У реки два берега. Глава девятая

                Подземный ход

    Дмитрий нашёл отца в огороде за дачей. Тот, стоя по пояс в яме,  что-то копал в районе боковой дорожки.

    -- Пап, что это ты роешь? -- поинтересовался из любопытства.

    -- Да могилу себе готовлю. Вы ведь с Ромкой меня хотите до смерти довести... -- в сердцах сказал Щеглов, выбрасывая очередную лопату грунта.

    -- А если серьёзно?

    -- А что серьёзно? Как теперь разруливать ситуацию? Мне вон в глаза людям стыдно смотреть...

    -- Да что стыдного-то? Я со Светланой поговорил. Она сказала, что наговорила на Алёну, потому что испугалась родителей. Врёт, конечно. Специально, как только их увидала, кинулась мне на шею. Сказала, что хотела их позлить, а то шагу ступить не дают... Мне не нравится то, как она окружающими манипулирует... С Алёной тоже поговорил. Она сказала, что ко мне у неё нет  претензий. Я ведь повода не давал. А от Светы Алёна давно что-то подобное ожидала. Уладил я всё... Не переживай... Давай помогу...

    -- Ну коли так, прыгай в яму, -- усмехнулся отец, передавая лопату, -- а я пока передохну...

    -- Но что это будет, если не секрет...

    -- И секрета нет, но говорить пока не буду. Получится, сам увидишь...

    -- Ты что, клад решил искать?

    -- Ну, что-то вроде того...

    -- И глубоко копать? -- полюбопытствовал сын, когда уже пришлось установить ворот для подъёма ведер с грунтом...

    -- Это уже как получится... Я так прикинул, где-то метров семь-десять...

    -- Ничего себе... А что сказать тем, кто спрашивать будет?

    -- Говори, что уборную копаем...



    Щеглов давно задумал провести этот раскоп. Надеялся, что Ольшанский поможет, но того увлекали совсем другие интересы. А потом и Высоковский в какой-то момент от их компании откололся, и Андрей на море уехал. А мысль проверить, почему в наводнение вода уходила под землю в этом месте, Анатолия не оставляла. И когда начались все эти неприятности с сыном, чтобы отделаться от навязчивых мыслей, он и решил заняться раскопом. Старшего сына вначале не собирался привлекать, но тот сам напросился.

    Так они и работали попеременно. Выкопали довольно глубокую яму, чтобы земля не осыпалась, опускали бетонные кольца. Соседи даже не спрашивали, что за нужда в такой глубине. Кто-то высказал предположение, что Щеглов решил на даче колодец рыть. И все согласились, что дело это стоящее, если только на водную жилу попали...

     ...Когда глубина ямы, судя по кольцам, стала превышать обещанные десять метров, Дима однажды спросил:

     -- Пап, а ты случаем не к центру Земли туннель роешь? Так вроде как узковат он у тебя получается...

     -- Копай, копай, раз вызвался. Или уже надоело? -- подковырнул отец. Он видел, что сыну эта работа была неинтересна. Те, первые переживания после инцидента с девушками, уже улеглись, и Димка совсем не понимал, зачем задумал отец это трудоёмкое дело. Особенно тяжело было, когда под песчаной почвой начался слой глины. Но вот уже и он пройден, опять начался песчаник, а итога работы так и не видно. На дворе давно сентябрь. После работы времени остаётся совсем немного. Чтобы Валентина не мешала с вопросами, отец и сын быстро выкопали овощи и отвезли домой, пусть мать там разбирается с ними. Заверили, что порядок на даче наведут и к зиме дом подготовят. Чтобы не мозолить народу глаза и не вызывать ненужные разговоры, установили над раскопом просторный резной домик. Дима сразу же покрасил его морилкой... А соседи пришли к выводу, что до воды Щегловы так и не добрались...

    ... -- И всё же, пап, для чего мы роем? -- вновь приступил с вопросами к отцу Дима, когда на пути их раскопа стали попадать камни, а потом их лопаты скребнули по чему-то огромному. Если это валун, то его не обойти в таком узком пространстве...

    -- Видишь ли, Дим, когда-то в наводнение я видел, как вода в этом месте уходила в почву, словно трещины здесь были, -- начал объяснять отец, -- вот я и подумал, что здесь подземный ход от монастыря к городу проходит. С Ольшанским и Высоковским по карте проверили. Вроде бы здесь должен быть. Видно, чуть дальше, не рассчитал я...

    -- Пап, а ты не подумал, что здесь глина таким пластом лежит, где сквозь неё вода просочится?

    -- Этого я точно не учёл. Жаль потраченного времени, но так хотелось до этого хода докопаться... -- в словах отца слышалось такое разочарование, что Димка решил его ободрить:

     -- Не переживай так... Знаешь что, давай завтра днём придём с ломами, посмотрим, что это за препятствие...

     -- Что ж, давай. Не получится если ничего, тогда, значит, не судьба нам найти этот ход...



     Ломами отбивались куски камня, чем-то похожие на кирпич, но очень уж крепкие. Кирпича такого и не встретишь. И тогда Димка притащил в выходной отбойный молоток, выпросил на один день у приятеля, работавшего в дорожной отрасли. Опасался, конечно, как бы не угробить себя в этой узкой дыре, но помощника брать не стал: решил, если ничего не получится, то и нечего посмешищем для города быть...

     На следующий день выпал снег.

    -- Ну что, пап, завершать будем нашу эпопею с подземным ходом? -- спросил с утра у отца перед работой.

    -- А что ты вчера там весь день делал?

    -- Подолбил немного. Кирпич какой-то, старинный. Сейчас такой не делают. Хрен расколешь...

    -- Ладно, сегодня сходим, посмотрим, что там и как, и законсервируем до весны... Что там зимой делать...

    -- Как скажешь, -- согласился Димка.



    Наталья проснулась от каких-то странных звуков. Словно кошка скреблась под дверью. Но Мурка спала у неё в ногах и даже не реагировала на этот шорох за стеной.

    Потом кто-то тихонько постучал. Кто это мог быть в такую пору? Страх закрался в сердце. Раньше вот не боялась, а теперь почему-то стала и сени и дверь в дом закрывать на крюки...

    И только когда услыхала какие-то всхлипывания, всполошилась. Для самоуспокоения взяла топорик из ведра со щепой. Хотя что можно им сделать, если ворвутся бандиты?

    Собравшись с силами, спросила:

    -- Кто там? Что нужно?

    -- Это я, Гуля... -- послышалось из-за двери. -- Открой, тётя...

    -- Ты одна?-- Наталья почему-то не удивилась, что Гуля пришла опять. Она даже себе не признавалась, что скучала по девчонке. Давно простила ей  те глупые выходки и несправедливые слова...

    С той стороны замешкались...

    -- Тётя, я тебе кое-что принесла... Мне больше некуда... Открой, со мной нет мужчин, не бойся...

   "Действительно, что это я всполошилась, -- подумала Наталья, -- что может сделать молоденькая девочка. Может быть, ей реально нужна моя помощь".

    Она откинула кованый крюк и впустила гостью. Та была в чёрном балахоне, в таком же платке на голове, очень похожая на тех террористок, которых показывали по телевизору, которые носили пояса смертниц и подрывали себя...

    Террористка  меж тем разоблачилась от своего балахона и стала Гулей...

    Она сняла с груди небольшой свёрток, положила его на стол и стала разворачивать. В куче тряпок показался крошечный ребёнок...

    -- Тётя, возьмите мою девочку. Я ухожу, далеко, она умрёт в дороге. Потом у меня есть уже мальчик...

    -- Гуля, когда ты успела? Тебе же не больше восемнадцати... Расскажи мне, что случилось?

    У девушки вдруг покатились слёзы из глаз... Наталья заметила, что  у неё синяк под глазом, и кожа на лице как-то увяла. Гуля выглядела нездоровой... Она взяла девочку, приложила к груди, та закопошилась, зачмокала, а девушка начала свой рассказ...

    Гуля понимала, что такой удобной и лёгкой жизни, как у этой второй жены отца у неё не будет, и долго сопротивлялась настойчивым требованиям брата вымогать деньги у Натальи. Она ведь понимала, что тем дело и закончится, что в конце концов и получилось. Потом брат отца, тот, который в столице живёт, нашёл ей мужа, который за неё заплатил большие деньги. Дядя сказал, что на эти деньги семья будет целый год жить безбедно... Муж забрал Гулю и повёз куда-то в лес... Там оборудовано жильё, там она работала с другими... Водку разливали в бутылки... Потом она родила сына... Муж был злой, бил её. Потом он куда-то уехал. А она стала женой другого мужчины. И этот тоже злой. А когда родилась дочь, приказал её убить, потому что им предстояло ехать в другую страну, и там ребёнок будет помехой... Еле упросила разрешить отвезти девочку сюда, в деревню. Муж и другие мужчины шипели, что это грех отдавать ребёнка гяурам. Но потом один сказал, что проводит Гулю и проследит, чтобы она не сбежала. А другие гоготали и говорили, что никуда она не денется, ведь старший ребёнок остаётся у них... И вот она здесь... Ей просто некуда ещё идти. Положить девочку на порог к кому-нибудь -- это же верная смерть... А так... может Наталья и выходит...

     -- А что же твой брат Амат? -- спросила Наталья, в голове у неё уже роились мысли, как бы спасти Гулю...

    -- Он с ними, с этими людьми. Говорят, они борются за правду, против неверных, хотят какой-то халифат строить. Сказали, надо потерпеть, и весь мир будет под их властью... Мне страшно... Я бы и сына оставила, но они не отдали...

     -- Гуля, оставайся сама здесь...

     -- Не могу, у них мой сын, а дома мама, младшие братья и сёстры остались... Эти люди пригрозили, что если уйду, они все с голоду умрут... Я должна идти... Прощай, тётя...

     -- Гуля, как же ты назвала дочь?

     Девушка в это время облачалась в свою тёмную хламиду. Она обернулась, посмотрела на Наталью своими бархатными чёрными глазами и тихо произнесла:

     -- Назови её по-вашему, может она будет счастлива...

     В дверь несколько раз стукнули. Гуля отвернулась от Натальи, вытерла рукой слёзы на глазах... и вышла. На ребёнка она не взглянула...



    О том, что Ольшанский вернулся в город, мне сообщила Валентина. Мы  в последнее время с ней часто общались, как в молодые годы, только теперь поводом были не мужья, а дети.

    -- Вчера приехал, -- рассказывала Валентина, -- вечерним автобусом. Сразу к нам. Какой-то неухоженный, худой, да ещё и хромает. Сказал, что там, на море в аварию попал. Ногу сломал. Не сообщал, потому что посчитал, что нечего загодя тревожить... У нас не остался с ночёвкой, взял ключи и хотел пешком идти, да Димка уговорил его довезти... Сегодня у нас соберёмся, вроде как встречу отметим... Приходи.

    -- Да как-то неудобно. Я вроде и не в числе его друзей...

    -- Зато в числе нашей родни. Кстати, как там Полина?

    -- На удивление спокойна. Занимается учёбой и считает дни, когда Ромка вернётся...

    -- Ох, хоть бы у них всё сладилось. Сын пишет редко, а я заставляю его излагать свои мысли на бумаге... Но звонит частенько...

    -- Полина тоже мне говорит, что переговариваются чуть не каждый вечер...

    -- Ладно, Ир, приходи сегодня обязательно. Что одной сидеть...

    Вечером за мной заехал Дмитрий Щеглов:

    -- Мать послала, беспокоится, что не захотите по холоду идти...

    Я и не хотела. Ну что мне там делать? Но Валентина, видно, просчитала возможный ход моих мыслей и отправила сына, чтобы я не придумала никакого повода...

   В гостиной уже сидели Щеглов, Ольшанский и... Высоковский. Последнего я не видела с прошлого года. Жил он в новом посёлке на другом конце города, а потому пути наши не пересекались. На этот раз с ним была и его супруга, наша коллега из другой школы. Знакомы мы были шапочно, потому что она преподавала математику, и интересы наши не пересекались...

    Дмитрий от посиделок отказался. Сказал, что съездит к школьному  другу, который приехал из Москвы к родителям...

    Хлебосольная Валентина тут же стала метать на стол разносолы. Это её коронная фишка. Уж что-что, а угостить она умеет.

    Я вызвалась ей в помощники, а следом за мной и супруга Высоковского, Марина Вячеславовна. Так что мы начала мужского разговора не услышали. Я внесла запечённого гуся с яблоками, красиво украшенного на продолговатом блюде... Всё внимание было направлено на то, чтобы, не дай, бог, не нарушить такую красоту... Потому услышала лишь обрывок разговора...

    --... ну, отлежал в госпитале, хорошо, ногу спасли... -- тут Ольшанский увидел меня и замолк. Его собеседники тоже выжидательно посмотрели на меня. И мне не оставалось ничего другого, как ретироваться.

    В кухне я поинтересовалась у Валентины, что за авария, в которую попал Ольшанский.

     -- Ой, да разве у них узнаешь, -- махнула Валентина рукой, -- вроде столкнулись автобус и такси... -- она на мгновение замолчала, потом продолжила, -- Андрей был в автобусе, вот ему стойкой ногу и прижало. Толик сказал, что ампутировать грозились врачи... А больше и не знаю...

    Наконец Валентина пригласила всех к столу, который поражал обилием и разнообразием блюд...

    Разговор всё время скатывался к воспоминаниям молодости... У всех они ассоциировались с теми представлениями о будущем, которые если и воплотились в жизнь, то с большими утратами не только физическими, но и моральными... Мужчины говорили о политике, о снижении роли государства на мировой арене. И как пример Ольшанский приводил Украину. На предположение Щеглова, что скоро всё это закончится, Ольшанский жёлчно ответил в смысле, что то ли ещё будет...

    -- Боюсь, дальше нас ждёт ещё большее разочарование... На Украине противник не остановится... Вы посмотрите, что творится в головах чиновничества -- им же в большинстве наша страна -- это полигон, где можно пограбить вдоволь и вывезти награбленное за рубеж. Там их деньги, жёны, любовницы, дети -- а значит там их и сердце. И они продадут всех нас с потрохами, если их  там прижмут за это самое дорогое. Что мы для них -- так, расходный материал... Это здесь нас убаюкивают разными обещаниями... Но, боюсь, может стать как на Украине, когда за чужие деньги и богатства брат идёт на брата... А может будет ещё хуже... Видели по телевизору, как толпы беженцев бегут из стран Азии и Африки в Европу? Заметили, что в большей части там молодые и сильные мужчины? Им бы свою землю защищать, а они на дармовые хлеба в благополучные страны. Потом своих родных перетянут и будут там жить за чужой счёт... Нет, неспроста всё это... У нас тоже то там, то тут выявляются ячейки бандитские. Ребят и девчат наших сказками о лучшей жизни  на запад  сманивают, в такие группировки экстремистские сюда втягивают...

     -- Ну, это ты слишком чёрными красками изобразил... -- в сомнении произнёс Высоковский. -- Конечно, есть и у нас недоработки, но посмотри, люди стали жить в большем достатке, чем в конце восьмидесятых, я уж молчу о девяностых... Чуть не в каждом дворе машина, дома какие возводят, в магазинах продуктов на любой вкус, на отдых за рубеж ездим...

    -- Неужели не чувствуете, что всё это скоро кончится? -- Ольшанский резко повернулся и мгновенно скривился от боли, видимо, потревожил ногу.

    Все на какое-то время замолчали. Валентина стала подкладывать Ольшанскому в тарелку тушёное мясо с картошкой...

    А я вдруг вспомнила, о чём хотела рассказать собравшимся, да при виде Ольшанского совсем забыла:

    -- У меня на днях была родственница моя, Наталья...

    -- Что у неё опять? -- удивлённо спросил Высоковский. -- Она же появляется здесь только когда какие-то неприятности...

    -- Это правда. Опять у неё не всё ладно. Рассказала, что приходила Гуля, тайком, ночью. Принесла ей ребёнка, девочку, оставила у Натальи. Сама была вся в чёрное закутана, Наталья сравнивала её с террористками... Вообще странные вещи рассказывала. Будто Гулю замуж выдали, а муж где-то в этих местах в лесу работает, водку производят подпольно. И ещё сказала, что Гуля оставила ребёнка потому, что она с мужем и другими рабочими едут в другую страну за какую-то свободу бороться... Интересно, что же это за борьба такая, что женщина бросает своё дитя на чужого человека...

    Я замолчала. Все выжидательно посмотрели на меня...

    -- И? -- напомнила Валентина, ожидая продолжение рассказа.

    -- И всё. Сходила я с Натальей в комиссию по опёке и попечительству. Поговорили, что и как. Ребёнка в больницу отправили. Наталья теперь хлопочет об удочерении. Говорит, что Гуля ей не чужая, и девочку ей оставила. Ребёнок новорожденный, никаких документов нет... Хоть расписку написала, что отказывается от ребёнка... Короче, мне опять эта волынка с документами...

    -- А Гуля? Куда она пошла? -- Высоковский многозначительно оглядел собравшихся.

    -- Да разве Наталья сообразила бы сразу спросить. Впрочем, ей подобный вопрос и на ум не пришёл. Сказала, за забором кто-то сопровождающий стоял. Может быть, и не один. Побоялась она...

    -- Ну, и что я говорил? -- спросил Ольшанский. -- Вот вам пример существования одной из террористских ячеек. И где? Рядом со столицей. Видно, в монастыре опять гнездо укомплектовалось... Пока едут в зарубежные страны, а потом придут и к нам... Эх, жаль, тогда не дали нам развернуться, быстро усыпили обещаниями и... обезвредили...  А вы говорите, что хорошо стали жить. Вот пример того, что нас постепенно оккупируют чужаки, а потом в один момент снимут с нас шкуры... Кто же за всем этим стоит?... Неспроста здесь, под боком у столицы устраиваются какие-то бандитские схроны...

    -- Брось, Андрей. Кому надо здесь ячейки оборудовать, у нас в глубинке?... В развалинах действительно какие-то стройматериалы делают, возможно, монастырские здания восстанавливают...

    -- Ага, а между делом небольшой спиртозаводик организовали... Кто там работает? Приезжие, в основном из Средней Азии... А там и до террористского подполья недалеко. Были бы опытные зазывалы и агитаторы. Это сейчас они едут на юг, там они нужнее. А прикажут им хозяева, и здесь полыхнёт. Видели ролики, как бандиты головы пленникам режут? Под музыку, срежиссированно, кинематографично... А на деле будет страшно... Вон, как на Донбасе...

     Ольшанский замолчал, о чём-то задумался. Все выжидательно смотрели на него...

     -- Надо здесь заранее готовиться, -- продолжил он после паузы. -- Посмотреть бы, что там за забором делается. Узнать бы, кому всё это принадлежит...

     -- Ну, кому принадлежит, особо не стоит заморачиваться. Ясно, что главе. Он под любыми предлогами земли из муниципальной собственности или сельхозоборота выводит и скупает на подставных лиц...-- Высоковский пожал плечами. -- Сейчас многие так делают. Потом перепродаёт тем, кому выгодно...

    -- А как посмотреть, что там за забором, я могу подсказать, только время сейчас не для турпоходов, -- с сожалением сказал Щеглов.

    -- В смысле? -- тут же повернулся к нему Ольшанский, опять поморщившись от боли.

    -- Помните, я рассказывал на рыбалке про наводнение и что вода в трещины уходила. Так вот я этим летом решил покопать там. С Димкой вдвоём рыли. И на глубине больше десяти метров наткнулись на кирпичную кладку. Ясное дело, туннель, ведущий в город. Вот с помощью него можно пробраться и на территорию монастыря...

    -- М-да, друг, ты и замутил дело. А как соседи к этому отнеслись? -- Высоковский заинтересованно уставился на Щеглова.

    -- Да никак. Вначале предположили, что колодец роем, а когда над ямой установили домик уборной всякий интерес пропал...

    -- Понятно. Только сейчас, зимой не особо там покрутишься. И холодно, и свидетели непрошеные могут появиться...

    Женщины за столом молчали. Что мы могли сказать. Мужчины, даже, когда борода седая, в душе остаются мальчишками, за редким исключением. Потому не стоит вмешиваться в их дела. Возраст у них уже не тот. За зиму обсудят все за и против, а когда настанет весна, весь азарт уже перегорит.

    Юхнов, февраль 2017 г.