Скорый из прошлого. Гл. 6. 3. Пей, Любава, пей...

       В приподнятом настроении Максим уезжал от подполковника. Сногсшибательные перспективы. Живи и пой.

       — Как поговорили? — поинтересовался Пиксель.

       — А так и поговорили, что от съеденных шашлыков лоб твёрдый. Но если по существу вопроса, то тебе в жизни повезло не меньше, чем мне. Только ты, тут Юшикин абсолютно прав, должен быть преданным другом.

       — Да я, Максим, как верный пёс, тебе служить буду. Уже служу.

       — Кучеряво жить станешь. За компьютерной техникой скоро отправишься?

       — Да хоть завтра. Поможешь при покупке компа?

       — В компьютерах не копенгаген, ничего в них не понимаю.

       — Неточно я выразился. Договоришься с Игнатом Васильевичем, чтобы заполучить зарубежный комп? Очень прошу — закинь словечко.

       — Пардон, и тут не шарю. Зачем именно зарубежный?

       — Вижу, что ты, действительно, полный профан и не волочёшь по этой теме. Зато я — шаристый. Включай и ты соображалку. Запад нашу страну опережает по бытовой технике и электронике. Есть и у нас кое-что, но не то. Мой приятель купил отечественный компик — быстро гавкнулся. Может, ему просто не повезло?

       — Не переживай, договорюсь. Кстати, Юшикин решил, что ты должен научиться фотографировать.

       — Если он решил, тогда и нечего раздумывать. А что снимать?

       — Не что, а кого. Например, Глорию, Лену, Зину с их клиентами.

       — А зачем?

       — Ты что-то тупо соображаешь, Пиксель! Компромат Юшикину нужен на блудливых клиентов. Для начала не на всех подряд. По особому указанию подполковника. Тем самым тебе оказывается высокое доверие.

       — Так это я запросто. Только кто меня научит?

       — Кто-нибудь из местных умельцев. Так предлагает Юшикин. Правда, такой вариант вызывает сомнение. Местные мастера могут оказаться чересчур догадливыми и болтливыми.

       — Ты так и сказал Юшикину?

       — Позже скажу. Подумываю предложить одного нашего знакомого на роль твоего учителя.

       — Я угадал. Скурвикова?

       — Точно так. Отблагодарим его крупной денежной суммой, а затем капитальным мордобоем за всё хорошее. И грабежом, само собой. Комиссионер деньги на ветер не бросает. Как твои друзья-боксёры поживают?

       — Скука. Ведут спортивные кружки. За шиши. А жить хочется красиво.

       — Хорошо заплачу за Скурвикова. Его деньги тоже им достанутся. После мордобоя.

       — Бить в Речовске?

       — Нет, лучше по возвращению в родные пенаты. Все расходы на дорогу за мой счёт.

       — Клёво. Считай, что навешали ему фонарей и расквасили физиономию до полной неузнаваемости.

        — Насчёт мордобоя я сказал ради красного словца. Морду лица беречь надо. Бить ниже. До потери сознания. Печёнка, селезёнка, почки, пах. Впрочем, я бы его убил без особых раздумий. Не нравится он мне, поэтому и убил бы. Жуть, как не нравится...

       — Будет сделано в лучшем виде. Побьём. Считай, покойник.

       — Договорились. Как Любава? Не огорчила тебя?

       — Такое скажешь, друг мой! Не знаю, почему ты от неё свой нос воротишь.

       — Разве ты не понял? Мне она неинтересна.

       — А я человек простой: с ней кувыркаться классно.

       — Продолжай в том же духе. Ничуть не завидую.

       — Да ведь она — при ближайшем рассмотрении обалденной красоты бабец!

       — Не слепой, вижу что не клуша и не курица, но её красота меня не колышет.

       — Понимаю. Мимоходом надкусил яблоко, не червивое, а сочное и сладкое, и бесцеремонно выбросил.

       — Так уж не червивое, если учитывать педагогический талант её давней подружки Глории.

       — Всё равно я пока не могу так быстро предавать прекрасный пол.

       — Придётся со временем взять с меня хороший пример. А пока «грызи» Любаву. Выпивала?

       — Сходу нырнула в стакан, а я-то отнекивался — за рулём, дескать. По-моему, она капитально подсела на алкоголь. Без обильных возлияний —  уговаривать не надо — ни дня не проживёт. Может, время исподволь приучать к лёгким наркотикам?

       — Я подумаю. И запомни, Пиксель: действовать в любом деле следует не с бухты-барахты, а как учит подполковник. Рубит он в пакостных делах. Кстати, где можно наркоту заполучить? Не у Юшикина же просить?

       — Боксёры могут помочь.

       — Они могут?

       — Могут, но сильно осторожничают.

       — Понятно. А как у Любавы с покупкой косметики?

       — Максим, не смеши! Не до косметики ей. Вхожу в квартиру, а на столе бутылка мадеры и деликатесная закусь. Встретила меня Любава  неровной походкой. Сейчас, наверное, в дупель пьяная. Всё-таки её в детстве мамка ушибла. Спросить бы об этом у Розы Григорьевны!

       — Спроси-спроси, если поджилки не трясутся. Значит, бухает вовсю бесшабашная любовь моя. Зыко! Была моя, сейчас твоя, потом будет ничья.

       — Как скоро?

       — А вот научишься весёлые картинки снимать, тогда приступим к подготовке обличительной процедуры. Среди боксёров есть подходящий ловелас?

       — Да полно таких.  Тот же Савелий не откажется. Только Любава не до такой же степени развратилась, чтобы к другому сходу переметнуться. И вдруг новый хахаль не понравится?

       — Никто её спрашивать не будет. Напоить вдрызг. Остальное — дело техники. Сфотографируем парочку в разных ракурсах, не засвечивая физиономию хахаля.

       — С компроматом отправишься прямо к Розе Григорьевне?

       — Именно к ней, заботливой мамочке. Тебя не выдам, можешь не опасаться.

       — А если Любава расколется насчёт меня?

       — С какого перепугу? Кроме того, я запросто смогу убедить Розу Григорьевну, что у Любавы иногда возникают бредовые мысли о тебе на почве злоупотребления алкоголем. Проверяться она любимую дочь никуда не отправит, чтобы не навлечь прежде всего на себя неслыханный позор. Вот посмотришь, что Роза Григорьевна будет меня на коленях умолять не разглашать страшный факт пьянства дочери. Кроме того, о моём разговоре с Розой Григорьевной сама Любава знать не будет. Смекаешь теперь?

       — Фантастика. Как цинично с твоей стороны и как убедительно!      
    
       — И цинично, и фантастично. Кажись, приехали. Отвезёшь меня с Любавой на дачу. Хорошо, если она не успела протрезветь. На даче сейчас Роза Григорьевна. Пора её приучать к мысли, что дочь не прочь нализаться до поросячьего визгу.

       — Бьюсь об заклад, что Любава навеселе. Хотя нет — пьяная в зюзю. Баклашку вина, небось, выдула несчастная алконафтка.

       Не ошибся Пиксель.

       — Где ты пропадал, касатик? — пьяная Любава заверещала с дивана в гостиной. — Мне было тоскливо. Я разнервничалась, весь макияж из-за тебя испортила. А потом от скуки выпила и листала «Бурду». Ты привез мне новый номер журнала? Я хочу быть неотразимо красивой и участвовать... в конкурсах красоты...

       — Не гоношись, модница, и не пори галиматью. Завтра получишь свой журнал. А в остальном поступай так, как тебе удобно. Можешь даже «миской» стать. Для начала — Речовска. Косметику купила?

       — Сейчас похвастаюсь, — принялась врать Любава. — Духи «Быть может». Пудра. Тушь для бровей. И ещё кое-что, помимо косметики. Нижнее бельё. Заграничное. Я как бы в нём и как бы без него. Хочешь, переоденусь?

       — Отложим на другой раз. Ты, однако, квакушка.

       — Почему ты обзываешься? Я, правда, не вру... Рома тут... Я с Ромой в блатных точках...

       — Ладно, не бери в голову. Едем, как я и обещал, на дачу. Внизу Пиксель ждёт.

       — Касатик, ты меня постоянно игнорируешь и огорчаешь. Наверное, изменяешь? Она красивей меня, да?

       — Не сочиняй глупостей и не затевай бузу. Говорю же, что работаю за семерых и устаю смертельно. Хорошо. Уединимся на даче.

       — Я мигом, касатик! А можно на посошок? У меня ни в одном глазу.
               
       — Мама может огорчиться, что ты упиваешься даже в одиночку.

       — Почему в одиночку?.. Когда мы с Ромой... Ой, он такой забавный мужчина...  Но я сама обмывала покупки. Рома за рулём, ему нельзя. А мне разве нельзя?

       — Все так делают. Обмывают. Ты готова?

       — Да, мой милый! Я на всё готова, но ты такой холодный... Как этот... айсберг... Поцелуй  меня... Ну, поцелуй меня, касатик...

       — Кончай брюзжать и ля-ля разводить. Я же  сказал — на даче.

       — Поняла. Ещё на посошок...

       У Розы Григорьевны глаза округлились и на лоб полезли, когда любимая дочь возникла перед ней на бровях.

       — Максим, где она так нализалась? — ужасалась Роза Григорьевна, когда они Любаву, как запойную пьяницу, раздели, уложили в постель и спустились во внутренний двор к большой беседке.

       — Я встречался с подполковником Юшикиным. Неотложный деловой разговор. Попросила прислать за ней Пикселя, чтобы за покупками съездить. Понятно, не мог ей отказать. Возвратившись в квартиру, она решила обмыть все вещицы.

       — И какие?

       — Польская косметика и несколько пар заграничного нижнего белья. И, кажется, французский парфюм.

       — Чему тут радоваться? Что обмывать?! Не телевизор же или машина. Тогда я ещё понимаю. Косметика и бельё — элементарные вещи, расходные материалы. Причём у неё всего импортного полно.

       — Роза Григорьевна, мне не хочется вас огорчать, но одним из ранних признаков пристрастия к алкоголю является стремление «обмывать» любую покупку. Пусть это будет, как вы точно сказали, даже самая элементарная вещь. Словом, был бы повод.

       — Любава меня огорчает всё больше и больше. Моё материнское сердце просто обидки берут. Вот и сегодня — никакушка с погремушкой. Мне не прибиться умом, что делать, что мне делать, Максим?

       — Не знаю, что посоветовать. Я лишь теперь начинаю понимать, что её пьяное поведение перед свадьбой было не случайным.  Не хочу вас обидеть ничем, но, возможно, дело в её отце?

        — Ты хочешь спросить, не алкоголик ли он и не в алкогольном ли опьянении он со мной... Я как-то об этом не подумала. Не помню. Себя помню, трезвая была, а его — нет, не помню. А вот после того, как я забеременела Любавой, он не раз заявлялся домой в сильном подпитии и устраивал жуткие скандалы. К счастью, исчез вскоре с другой женщиной.

       — Возможная причина как раз в отце. Так сказать, по наследству. В то же время полно случаев, когда у пьющих родителей растут дети-трезвенники. И, наоборот, отец и мать не терпят даже запаха алкоголя, но дети... Тут не угадаешь. Вам от этого, конечно, не легче. И мне тоже. 
         
       — И часто она прикладывается?

       — К сожалению, да. За ней не уследить. Разве что запрет?

       — Да, полный запрет на доступ к алкоголю. И никаких карманных денег, никаких увеселительных мероприятий с её участием. На хлеб и воду. А сейчас я к ней. В детстве не порола, так хоть сейчас всыплю по первое число!

       Роза Григорьевна лихорадочно оглянулась вокруг в поисках подходящих прутьев, но Максим удержал её за руку и мягко привлёк к себе:

       — Никак нельзя так поступать, Роза Григорьевна! Я уверен, я больше чем уверен, что строгостью и угрозами только навредим. Ей же не пять годков. Она может обозлиться, возненавидит и вас, и меня. Пиши пропало. А там и развод. Не могу себе представить, как огорчатся мои родители. А я? Хоть стреляйся после такого возможного финала. Люблю её.

       — Ты прав, Максим. Как всегда, прав. Ты красивый, сильный, умный мужчина. На месте Любавы я бы следы твои целовала, а она что вытворяет, негодная? Страмота да и только. Все нервы истрепала мне перед свадьбой. А сейчас?! За что, скажи,такое?!!

       Не в силах больше сдерживать горькие слёзы, Роза Григорьевна безутешно разрыдалась на груди Максима. И, как это случалось раньше, он поддерживал её за талию. Неотвратимо наступило то мгновение, когда она вновь не без удовольствия помыслила о том, что Максим невыносимо соблазнительный мужчина, и тихо сказала:

       — Мне пора ехать. Игнат Васильевич ждёт на моей даче. Гости подъезжают. А Любаве, правильно, не нужно знать о нашем разговоре. Попробуем всячески оберегать её от алкоголя.

       — Конечно, Роза Григорьевна. Я обещаю. Клянусь.

       — Проводи до машины. Тебе понравилась моя импортная «тачка»? 

       — Классная!

       — Игнат Васильевич организовал через комиссионные связи. Фольксваген Пассат. Что и говорить — трудоголик. Тебе с Любавой тоже не мешало бы обзавестись зарубежной машиной. С ней престижнее нынче. А пока надо как-то доченьку оградить от зелёного змия. Береги её, умоляю...

       Максим поднялся в спальню  к Любаве. Она по-прежнему крепко спала. Злорадно улыбнулся:

       — С жиру ты бесишься, подруга, вот и весь секрет. И выпороть тебя розгами не мешало бы, заодно и мамочку за примерное воспитание дочери. Не родятся от осины апельсины.

       Он прошёл в гостиную и позвонил Пикселю:

       — Ночевать буду на даче. Подъезжай за мной завтра около двенадцати. Выспаться хочу.

       — Хорошо. Любава с тобой?

       — Спит.

       — Понятно. Как самочувствие мамы?

       — Тип-топ. Толково поговорили. Уехала к Игнату Васильевичу.

       — Пока. До завтра.

       Максиму захотелось выпить. Без особых колебаний заглянул в домашний бар. Выбор неограниченный. Пей, Любава, упивайся, хоть до белой горячки. Об алкогольном кладезе в настенной секции не вспомнила бдительная Роза Григорьевна — уму непостижимо. 

        Нет, вспомнила-таки. Когда Максим остановил выбор на бутылке «Ахтамара», зазвонил телефон. Роза Григорьевна взволновано заговорила:

       — Максим, я совсем забыла о баре в гостиной. В нём алкоголя полным-полно. Спрячь куда-нибудь с глаз долой.

       — Хорошо, Роза Григорьевна. Решил посмотреть телевизор и, первым делом, об этом подумал. Я помню, я же обещал, не переживайте.

       — Спасибо, родной мой! Любава спит?

       — Причём, крепко. Стараюсь её не тревожить. Сон — отличное лекарство.

       — Согласна, Максим. Хотя ночью будет маяться. Ах, о чём я, глупая? Береги моё сокровище! Кстати, тут у нас в гостях коммерческий директор швейного объединения с супругой. Виолетта восхищается твоей работой в качестве экспедитора, передает тебе большой привет.

       — Спасибо. Взаимно. За Любаву не беспокойтесь. Всё с ней будет в порядке.

       — Пока, Максим. Пойду к гостям.

       Хитрец и циник, он тут же откупорил бутылку приглянувшегося ему коньяка. С ней и с пустым бокалом направился в спальню к Любаве. Присел на край кровати — Любава не шелохнулась. С минуту разглядывал её, полуобнажённую и безмятежно разметавшуюся во сне. А ведь Пиксель прав: красивая она, шалава.

       Он аккуратно поставил бокал на прикроватную тумбочку и наполнил его до краёв. Пей, Любава, досыта. Лишняя она на его пути. Впрочем, как и Роза Григорьевна с Игнатом Васильевичем. Наступит непременно их черёд исчезнуть с лица земли.  Пока Максим не знал, каким образом, но был убеждён, что всё в его жизни должно идти по чёткому плану, без ошибок.

       Возвратившись из спальни в гостиную за пустым бокалом для себя и прихватив початую бутылку, он направился в большую беседку. Здесь ему пришло на ум в очередной раз попытаться решить до сих пор неразрешимую задачу: где Игнат Васильевич хранит личные деньги? Не те деньги, которые Максим доставляет сюда от Сержа огромными суммами. Они, вовремя и в нужных объёмах превращённые из «деревянных» в американскую валюту, прибавляются в тяжёлом бронированном сейфе за железной дверью одной из комнат на втором этаже. Где же несметные личные сбережения и золотые вещицы, подаренные «трудоголику» или приобретённые им? А если нычка не здесь, что тогда? Где она?  В городской квартире? В гараже?

       Привычно наслаждаясь ароматным послевкусием, Максим пил превосходный коньяк маленькими глотками и время от времени посматривал на окна двухэтажного дома. За минувший месяц он обшарил оба этажа, не забыл и о чердаке, и о подвальных помещениях, однако нигде не смог обнаружить даже единого намёка на что-либо, напоминающее сейф или иное хранилище денег и драгоценностей.

       — Где же Игнаша устроил укромную шкеру, где?! — Максим вслух спросил себя.
               
       Его взгляд скользнул по окнам второго этажа. Вот спальня, в которой сейчас преспокойно дрыхнет Любава. Правее — совершенно пустая, пока не обжитая комната, вероятно, будущий рабочий кабинет хозяина дома. С ней рядом — спальня Игната Васильевича и Розы Григорьевны. Дальше — узкая, примерно в два метра шириной, и редко посещаемая комната без окна, своего рода кладовая, где на деревянных стеллажах хранятся в большом количестве старые книги, журналы, всякие сувениры, разные подарки, не представляющие значительной ценности. В маленькой комнате он был не раз и убедился — сплошь прочные каменные стены со всех сторон. И — полно прочего хламья.

       Обладая цепкой памятью, он стал  мысленно соотносить между собой помещения второго и первого этажей строго по вертикали и горизонтали, ширине и длине. И вдруг рванул со всех ног на второй этаж. В ту самую кладовую. Затем вбежал в хозяйскую спальню. Какая  простая арифметическая задача! Длина кладовой была меньше длины спальни. Он даже спустился в мастерскую на первый этаж за пятиметровой рулеткой. Ай да Игнат Васильевич! Ловко придумал — разница в полтора метра... Осталось найти вход из его  спальни в ту боковую комнатушку размеров всего лишь в несколько квадратов. Да проще пареной репы...

       Максим даже не сомневался, где обнаружится вход в тайник и возвратился в хозяйскую спальню. Вот и знакомый двустворчатый шкаф с зеркалом. Попытался сдвинуть его с места — не получилось. Да и не вариант для Игнаши — слишком примитивно, не с руки,  возиться ему с такой тяжестью. Но неужели — через шкаф?! Открыл правую дверцу — на вешалках рубашки, костюмы, свитера. Сдвинул их влево. Задняя стенка из обыкновенной фанеры и больше ничего. Всю одежду в другую сторону — то же самое. Фанера как фанера. Неужели снова ошибка и надо искать незамеченный прежде лаз с чердака или с первого этажа?! Но ведь был там не раз и ничего не обнаружил.

       С понятной досады Максим со злостью ударил кулаком по задней стенке и не расстроился, что сильно, до боли, ушиб руку. Тонкая фанера была закреплена на искомой двери и отлично маскировала её. Оставалось найти дверную ручку или её подобие.

       И он угадал  сразу. Слева, в глубине средней бельевой полки, с трудом можно было заметить миниатюрную дверную ручку и замочную скважину. Но как подобрать ключик? Не сомневался, что мастера найдутся, а тот же подполковник поможет и в этом пунктуальном деле...

       В большой беседке Максим вновь наполнил бокал коньяком. Всё у него день за днём получается здорово, всё идёт, как маслу.

       — Максим, я выспалась! — Любава высунулась из окна спальни. — Ты без меня не скучал?

       — Конечно, скучал. Ко мне чапай. Не забудь взять бокал с коньяком.

       — Обязательно возьму. Хочу выпить с тобой. Ты сегодня никуда не уедешь?

       — Нет. И завтра я свободен до полудня.

       — Бегу, лечу к тебе! Нет, погоди, сначала в душ. Если бы ты знал, как я по тебе стосковалась...

       В ванной комнате Любава вдруг озадачилась неожиданными вопросами. А любит ли она Максима? Может, никогда и не любила, а просто увлеклась? И почему Пиксель ей нравится всё больше и больше?

       Нет-нет, это глупые мысли! Она тут же отмахнулась от них. Ей нестерпимо захотелось к Максиму в объятья, будучи уверенной в том, что с ним наедине её мозги, как это уже не раз бывало, непременно встанут на своё место.

       Поджидая блудливую жёнушку, Максим ухмыльнулся:

       — Утопить бы дурынду прямо в бассейне, но не время...

       Продолжение: http://proza.ru/2021/05/04/1304