Скорый... Гл. 6. 4. Приговор за предательство

       В преступной группировке Юшикина каждый сверчок знал свой шесток и был доволен не вяло текущей жизнью. Баснословные суммы денег для вышестоящих негласных кураторов и солидные для всех полезных подполковнику «сверчков» неуклонно увеличивались благодаря стремительно растущему обороту теневой экономики и виртуозной изворотливости торговой мафии. Отлаженные «деловые связи» ступенчато простирались и в столичные властные структуры, и в другие города, большие и малые, как всепроникающие метастазы в уже больном организме социалистического хозяйствования.

       Жажда обогащения была превыше совести и морали. И даже — страха перед законом. Действительно, он был — что дышло: куда повернёшь — туда и вышло. Поворачивать дышло, вовремя и куда надо, разумеется, также за взятки, было любимым действом чиновников разных мастей, сытых и не бескорыстных.

       Тем временем Максим из кожи вон лез, чтобы во всём угодить Юшикину. На одной из очередных встреч подполковник предложил молодому дельцу и невероятному проныре систематически сообщать всевозможные подробности о друзьях и знакомых. Круг личного общения, политические взгляды, времяпрепровождение, интимные связи и так далее. Максим немедленно согласился:

       — Я готов. Интересное чтиво может получиться.

       — Компромат — всесильное оружие. Остаётся лишь умело пользоваться компрометирующими материалами. Их надо накапливать и накапливать. Поэтому никогда не откладывай на завтра то, что можешь настучать на той же пишущей машинке сегодня. Надеюсь, ты не считаешь, что я таким образом хочу в твоём лице обрести для себя некоего стукача.

       — Разумеется, нет. Я думаю, ваших стукачей и так хватает везде и всюду. 

       — Конечно, Максим. Без них невозможно. Своего рода мои глаза и уши. Оплачиваю их труд достойно. Они не в обиде. Преданы мне до мозга костей.

       — Деньги — отличный стимул. Подписывать нужно «инфолистки»?

       — Ни в коем случае. О них будут знать только ты и я. Себя в конце заметки обозначай, скажем, какой-нибудь буквой.

       — Пиксель иной раз называет меня Комиссионером. Так что пусть будет буква «К».

       — Договорились. Поэтому инфо, например, о молодой супруге коммерческого директора швейного объединения, может прозвучать так: «Отношение Виолетты Чубушниковой к супружеской жизни аморальное. Вступила в интимную связь с «К». Их тайным встречам всячески способствует заведующая кафе «Романтика». Подпись «К».

       — Виктор Александрович, в свою очередь, я вами восхищаюсь! Безукоризненная осведомлённость. Догадываюсь, что у вас и Виолетты доверительные отношения.

       — Да. Я прямо спросил её о личном, и она честно ответила, зная, что ложь не приемлю. Врать другим — пожалуйста, но только не мне. Доверять лгунам — дорого обойдётся.

       — Хорошо вас понимаю. Огромная ноша на плечах. Не каждому дано выдержать.

       — В Речовске я с некоторых пор полностью верю, Максим, только Виолетте и тебе. Убеждён, что ты не предашь меня, никуда от меня не переметнёшься, если сменится власть на самом верху не в пользу моих высокопоставленных друзей. А вот Игнат Васильевич и Роза Григорьевна  — не знаю, не уверен. Могут переметнуться, перестроиться! Втайне от меня налаживают свои связи в Москве. Я-то думал, что умником оказался один только Леонид Артёмович, а вот нате вам — сразу два. Информация — точная. Власти им такой хочется, как у меня. Мол, пора Юшикина потеснить. Подозрительная возня выйдет им боком. Если бы не я, криминал давно ободрал бы Игнашу и ему подобных как липку. Они — торгаши, и этим всё сказано.

       — Вы мне вовремя открыли на них глаза. Неприятная история. С их стороны вопиющая неблагодарность.

       — И это ещё не всё. Тихой сапой они прикарманивают большие деньги. Виолетта обнаружила и убедительно доказала факт сокрытия значительной части наших общих доходов чересчур зажиревшей парочкой. Видно, не зря говорят: вору дай хоть миллион — он воровать не перестанет, будет болеть за свой карман. Я понимаю: и на солнце есть пятна, но воровать у лучших друзей?!

       — Да, жалок тот, в ком совесть нечиста! —  Максим ловко поддакнул своему шефу и покровителю цитатой из «Бориса Годунова». — Никогда бы не подумал, что близкие нам люди способны втихаря на чудовищный абсурд. Доигралась жадная парочка. Но чего ей не хватает?

       — Денег, оказывается, маловато. Загребают их двумя руками, но человеческой жадности нет разумного предела. Исчезло напрочь моё доверие к ним. Только вот не могу понять, где они хранят лично накопленное и награбленное. Ясно, что не в сейфе с нашими общими деньгами.

       — Игнат Васильевич прячет все сокровища на своей даче. Я не сразу, но всё-таки вычислил, где именно. Крайнее любопытство разобрало. 

       — Где же? Слушаю внимательно.

       — Рядом со спальней Игната Васильевича и Розы Григорьевны, есть кладовая для  невостребованных вещей. Окна не имеет, поскольку перегорожена кирпичной стеной, образуя небольшое глухое помещение. Вход в него — из спальни. Невероятно, но факт: дверь аккуратно и надёжно замаскирована задней стенкой платяного шкафа. Я даже не пытаюсь подобрать ключ. Кроме того, неизвестно, что ожидать за дверью. Может, там вторая. Специалист нужен. Собирался обратиться к вам за советом и помощью.

       — Есть такой специалист. Следов не оставит. В преступном деле он — академик. У него на любой сложный замок — готовая балерина. И ключи изготовит.

       — Не продаст хозяину дачи?

       — Не сможет. Настаивает всегда на одном условии — привезти его на объект с завязанными глазами. Говорит, что после выполненной работы так жить ему будет спокойнее. Он из профессиональных воров, авторитет. 
      
       — Если удастся изготовить ключи, то как быть дальше?

       — Прикинь величину капитала. Это архиважно. Постарайся не наследить. 
               
       — Без помарок выполню и это любопытное домашнее задание. Правда, у меня вопрос возник. А зачем нужно пользоваться услугами именно вора?
 
       — Лучше специалиста нет. И не переживай, что из воров. Я их хорошо знаю. Можно сказать, в лицо. Старательно «борюсь» с ними по роду своей должности. За невмешательство в их воровские и прочие дела они платят мне щедро, не хочу от тебя скрывать.

       — Конечно, пусть платят. Правда, я слышал, что договариваться с ворами, особенно, в законе, очень сложно, а порой просто невозможно.

       — А законников нет в нашем городе. Я их сразу вывел на чистую воду. Не хотели нормально платить за доброе к ним отношение.

       — Главный же должен быть?

       — Есть такой. За уголовное прошлое ему грозит пожизненное. Кличка — Дрозд. Ты должен стать своим в их преступной шайке-лейке. Скоро тебя с ним познакомлю.

       — Гениальный ход!

       — Учись у  меня всему хорошему. Как дела в личной жизни?

       — Виолетта  не отпускает. Говорит, что влюбилась в меня. А для меня любви не существует.

       — Не обижай отказом предприимчивую женщину. Один из столпов теневой экономики в нашем города. Муж её, хоть и коммерческий директор, но в коммерции слаб и нерешителен. Своего рода Буриданов осёл. А вот Виолетта с виду хрупкая, а в деле необыкновенно энергичная и пробивная. А как Любава?

       — Спивается потихоньку.

       — Лишняя она в твоей жизни. Наверное, поднадоела и Пикселю?

       — Ну да. Сейчас он специально избегает встреч с ней. Разозлить хочет. С боксёром Савелием познакомил. Наверняка, сговорятся. И я своим вниманием её совсем не жалую.

       — Правильно делаешь.  Боксёры наркотой приторговывают — договорись с ними. Смекаешь, зачем?

       — Да, пора приучать к ней Любаву незаметно и осторожно. А там и компромат возникнет. У Пикселя фотки получаются убедительные. Будет чем огорчить Розу Григорьевну.

       — Надо огорчить, надо. Я предательства, даже малейшего, не прощаю. С корнем вон эту семью... Забывать стали, кому обязаны своим благополучием.
 
       Максим не забывал и держал нос по ветру.

       — Несметные богатства! — вскоре сообщил он Юшикину о наличных в американской валюте, хранившихся в потайной комнатёнке. — Игнат Васильевич обустроил хранилище неплохо. За узкой дверью — несгораемый сейф. Из ванной комнаты — паровое отопление с отличной чугунной батареей. Электрическое освещение. Настенный вентилятор. Принудительная вентиляция с выходом в общую систему. Миниатюрный круглый столик. На нём — блюдце и чашка для кофе, сахарница с позолоченной ложечкой. Кофе он готовит, судя по всему, на кухне, а пьёт его поближе к деньгам и драгоценностям.

        — И радуется стервец, что обманул меня. Не прощу — пусть запасается белой рубашкой.

       Жадность сыграла с Игнатом Васильевичем и Розой Григорьевной злую шутку. И за очередной месяц сладкая парочка утаила четверть общих накоплений от теневого сбыта швейной и другой не продовольственной продукции, тем самым подписав себе суровый приговор. При этом Юшикин и бровью не повёл, бесстрастно заметил:

       — Неплохо поработали. Как делить будем озвученную  сумму, за вычетом расходов?

       — В прежнем порядке, — откликнулся Игнат Васильевич. — Все довольны. Никто не жаловался.

       — Виолетта, а ты как считаешь? — Юшикин сохранял олимпийское спокойствие.

       — Предлагаю на треть увеличить вознаграждение Максиму. Из всех сил старается наш Комиссионер. Во многом благодаря ему мы имеем замечательные результаты в стремительно растущем товарообороте.

       — Я не возражаю, — молвила Роза Григорьевна. — Трудолюбивый и предприимчивый. К тому же мой прекрасный зять.

       Возразил Игнат Васильевич, выдавив улыбку:

       — Не стоит баловать сходу большими деньгами. Начнёт жадничать. Молодой ещё.

       — Молодой Максим да ранний! — подполковник поставил точку в короткой дискуссии. — Голосуем. За — трое, против — нет. Один воздержался. Принято.

       Обман со стороны супружеской четы повторился два месяца подряд. Юшикин всякий раз неистовствовал, но потом успокаивался и продолжал готовить замену зарвавшимся друзьям. Максим от радости чуть не плясал, а Роза Григорьевна не подозревала, что над ней и любимым «трудоголиком» сгущались свинцовые тучи.

       Скоро она озабоченно сообщила Игнату Васильевичу:

       — На мою дачу ночью наведались какие-то уроды и пытались проникнуть в дом через главный вход. Замок сломан, окно разбито. Хорошо, что негласная охрана Юшикина оказалась неподалёку и, видать, спугнула их.

       — Тебе нечего беспокоиться. Юшикинские орлы надёжно её охраняют. Случайный налёт. Да и ничего не украли.

       — Я бы не пережила. Годами зарабатывала, по крохам собирала, сил не жалея, и враз всё потерять. Кошмар да и только.

       — Не переживай, отловят воров.

       Однако через неделю неизвестные выломали дверь, ведущую во внутренний двор её дачи, перевернули в доме всё вверх дном. Сам Юшикин позвонил:

       — Роза, у моих парней забот по горло, но они вовремя подоспели. В городе залётная банда опытных грабителей действует. Принимаем меры по её задержанию. Поскольку твоя дача по ночам бесхозная, то всякое может случиться. Не храни там ценности — мой тебе дружеский совет.

       — Я посоветуюсь с Игнашей, как мне быть.

       «Трудоголик» долго не раздумывал:

       — Брак мы с тобой зарегистрировали, живём душа в душу. Незачем нам больше друг от друга таиться и касательно нажитого. Едем сейчас на твою дачу. Все деньги, золотишко и серебро — в хозяйственную сумку. Есть у меня надёжное хранилище. Тем более, что я обещал тебе о нём рассказать рано или поздно.

       — Сумки не хватит. Я и в квартире сбережения храню. У меня же только одних денег — что у зюзи грязи.

       — Так это и хорошо. Денежка прямую дорожку к великому счастью прокладывает. А в чём ты деньги хранишь?

       — В наборе из под круп. Совсем незаметно. И удобно.

       — Не ожидал от тебя наивного подхода к хранения нажитого капитала. В первую очередь, там будут искать.

       — Может, квартиру не попытаются грабить?

       — Не знаю, Роза. Видимо, кто-то в преступном мире навёл о тебе точные справки. Как никак, одна из самых богатых дам нашего города. Может, и самая богатая.

       — Игнаша, ты меня умозаключением о точных справках до смерти перепугал.

       Ещё больше расстроилась Роза Григорьевна, когда обнаружила дверь своей городской квартиры не запертой. В квартире всё вверх дном. Не иначе, искали деньги и драгоценности. И огорчилась «золотая голова в бухгалтерском деле», и обрадовалась в то же время:

       — Игнаша, как хорошо, что я храню всё своё нажитое в твоих сейфах! Ой, отныне — в наших...

       Невдомёк ей было, что  подполковник с помощью высокопрофессионального вора Дрозда убедительно инсценировал грабительские нападения якобы «залётной банды». Цель была достигнута, и даже Игнат Васильевич вдруг странно засуетился, что на него было не похоже. Деревянные двери спальни и кладовой срочно заменил на металлические. И в нескольких комнатах тоже — для отвода глаз.

       Подполковник Юшикин в открытую сказал Максиму:

       — Зря стараются. По Афоньке шапка, по Ерёмке колпак. Идеальный вариант, как их сурово наказать, разработан в деталях. Но — пусть ловкачи ещё поживут, дальше богатея и восхищаясь полюбившейся им двойной бухгалтерией. Гроза бьёт по высокому дереву, и, рано или поздно, общая казна нам с тобой, Максим, достанется. Виолетту не обидим, как соучастницу добрых дел. Ты доволен таким раскладом?

       — Виктор Александрович, мой ответ вы знаете.

       — Как  и то, что тобой окончательно приговорена Любава. Поддерживаю. В итоге ты —  единственный наследник. Две не хилые дачи, две  меблированных городских квартиры, две импортные машины. Деньги и золото. Как думаешь распорядиться личным богатством?

       — По-честному с вами поделюсь.

       — Мне ничего не надо. Своего хватает. Спросил, чтобы лишний раз убедиться в твоей бескорыстности. Где собираешься встречать Новый год?

       — Я и Любава выпьем в семейном кругу за уходящий год, а потом вдвоём помчимся на дачу одного не бедного студента. К двенадцати там соберутся многие мои друзья. Алкоголь припасен. Горячие блюда и разнообразные закуски заказали, как обычно, в ресторане «Космос». Комфортно повеселимся: зима снежная, умеренно морозная, живую ёлку украсим посреди двора.

       — Боксёр Савелий приглашён?

       — А как же! Любаву недавно напоил блистательно. Уговаривать её долго не пришлось. Быстро поладили. А ей и деваться некуда. Ведь я вечно занят работой, у Пикселя свои заботы. Развратилась дальше некуда.

       — Сам решай, но именно в пьяную новогоднюю ночь можно подготовить компромат на Любаву, убийственный для Розы Григорьевны.

       — Дело плёвое. Пиксель отснимет Любаву в лучшем виде. Розу Григорьевну ждёт кошмарный сюрприз. А вскоре и предсмертная агония, как заслуженная награда за предательство.

       — Без моего на то разрешения компромат ей не предъявляй. Возможно, придётся выждать месяц или два. Может, больше. Нужен подходящий момент показать ей небо в алмазах. Кроме того, я бы для начала разобрался с Игнатом Васильевичем. Тёртый калач, но подполковника Юшикина на мякине не проведёшь. Никому ещё не удавалось обуть меня в лапоть. Памятник на его могиле будет плакать. Кидала презренный!

       — Конечно, с него надо начать. Роза Григорьевна окажется без главной поддержки. Потом и с Любавой свести счёты будет проще пареной репы.

       — Максимум осторожности, дорогой друг. Время сейчас какое-то неопределённое, и могут возникнуть существенные обстоятельства свыше. Догадываешься, о чём я?

       — О том, кому руководить страной после Черненко. Совсем слаб.

       — То-то и оно, Максим. Партия — наш рулевой, но кто же в самой партии станет очередным рулевым — вопрос спорный. Претендентов немало. Не исключён расклад, что новый генсек будет рулить страной, как и раньше, в угоду номенклатуре, по-брежневски, на радость неисчислимой армии бюрократов. И тогда у них в руках останется золотая жила — бумажная волокита, что нам, однако, тоже выгодно.

       — Бедная наша страна! Без бумажки ты — букашка. Всё потому, что грубо нарушили ленинские принципы и методы социалистического хозяйствования!

       — Максим, шибко не переживай. Прорвёмся при любом раскладе.  Может, кого помоложе найдут в генсеки. Наше дело сейчас — рыть компромат на всех подряд. Чем больше, тем лучше. «В любом деле, как в ремесле, так и в торговле, можно разбогатеть, притворяясь честным человеком...» — любопытное высказывание французского моралиста Лабрюйера случайно попало мне на глаза в студенческие годы. И врезалось в память навсегда. И ещё я понял, что мелко плавать — дно задевать. Так вот, Максим. О тех, кто притворяется честным человеком, мы должны знать всё. Понимаешь, зачем?

       — Знать всё, чтобы подчинить нашим интересам.

       — Совершенно верно. Ты на верном пути. Главное в нашем деле — вовремя сомкнуть челюсти.

       Продолжение: http://proza.ru/2021/05/04/1380