Друзей не забывают - гл. 5 - Хохол

Макса Штофиенко, одноклассника, убили в пьяной драке 9 мая 1998 года. Отметили День Победы. Устроился он в начале месяца на комбинат, отработал пару дней, жене сказал: ”Пойду с мужиками выпью”. И пропал. Нашли его тело через три дня, в камышах в воде за монументом ТылФронту. Били его так, что кусок тела был с мясом вырван. До 23-го дня рождения 25 мая не дожил две недели. Жил он до дня своей смерти в поселке на левом берегу, в районе первой горбольницы, на улице Нахимова. Жена его, Валя, сразу после похорон вышла замуж за другого. “Ей что, в девках сидеть, что ли?”- говорил новый муж. В церкви Макса не отпевали – записали в самоубийцы.
Жена Валя работала в аптеке и после работы ходила к следователю Субботину, который вел дело. Тот сказал, что ничем помочь не может. Убийцы Потрошилкин, Трупаков и Маньячко свою вину отрицали. Жены и сожительницы клялись и божились, что в ночь убийства их мужья и сожители были дома и ни с кем не пили никакой водки.
Ходил к Субботину и я, просил адрес этих убийц – поговорить, узнать, за что убили. Следак на меня бочку покатил: зачем мне все это нужно, а уж не самосуд ли я задумал устроить, а где собственно я был 9 мая, уж не я ли убил. Максим был алкоголик и наркоман. А убийцы хвалились перед коллегами: как мы его ловко в расход пустили.
Работал Макс водителем прокурора и “Скорой”. В армии он не служил из-за сложной физической болезни. Как он сам её пояснял на примере игры в футбол: бегу за мячом – и словно что-то меня тормозит, не могу быстрее. Но это не мешало ему в детстве заниматься борьбой и каратэ. После восьмого класса пошел он в индустриальный техникум, где со всеми передрался за лидерство.
На борьбу в манеж мы ходили вместе с Колесовым, у которого открылся талант – маленький, кругленький, как колесо. После школы шли к Максу, ели замечательные воздушные пирожки с картошкой, испеченные бабушкой Макса, - и в секцию. Мне было жутко обидно, что пирожков так мало на каждого, и я однажды сказал Колесову, чтобы он шел в манеж один, а мы догоним, и на двоих нам досталось больше пирожков, чем на троих. На Колесова была у меня обида, за то, что он сломал мой деревянный подсвечник, выточенный на токарном станке на уроке труда. Была в пятом классе неприятная история с Колесовым и Максом, когда они с девчонками пошли выпить в кафетерий магазина “Луч” сок с коржиками, а потом с ними была проведена беседа более сильными и ревнивыми одноклассниками, после чего Колесов впал в депрессию.
В школе была у нас с Максом привычка хватать друг друга за нос согнутыми указательным и средним пальцами. Но это нужно было заслужить, это было неким бонусом за хорошее поведение (того, кто хватал). Была у Макса привычка, сидя над задачей, нервно трясти коленкой, и я называл это “давать трясуна”. Другая привычка – надувать кожу под нижней губой на подбородке, как жаба. Смеялся он каким-то подавившимся смехом. После работы кочегаром в 20 лет постоянно закидывал голову назад, словно вправляя позвонки. И еще – эти волевые припухлости в уголках рта.
Когда жил Макс на новых кварталах на улице Труда, то хвастался, что с братом Петей на квартале задрочили всех дедов и спортсменов. “Задрочить козла под ноготь”,- так он это называл.
Один раз после школьных уроков мы жестоко подшутили над ДЦП-шной Олей Могутновой – расстегнули ей ранец за спиной и все учебники вывалились на асфальт. И географ по кличке Паганэль, вышедший покурить, нам сказал: ”Вы что, совсем озверели, что ли?”
Любимая наша школьная забава – запускать в небо бомбочки из селитры.  Бумажный лист, пропитанный селитрой, сворачивали в трубку, с одного конца поджигали и бросали вверх-вперед, бомбочка летела, оставляя позади много искр и вонючего дыма.
Однажды мы спорили: что лучше – соблюдение техники при ударе ногой май-гери или не техничный пинок. Поставили на табуретку подушку от дивана. Я ударил технично и подушка не шелохнулась. Макс пнул без всякой техники со всей дури и подушка улетела на пять метров. В общем, он победил. 

(ВПЕРВЫЕ ОПУБЛИКОВАНО В КНИГЕ "ДРУЗЕЙ НЕ ЗАБЫВАЮТ", ТЕЛЬ-АВИВ, 2016)