Призрак коммунизма

- А, вот, слушай, еще было дело. Видишь эту историческую реликвию, ткнула она скрюченным пальцем куда-то вглубь зала.

Кроме полированной коробки на  зеленом сукне стола у окна я ничего не заметил, но на всякий случай кивнул.

- Три-бу-на! - По слогам продекламировала собеседница, - ка-фе-дра!

Конечно, для сегодняшнего поколения этот предмет действительно является историческим артефактом сродни находкам археологов. Впрочем, во времена партийно-советские такая кафедра для выступлений была действующим и действенным инструментом убеждения масс, катализатором жарких споров, голосований, рапортов и отчетов. Иногда она в прямом смысле слова была судьбоносной для людей. Ну или по крайней мере для одного человека как минимум точно, и это – наш случай.

Как выяснилось, скромный ящик вызывал особые воспоминания и чувства у моей собеседницы. Прижав руки к груди и прослезившись, она перечисляла номера партийных съездов, даты годовых отчетов и выборных собраний.

- Это не просто трибуна, это память. Последнее, что осталось от скромного конференц-зала, где по четвергам еще и крутили кино. Впрочем, речь не о кино, а о жизни и смерти, - всхлипнула она. – Представляешь, именно эта трибуна стала последним, что видел в жизни наш главный редактор. Так горячо выступал, что прямо за ней и испустил дух, - вызывала она яркие картинки своей памяти, гладя полированные бока ящика, словно заправский спиритолог, заклинающий духов.

- Прикоснись к истории!, - Призвала она меня.

Трогать историю руками почему-то не захотелось. Хотя и пришлось. Ведь оставить это полированное свидетельство заслуг партии, правительства и отдельных людей на разграбление коммерсантам, пришедшим на смену партработникам, она не могла.

- Я должна быть рядом с этой трибуной. Вернее, она со мной. Несите её в мой кабинет!

Легко сказать – несите. Маршрут со второго на десятый этаж не самый близкий, впрочем, лифт, который еще не отключили за неуплату, исправно понес нас наверх.

- Здравствуйте, товарищи! - говорила она тоном Ленина, стоя за трибуной, тускло поблескивающей гербом уже несуществующего государства, когда кабина останавливалась на этажах для подсадки и высадки пассажиров.

Пассажиры почему-то не спешили зайти в распахнутые двери, а быстро отпрыгивали назад, едва заметив в полумраке лифта тусклый образ, похожий на вождя революции на броневике. Некоторые мужчины в костюмах нервно крестились, делая вид, что поправляют галстук.

- Заходите, заходите, мы продолжаем движение вперед и вверх, - говорила она, после чего в быстром темпе знакомила попутчиков с этим экспонатом, поминая последнего его оратора.

Прикасаться к истории тоже никто не спешил.

- Вносите! - Торжественным тоном императрицы провозгласила она, распахивая двери кабинета. – Вот тут будет её новый дом. Хорошо бы еще цветочки к ней…

- Возложить? – Сглупил я.

- Нет, конечно! Поставить! В горшках. Замечательная ведь цветочница будет. Как ее еще использовать, не представляю. А так и польза, и память, ну, и редактор, царствие ему небесное, не в обиде будет.

- Конечно, - сказал я, наблюдая как фикусы, алоэ и фиалки заполняют пустое пространство, из которого когда-то рождались мечты и ставились новые цели на светлое будущее.