгновенно оценил, что сейчас свалится на них троих. Он резко, с силой оттолкнул начальника объекта и представителя министерства от себя так, что упал сам..  Груз ударил его по пояснице и по ногам. Очнулся он в больнице. Операции, лечение он вынес стойко, а вот  заключение врача, что не сможет ходить ввело его сначала в ступор и отчаяние. Он плакал по ночам, скрипел зубами от отчаяния, а потом, взял себя в руки.
 И сказал самому себе:
--Жить! Раз остался жив, значит, надо жить вопреки беде. Инвалидами и рождаются и живут. Вспомнились слова отца «Голова - главное у человека, а не руки  и ноги. Без ног и рук прожить можно, а вот без головы - смерть»..
Эту  беду Николай перенёс. Поддержка от организации от министерства и от самих им спасённых была ощутимой поддержкой. Второй удар судьбы Николай  получил, когда приехал из санатория, куда его отвезли и привезли по указанию министерства.
Когда приехал домой, то заметил. Что  квартиру ему отремонтировали и оборудовали  поручнями. У двери стояла новая инвалидная коляска, но квартира была пуста. Он понял, что жена ушла от него навсегда.  На столе лежало письмо, где она просила прощение, объясняя тем, что ей тяжело с ним будет воспитывать сына. Она молода и может устроить свою жизнь. Долго читал и перечитывал Николай письмо. Отчаяния не было, осуждения тоже. Он трезво и честно понимал, зачем ей калека? Ни муж, не опора, но само предательство как нож вонзилось в сердце и вызвало острую душевную боль.
-Ну, что ж?! буду жить вопреки и этой беде.  Работать я уже как прежде не могу, а  менять что-то надо. На мизерную пенсию мне молодому мужику не прожить, а милостыню просить не буду! Это не для меня. Остаётся одно. Учиться, учиться на юриста.
 Стоять на костылях могу, а вот ходить нет. Значит, надо менять квартиру  в любой дом, но рядом с институтом. Его решение министерство поддержало. Помогли продать его «ЖИГУЛИ» и купить  машину с ручным управлением, обменять квартиру на первом этаже с пандусом, помогли оформить поступление на заочное отделение юрфака. Спасённые им люди стали  роднее всех близких, которые были далеко от него, и он не хотел их обременять. Тем более старший брат жил в Братске, а сестра жила с матерью и расстраивать их после смерти отца  он не хотел.
Ещё до окончания  юрфака его приняли в коллегию адвоката. Работал он на совесть, отдавая работе всего себя. Это для него не только стало дополнительным заработком, но больше спасением от падения в бездну отчаяния и беспомощности. Много читал книг по юриспруденции, праву, которые покупал постоянно. Вскоре  одна комната в его квартире стала похожа на библиотеку.   В коллегии адвокатов его заметили, и считали самым, перспективным и грамотным  адвокатом. Сарафанное радио плюс выигранные им даже до судебного разбирательства дела закрепили его статус  лучшего адвоката  в районе города.  Люди к нему шли «толпами», платили ему кроме положенной ставки в знак благодарности. Жизнь налаживалась заботами и делами, чередуясь с отдыхом.  Николай пересилил  себя, наладил отношения с женой ради того, чтобы встречаться с сыном. Стал помогать ей материально и морально воспитывать его. Однажды, она сама пришла к нему и призналась, что покаялась, бросив  его,  испугалась.
-Если бы я тогда знала, что ты  сможешь так подняться… Я бы не ушла. Жизнь у меня не сложилась во втором браке. Может, простишь, и мы начнём жить сначала?
-Нет. Для меня это невозможно. Я просто не в силах менять радикально установившуюся жизнь. Для меня главное теперь только работа. Жить ради жизни, ради сына, а не вопреки новым бедам и переживаниям.