Родители

   Мои родители познакомились в геологоразведочной партии в Заилийском Алатау.
   Как они там оказались, расскажу позже.
   После окончания полевых работ отец вернулся в Алма-Ату завершать обучение в институте - он был в этой партии на преддипломной практике, - а маму послали в командировку в Москву за какими-то документами. Хотя летом 1944 года фронт уже перешел границы СССР, переезжать из одного города в другой приходилось с большими трудностями.
   
Я вез маму в гости к ее подруге, а моей крестной, тете Лёле в город Минск и по пути слушал ее рассказ. Было это в 2005 году. Маме - 80, а мне 55. Память моя уже не такая цепкая, как в юности, и потому подробностей, я, к сожалению, уже не помню.
   Семья ее до войны жила в поселке Южный под Харьковом. После начала войны они были эвакуированы в район Заилийского Алатау, что относительно недалеко от Алма-Аты. Как они добирались и устраивались там, я тоже расскажу чуть позже. Мама тогда сильно обиделась на своего отца и устроилась в геологическую партию маркшейдером, чтобы не жить с семьей.
   Папа перед войной поступил в Московский институт редких металлов и золота (сейчас Горный университет), который был эвакуирован в Алма-Ату. Оттуда он и попал на преддипломную практику в ту же геологоразведочную партию, где бегала с вешкой мама. Маме 19 лет, а папе 29. Ничего объяснять не надо!
   Сезон закончился, папа продолжил в  Институте подготовку к защите диплома, а мама вернулась к родителям. Эвакуация закончилась и все разъехались по домам.
   Война ушла за пределы СССР и надо было восстанавливать народное хозяйство.
   В суете всеобщего перемещения народов Советского Союза - кто-то возвращался с фронтов, кто-то из госпиталей, кто-то из эвакуации. Миллионы людей перемешались на территории государства. Почта работала ненадежно, письма шли долго и не всегда доходили.
   При их расставании папа обещал после защиты диплома и получения назначения вызвать маму, и тогда они поженятся. 
   И она ждала… 
   Писем от папы не было. Мама терялась в догадках - не мог же он ее забыть! Она страдала, плакала, иногда злилась. Ее родители, видя эти переживания, ругали отца.
   - Обычное дело - "поматросил и бросил", - говорили они. - Найдешь другого!
   Наступил октябрь 1945-го. Утром - стук в калитку дома. Мамин отец идет открывать и видит красноармейца.
   - Ты кто? - спрашивает.
   - Я Павел Проскурин. Вернулся с фронта и приехал к Наде, - бодро отвечает отец.
   - Где гулял, туда и отправляйся! - не помешкав ни секунды ответил мамин отец и захлопнул калитку.
   Отец присел на лавочку около дома и задумался.
   Что же теперь делать? Проездные документы выписаны до поселка Южный Харьковской области. Денег - всего ничего. Радужные мечты о счастливой послевоенной жизни с любимой девушкой развалились - даже на порог не пустили. Куда идти? Спать придется на этой лавочке. Благо, ночи еще не очень холодные.
   Так просидел он на лавочке до глубокой ночи. Наконец, маме и бабушке удалось уговорить деда пустить его в дом хотя бы на ночь. Постелили ему в чулане, дали чего-то поесть.
   Наутро дед пошел во двор - накормить собаку, кролей, птицу, поколоть дрова.
   Отец проснулся, вышел из чулана и предложил свою помощь. Вдвоем уже не только поколоть, но и попилить дрова можно! Работа у них заспорилась и дед «отошел».
   - Что же ты девчонку забросил? Почему не писал? – выговаривал ему дед.
   - Так ведь война, - ответил отец. - А если меня убьют? Что же ей страдать? Пусть лучше считает, что я ее бросил и злится на меня, чем будет переживать и слезы лить. Так я думал, - добавил он.
   - Ну и дурак, - сказал дед.   
   Мир был восстановлен. Родители поженились. Отец получил назначение на шахту Криворожского бассейна, где в 1946 году родилась моя сестра Елена, которую я, как и все в нашей семье, звал Лёлей.

   Как-то я спросил у отца, как он попал на фронт, если в конце войны выпускникам институтов давали бронь и в армию не призывали. Отец усмехнулся.
   - Ты спрашиваешь, как? Я тебе расскажу.

   В институт отец поступил перед войной, в 1940-м. В то время Горный институт разделился на несколько институтов и он выбрал Институт цветных металлов и золота. До этого он учился в химическом техникуме в г. Ряжске Рязанской области.
   На третьем курсе понял, что техникума не достаточно, и решил поступать в институт. Сдал экстерном экзамены за десятилетку и приехал в Москву.
   Поступив в институт, отец поселился в общежитии типа «Дома-коммуны», где-то в районе Калужской площади. Пришлось привыкать к студенческой жизни.

   Запомнился один интересный эпизод.
   Когда он приехал из Ряжска в Москву и поступил в институт, то друзья из общежития рассказали, что в Москве все пьют пиво с раками.
   Решив приобщиться, отец как-то пошел в пивную. Стоял в очереди и думал, сколько же ему раков взять? Они же довольно большие. Слышит, что все берут по дюжине, редко, кто по полдюжины. Дошла очередь до него. Взял пару пива и полдюжины раков. Встал у столика и стал думать, а как же их есть. Надо заметить, что до этого он никогда раков не ел, хоть и вырос в деревне.
   Поступил, на его взгляд, естественным образом: оборвал все, что торчало из туловища, отложил в сторону, а потом разломил панцирь и пытался найти то, что можно есть. Но что он ни пробовал, все было горько и невкусно!
   Напротив него за столиком стоял пожилой человек с бородкой («не иначе как доцент», - подумал отец), который ласковым голосом ему сказал:
   - Молодой человек! Все что вы пытаетесь есть - выкиньте! А вот то, что вы собираетесь выбросить, ешьте!

   А через год, когда началась война,  Институт эвакуировали в Алма-Ату.
   Я уже писал, что голодная студенческая жизнь привела отца к дистрофии. Но несмотря ни на что, курс обучения удалось пройти.
   На преддипломную практику отца определили в геологоразведочную партию. Именно здесь он и познакомился с мамой - кажется, они искали марганцевые руды. Война завершалась, стране для восстановления разрушенного хозяйства требовались ресурсы.
   Сезон был успешным. Отец сумел себя проявить и руководитель партии сказал ему, что после защиты диплома возьмет его к себе на работу.
   Как рассказывал отец, это место ценилось очень высоко. Помимо повышенного оклада там был «литерный паек», что для отца, пережившего дистрофию, было особенно важно.
   Диплом он защитил с отличием. Однако организация в советское время не могла пригласить конкретного выпускника, хотя у отца и было письмо от руководителя партии. Письмо могло быть только безличным. Кстати, это требование сохранялось и в мое время, когда после института распределялся я, и даже тогда, когда уже сам приглашал на работу выпускников. На чем оно было основано, мне до сих пор не ясно.
   Когда же во время распределения подошла очередь отца, ему объявили, что он направляется на какую-то шахту.
   - А как же письмо, которое я привез? - спрашивает отец.
   - А там не написано, что приглашают именно Вас, - отвечает комиссия. - Мы найдем, кого послать по этому запросу.
   Такая безусловная подлость комиссии, - впрочем, вполне обычная в СССР, - повторялась неоднократно и при мне.
   Мои однокурсники привозили письма от предприятий, на которых они проходили практику, а по этим запросам отправляли других выпускников.
   Позже я сам подобрал себе в «Керосинке» (Институт нефти и газа им. Губкина) двоих выпускников. Когда я пришел на распределение, мне пытались вместо них предложить совсем других, наверное, более «милых» членам комиссии, поскольку я представлял «Институт проблем управления АН СССР». На это предложение я сказал, что тут же отзову заявку, если они это сделают. Комиссии пришлось согласиться.

   Отец с решением своей комиссии по распределению не согласился. И тут «праведный» гнев подлецов проявился в полной мере.
   - Страна воюет, а вы выбираете, где вам работать! – пафосно воскликнул один из членов комиссии. - Если не хотите работать по распределению, пойдете на фронт!
   «Это меня решили испугать фронтом?» – возмущенно подумал отец. И сказал, что отказывается от распределения.
   - Тогда на фронт! – вынесла свой вердикт комиссия.
   Очевидно, желая наказать строптивого выпускника, военный комиссариат определил отца в передовые десантные части 3-го Украинского фронта. Так в сентябре 1944-го он стал гвардии-рядовым 114-й гвардейской стрелковой дивизии по специальности «наводчик-дальномерщик».
   Отец был награжден медалями «За взятие Вены» и «За взятие Будапешта», а в марте 1945-го – медалью «За отвагу».
   Вот такое у него получилось «распределение».

   Этими обстоятельствами объясняется конфликт отца с родителями мамы.
   Когда они  с мамой расставались после геологоразведочной партии, у отца была полная уверенность, что после защиты диплома, он получит хорошее распределение и вызовет маму к себе. Так они и договорились. А когда так случилось, что его направили на фронт, отец задумался. Зачем писать об этом Наде? Она будет ждать, переживать, волноваться. А если его убьют? Ведь это война. Зачем делать ее несчастной?
   И решил не сообщать ей ни о чем - пусть лучше считает его подлецом, чем будет переживать и страдать.
 
   Когда ситуация с родителями мамы разрешилась и они поженились, папа получил назначение на железорудный рудник в городе Кривой Рог. В этом городе 6 ноября 1946 года родилась моя сестра Елена.
   Может быть, из-за перенесенной в студенчестве дистрофии, работа в шахте отозвалась у отца силико-туберкулезом. Врачи вынесли вердикт о невозможности его работы в железорудных шахтах.
   В 1948-м его перевели на марганцевые рудники в Казахстан, в поселок Джезды Карагандинской области. В этом поселке в 1950 году появился на свет я.
   К сожалению, болезнь отца продолжала прогрессировать и врачи ему запретили вообще спускаться в шахту. Но как может начальник участка не спускаться в шахту?
В то время работа горняков считалась службой, у них даже форма своя была.
   Руководству шахтоуправления надо было отца куда-то определять, и оно предложило его кандидатуру на пост председателя профкома. Конечно, это отца не обрадовало: он никогда не любил бумажную работу, к тому же почти вдвое терял в зарплате. Но что было делать?
   В середине 1950 года в управление шахт с проверкой приехала инспектор ВЦСПС (Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов). Работой отца она осталась довольна. А вечером в личной беседе отец ей посетовал, что совсем не такой представлял себе карьеру горняка.
   - А знаешь, что - предложила инспектор, - давай я попробую перевести тебя в Москву. Нам нужен там человек.
   - Да что Вы! В какую Москву? Где мы будем там жить? У меня же двое детей…
   - Не горячись. Я все узнаю, а потом тебе сообщу, - сказала инспектор и на следующий день уехала в Москву.
   Через три месяца в шахтоуправление пришел вызов на фамилию отца - его вызывали в ВЦСПС на работу инспектором. Но для начала ему надлежало приехать в командировку для оформления необходимых документов и «решения бытовых вопросов».
А главный бытовой вопрос - это жилье.
   Отцу выделяют комнату в трехкомнатной квартире в Останкино и в середине 1951 года мы становимся московскими жителями.
   Еще не «москвичами»!
 
 

Розничный интернет-магазин издательства
http://business-court.ru