Практика. НПО им. Лавочкина Химки

Вторая технологическая. НПО им. Лавочкина (Химки)

   1971 год. Закончен четвертый курс. Сессия сдана без каких-либо проблем. Нам предстоит один месяц практики, а потом, наконец, отпуск, то есть каникулы.
   К сожалению, я так и не смог вспомнить, почему эта практика началась у нас на полмесяца позже и начало занятий перенесли, соответственно, на середину сентября. Но было именно так.
   В середине июля наша группа пришла на практику в Научно-производственное объединение им. Лавочкина в г. Химки.
   Сразу за проходной стало ясно, чем занимается это объединение. На довольно высоком постаменте был установлен макет космической станции "Луна" (или "Венера").
   Наверное, этот памятник был хорошо виден с Ленинградского шоссе, которое проходило метра на три выше его основания. И это в те годы, когда обеспечение режима секретности было важнее научно-технических успехов. 
   Выделенный для нас куратор провел группу в цех сборки блока управления станции "Венера", которая должна была полететь к сияющей планете в 1974 году.
Прежде чем войти в цех, нас всех проводили в раздевалку, где выдали бахилы и белые халаты с белыми шапочками.
   Экипированные надлежащим образом мы попали в большой, светлый и очень чистый цех. В его торце за стеклянной перегородкой находилось техбюро. Здесь-то нам и выделили на время практики места за столами. К непосредственной работе нас, конечно, никто не привлекал - мы только знакомились с технологической документацией, маршрутными картами и т.п.
   По желанию каждый из нас мог подойти на любой участок в цехе и непосредственно наблюдать, как идет сборка какого-нибудь блока. Попутно нам объяснили, почему в цехе такие повышенные требования к чистоте. Дело в том, что в полете каждый блок может быть подвержен перегрузкам в 50G в условиях повышенной вибрации. И даже волос, попавший в блок, разобьет всю внутреннюю начинку.
   Так же, как и на предыдущей практике, нам устроили экскурсию по объединению. Но здесь она была намного интереснее, чем на  "Рассвете".
   На испытательном стенде нашу группу подвели к термобарокамере огромного размера, где испытываются уже готовые изделия. Нам показали центрифугу для испытаний приборов на перегрузку, стенд испытаний на ударные нагрузки, а во время прогулки по территории завода мы даже видели окна стенда для испытаний "Лунохода", который также создавался в этом объединении.
   В здании, где находился стенд, был создан лунный рельеф, и бригады пилотов тренировались управлять им с Земли. Понятно, что внутрь стенда нас не провели.

   Погода в июле стояла солнечная и жаркая. Работой на практике нас никто не утомлял и потому мы с удовольствием проводили время в расслабленном безделье.
Когда в цехе становилось очень жарко, то сотрудники, улучив момент, когда никого из начальства не было, доставали дьюаровский сосуд литров на 20 и выплескивали жидкий азот на пол. Блестящие капли азота стремительно, как тараканы от света, разбегались по всему полу цеха. Температура сразу понижалась градуса на три, но только на полчаса.
   Для чего на производстве использовался жидкий азот, я не помню, - наверное, для каких-то климатических испытаний приборов.
   От института нашу практику курировал преподаватель с 307-й кафедры «Технология авиационных производств", вполне доброжелательный мужчина средних лет. Только уж очень он был занудлив: свои тривиальные указания повторял  так долго, что однажды я даже не выдержал.
   - Сколько можно твердить одно и то же! - возмутился я. - Мы давно уже поняли!
   Он попытался мне сделать какое-то резкое замечание, но я в ответ так же надерзил. Здесь он уже не на шутку разозлился и даже сказал, что сообщит о моем поведении в деканат.
   А вот это уже было серьезно, так как я писал, какие отношения были у меня с нашим деканатом.   
   Со стороны предприятия практикой руководил начальник техбюро Зенин. (Память не сохранила его имени отчества, а жаль.) Наша перепалка с технологом частично происходила как раз при нем. Зенин приказал мне покинуть техбюро, а сам отвел технолога в сторонку и стал что-то объяснять. Потом он подозвал Юрку Победоносцева и рассказал, что надо делать, а Юрка передал его слова мне.
Зенин мягко разъяснил технологу, почему не надо ничего сообщать в деканат. «Это ничего не изменит – сказал он ему, - ведь не будут из-за такого конфликта выгонять студента пятого курса. Пусть лучше студенты соберут комсомольское собрание и сами разберутся с его поведением». Тот согласился, но потребовал, чтобы собрание провели в его присутствии.
   Юрка руководил подготовкой собрания и распределением ролей. Виктор Петров был комсоргом, а значит, и ведущим собрание. Любаше было поручено охарактеризовать мой моральный облик. Мышонок должна была меня осудить и обвинить в неуважении к преподавателю. Юрка, Сашка и кто-то еще также получили свои роли.
   Я даже представить не мог, что в нашей группе пропадают такие актерские таланты! И ведь хоть бы кто-нибудь улыбнулся!
   Собрание прошло на пафосе утверждения высших морально-этических ценностей. Искренний гнев товарищей был вполне мною заслужен. Технолог успокоился и даже заметил:
   - Ну уж это вы немного слишком, - пробурчал он, - но ему будет полезно.   
   Добрых чувств у него ко мне, конечно, не появилось, - все-таки его я обидел, - но напряжение было снято.
   Кто знал, что именно он окажется руководителем технологической части моего диплома!

Шампанское в пельменной

   С начальником техбюро Зениным был связан еще один примечательный эпизод.
Когда практика подходила к концу, мы решили отблагодарить нашего руководителя и скинулись по полтиннику. Что можно подарить мужчине в самом расцвете лет? Конечно, коньяк.
   Купить его поручили мне.
   Подошел я к этому очень основательно. Во всех магазинах тогда продавались болгарские бренди "Слънчев бряг" и "Плиска", но порядочные люди и пить-то их не станут, а не то чтобы подарить уважаемому человеку.
   Для того чтобы купить хороший коньяк, надо было или обладать связями в торговле, которых у меня не было, или объездить десяток магазинов в надежде напасть на него случайно. К последнему способу я и прибегнул.
   Наверное, в пятом или шестом по счету магазине я напал на азербайджанский коньяк "Гёк-гёль" категории КВ. Это уже можно было дарить. Хоть и не армянский и не грузинский, но все же отечественный марочный коньяк. Его и купил.
   Стали обсуждать с ребятами, где подарить.
   На рабочем месте нельзя, не положено. Тогда решили подождать после работы на проходной и вручить там. Поручено это было мне и Юрке. А так как нам с Наташкой ехать домой было по-пути, то пригласили и ее как представительницу женской части группы.
   На проходной дождались Зенина, вручили презент и благодарственное письмо. Собрались уже попрощаться и пойти домой, но не тут-то было.
   - Нет, ребята, - возразил наш руководитель практики, - так дело не пойдет. Что же, я один буду дома пить?
   Он подхватил нас под руки и предложил найти место, где мы сможем посидеть. По пути он еще забежал в магазин и вышел оттуда с бутылкой шампанского.
   - От меня ведь тоже что-то должно стоять на столе, - заметил он.
   На углу была убогая стеклянная пельменная - в советское время с кафе было напряженно.
   - Вот сюда мы и зайдем, - распорядился Зенин.
   «Подходящее местечко для распития марочного коньяка и шампанского», - хмыкнул я про себя, но ничего не сказал. Я еще не представлял, насколько оно "подходящее".
   Когда вошли, Зенин тут же подыскал столик, посадил нас, и сам пошел за пельменями - больше же в этом заведении ничего не было - и стаканами.
Пока он ходил, я рассмотрел шампанское, которое он купил.
 
   Надо сказать, что с десятого класса я уже разбирался в шампанском и всегда старался купить "Советское шампанское" (а другого и не было) с надписью внизу "Коллекционное". По вкусу оно было гораздо лучше, а стоило всего на 20 копеек дороже. (Загадка советского ценообразования!)
   Обычное шампанское создавалось резервуарным методом, как написали бы сейчас, "шампенуаз", за четыре месяца. А это шампанское производилось по классической технологии с выдержкой на осадке в течение трех лет в подземных галереях и выпускалось только сухим и полусухим. Брют в то время не производили - не было в ГОСТе.
   Как это шампанское попало в рядовой гастроном в Химках и почему его не разобрали, непонятно.
   Подошел Зенин со стаканами.
   - Это, конечно, не фужеры, - с улыбкой заметил он, - но я их помыл. Правда, холодной водой. Но ничего, не отравимся.
    И пошел за пельменями.
   Вечернее солнце было довольно яркое и сквозь запыленные наружные стекла хорошо освещало наш стол. В его лучах на "помытых" стаканах были хорошо видны следы многократного их использования.
   «Ну ладно, мы с Юркой привычные, - подумал я, - и не из таких пили. Но как Наташка будет их в руки брать, а не то что пить из них?»
   Наташка из вежливости, напрягаясь из последних сил, не выдавала своего отношения ко всей этой обстановке. Правда, сидела она спиной к солнцу и, возможно, не видела следов на стаканах. Но пластиковый стол на металлических ножках и качающиеся металло-фанерные стулья она не могла не видеть.
   Дело в том, что Наташка выросла в очень обеспеченной семье и в такой обстановке наверняка оказалась впервые, тем не менее никак этого не проявила.
Пришел Зенин с пельменями и гнутыми алюминиевыми вилками. Он даже где-то нашел несколько бумажных салфеток, так что вилки мы смогли протереть. И вечер начался.
Оказывается, шампанское он купил для Наташки, полагая, что девушка коньяк пить не будет. Но ведь целой бутылки для девушки многовато, поэтому мы все начали с шампанского.
   Я все не мог отойти от состояния умиления и восторга, наблюдая эту картину: коллекционное сухое шампанское "Абрау-Дюрсо" из засаленных граненых стаканов за наспех протертым пластиковым столом в грязной пельменной и под закуску из переваренных пельменей. Великолепно! Достойно кисти Рембранта или Рубенса, но скорее нонконформистов.
   А дополнял картину застолья хороший марочный коньяк.
   "Сюрреальная натура" советского времени! Имел бы художественные способности, непременно запечатлел бы этот сюжет на холсте.
   Принятое внутрь шампанское, а за ним коньяк затуманили восприятие окружающей обстановки и сосредоточили нас на беседе "за жизнь". Мы признавались, как мы уважаем Зенина, а он признавался в том, что у него «образование техникумовское», а мы «почти инженеры и очень умные».
   Обычная беседа в стиле "а ты меня уважаешь?" Не понимаю, как Наташка смогла ее вытерпеть.
   Но встреча наша на этом  не закончилась. Когда мы пришли на станцию, чтобы поехать домой, на площади перед ней Юрка сцепился с какими-то ребятами.
Повода я не знаю, потому что шел впереди с Наташкой, но увидел, что к разборке подключился и Зенин. Юрка вообще был заводной, так что повод ему был не нужен, а уж после выпитого... К ним уже направлялась милиция. Было еще светло, свидетелей вокруг много. Мы тоже подошли, но Зенин сказал:
   - Уведи Наташку, а то с нами в милицию попадет как свидетель.
   Я так и сделал. Проводил ее до дома, по пути обсуждая "веселый" вечер.
   На этом наша "вторая технологическая" практика закончилась. 



Розничный интернет-магазин издательства
http://business-court.ru