Здоровяки

1
Это была мимолётная встреча: я на перекрёстке дожидался зелёного сигнала светофора, а мимо проехал автомобиль «УАЗ «Патриот», за рулём которого сидел мой бывший сотрудник Тимофей Фролов. Черты его сурового лица были в то мгновение спокойны, морщинки разглажены, точно ехал он после бани, хорошенько отдохнув и расслабившись. Сосредоточившись мыслями на дороге, меня он не заметил, и каждый из нас продолжил свой путь.

В общем, встреча как встреча, в небольшом городе такие бывают часто. Однако спокойствие в выражении лица Фролова смутило меня; в продолжение дня я не раз мысленно возвращался к этому эпизоду, вспоминая нашу совместную работу в компании «Еврострой».

Дело было около десяти лет назад, и в тот период мы занимались строительством краевого медицинского центра: я – инженером-технологом, а сварщик Фролов с бригадой слесарей укладывали трубы отопления. В команде их было трое: сам Тимофей Фролов, в обиходе Фрол, а помощниками ему – Андрюха и Лёха – все телосложением крепкие, характерами жёсткие, отчего между собой мы их звали здоровяками.
 
Работу свою они делали качественно, работали – пьяно. Способностью крепко пить и оставаться в деле гордились. В общении с другими рабочими вели себя грубо, и за крутой норов их на стройке побаивались.

Строительство шло к завершению, а с платежами дела обстояли скверно. К тому же наш «Еврострой» был субсубподрядчиком, то есть в финансово-пищевой цепи государственного заказа занимал предпоследнее место. Последнее было у другого исполнителя работ – небольшого предприятия «Азиат» – их директор умудрился на одной из планёрок возмущённо ляпнуть нечто про «откаты», так с тех пор и прежде скудная им оплата вовсе прекратилась.

К тому времени в нашей фирме плата сотрудникам прочно основывалась на биологических принципах «естественного отбора». Слабейшие, – по тем или иным причинам утратившие ценность в глазах директора Вениамина Давыдовича Боброва, – имели шанс получить жалованье лишь с помощью специалистов судебной системы.

Однако сам Вениамин Давыдович по этому поводу не унывал: отыскивал всё новые заказы и авансами от них покрывал наиболее животрепещущие долги за сделанные прежде работы. Чтобы не встречаться с требующими деньги строителями и инженерами, он в конторе почти не появлялся, а номера телефонов особенно настойчиво звонивших истцов попросту блокировал.

Свою зарплату я тогда получал вовремя, поскольку был назначен ответственным специалистом по запуску оборудования и оформлению отчётных бумаг. Здоровяки занимались наладкой отопления, а так как был октябрь и зима «не за горами», Бобров рассчитывался с ними сдельно и тоже в срок.

На коллег, недополучивших либо вовсе не получивших заработную плату, я смотрел с сочувствием, а по большей части свысока, полагая, что так сложилось по причине плохого качества их работы. Дескать, «как работали, так и получили». Боже, как же наивен был я!

2

Сдав наконец в начале ноября этот медицинский комплекс в эксплуатацию, я от директора получил распоряжение ехать в Москву и принимать новый объект строительства – Центр Духовного Здоровья в Одиновском районе. Ехать Вениамин Давыдович велел мне с бригадой здоровяков и совместно с ними налаживать подрядную работу.

Напрямую получив от директора аналогичную команду, мужики воодушевились. Приехав в контору, стали наперебой расспрашивать меня о предполагаемом месте работы, строить планы. Особенно их взволновал предстоящий авиаперелёт в Москву – из всех только Тимофей однажды летал к морю в далёком детстве.
 
Пока секретарша Оленька оформляла нам билеты, мы познакомились ближе: Тимофей близок мне по возрасту – ему 41. Родом он из Грозного и жил там с семьёй вплоть до последнего штурма города в 2000 году. Самому из них рослому и крепкому телосложением слесарю Андрюхе Ткачёву – 32, в наш город он несколько лет назад переехал из Черкесска, где занимался отнюдь не слесарным делом. Тридцатипятилетний коренастый тяжеловес Лёха Болотов приехал из станицы Тбилисской, происходит из кубанских казаков и, судя по тону общения, наиболее суров и решителен характером.

Спустя несколько дней мы в назначенное время встретились в аэропорту Минеральные Воды. Мужики были обременены объёмистыми дорожными сумками, тепло одеты, пьяны. В очереди на регистрацию вели себя развязно, отчего «живая змейка» из путешествующих незаметно рассредоточилась, а затем выстроилась у другой стойки, оформляющей проездные документы на тот же рейс.

Регистрирующая пассажиров улыбчивая девушка, не реагируя на двусмысленные реплики мужиков, выдала каждому посадочные талоны и пожелала счастливого пути.

– Счастливо оставаться, – браво подмигнул ей Фрол. – Я скоро вернусь! Может быть, как-нибудь встретимся?

– Счастливого пути, – невозмутимо повторила девушка.

В расположенном в зоне вылета кафетерии мужики купили несколько банок пива и, выпив, захмелели вовсе.

В самолёте никто из них никак не хотел пристёгиваться и «приводить кресло в вертикальное положение». Более того, вскоре после взлёта Фрол громко запел какую-то горскую песню, а остальные подхватили. Для сохранения нужного ритма, он стал руками барабанить по спинке сиденья перед собой, чем вызвал недовольство худощавого пассажира в очках, занимавшего это сиденье. Прикрыв свой ноутбук, он приобернулся, чтобы высказать своё недовольство.
 
– Сиди, барашек, – звонко шлёпнув его по лысоватому затылку, Фрол с новой силой продолжил песнопение.

Поправив слетевшие на кончик носа очки, тот вжался в кресло и притих.

Подоспевшие стюардессы рассадили пассажиров из кресел спереди и сзади кресел здоровяков на свободные места.

– Так грустно, что хочется курить… – нараспев обратился к одной из стюардесс Фрол и лукаво подмигнул: – Где у вас здесь курительная комната?

Не отреагировав на его реплику, девушка многозначительно кивнула своей напарнице и решительным шагом направилась к старшей бортпроводнице в начало салона. Что-то ей шепнув, вернулась обратно. Приостановив приготовление завтрака для пассажиров, все четверо рассредоточились в нашем секторе на определённом расстоянии одна от другой.

Итак, было понятно, что, избегая прямых контактов с моими спутниками, экипаж принимает меры, которые могут кончиться для нас плохо. Поднявшись со своего места, я подошел к здоровякам и, насколько смог, твёрдым голосом сказал им:

– Мужики, если мы будем продолжать так себя вести, до Внуково вряд ли долетим! Высадят нас сейчас где-нибудь на полпути, и ближайшие лет пять будем выплачивать авиакомпании огромный штраф.

– Ой ли? – засмеялся Фрол, и остальные весело подхватили: «ой ли, ой ли…».

Тут один из пассажиров, тронув меня за локоть, негромко проговорил:

– Оставьте ребят. Это их так понесло от действия алкоголя, усилившегося состоянием эйфории из-за набора высоты… сейчас они успокоятся и заснут.

Мои ли слова показались мужикам убедительными, прав ли оказался попутчик, но, к нашему счастью, так и вышло: оставленные без внимания, все трое спустя минут десять затихли и, откинувшись на спинки кресел, захрапели на разные лады.

3

В аэропорту нас встретил представитель «Евростроя» по московскому региону Глеб Хлудин – высокий и представительный мужчина лет около пятидесяти. Коротко представившись, он пригласил нас в свой автомобиль, помог уложить в багажник сумки, и повёз в гостиницу. Протрезвевшие мужики помалкивали, диковато озираясь по сторонам.
 
– Можно короткую остановку? Немного укачивает… – попросил Андрюха.

– Здесь нельзя останавливаться, терпите, – кивнул Глеб на высокий бетонный отбойник по обочине и добавил: – А вообще, перегаром от вас очень уж пахнет. Что, в самолете наливали?

– Ага, наливали, – усмехнулся Фрол.

– Давно работаете у Боброва? – не отвлекаясь от дороги, поинтересовался Глеб.

– Я – около года, мужики – с лета, – ответил я.

– По зарплате не кидал? – без тени иронии спросил Глеб.

– Нас – нет!

В пути Глеб рассказал, что в строящемся Духовном Центре нам предстоит срочно сделать отопление, ибо зима уже совсем скоро. Также он сообщил, что трубы отопления там всю осень сваривал некий узбек Рашид с сыновьями, но получилось у них вкривь и вкось. И на недавнем совещании руководством было принято решение трубы эти порезать и сделать всё заново.

– А Рашид этот в курсе, что мы едем переделывать его работу? – подал голос Фрол.

– Вряд ли кто-нибудь ему об этом сказал. Кому охота вступать в спор с Рашидом? Он ведь, наверняка, уверен, что сделал дело хорошо. Но завтра мы расставим всё на свои места, а заодно и Рашида введём в курс дела. К тому же его отопление не работает. Включали, но не греет.

– Ясно, – негромко икнув, пробормотал Фрол. – Для начала нужно нейтрализовать Рашида.

– Заботы этого сварщика нас не должны интересовать, – назидательно произнёс Глеб. – Главное, что наш «Еврострой» пригласил на работу крупный застройщик московской области – компания «Каскад», так как мы положительно зарекомендовали себя на строительстве других государственных медучреждений. И теперь нам необходимо оправдать доверие. А кто и чего там делал до нас – забота не наша!

В вечерних сумерках подъехали к ухоженному зданию гостиницы «Вязьма» на окраине Одиново.
 
– Здесь я на первое время забронировал для вас два двухместных номера, – пояснил Глеб. – Если условия устроят – пролонгируем.

После заселения Глеб в виде аванса выдал нам двадцать тысяч. По просьбе здоровяков он подвёз нас до ближайшего торгового центра и уехал домой.

В продуктовом магазине мужики доверху загрузили тележку наиболее дорогими продуктами, прихватив напоследок две бутылки виски. Когда у кассы выяснилось, что накупили мы всего более чем на десять тысяч, я намекнул мужикам на расточительность.

– Ничего, скажем Глебу, ещё привезёт, – засмеялся Лёха. – Мы ведь не должны здесь питаться абы чем!

 – Вообще-то, суточные – пятьсот рублей, – напомнил я.
 
– Что такое теперь эти пятьсот рублей, – наперебой возмутились все. – Одни только сигареты стоят почти сто рублей за пачку. Пусть нормально платят, раз позвали!

Обустроившись в гостинице, мы организовали ужин.

– Как думаешь, почему Глеб спросил про «кидалово»? – хлебая виски, как водку – рюмка за рюмкой, тревожно спрашивали меня за ужином то Фрол, то Андрюха. – Ты же в конторе бываешь часто, знаешь, как там что.

Мне не хотелось перед началом работы тревожить мужиков известными мне малоприятными экономическими подробностями из жизни нашего предприятия, к тому же я после перелёта чувствовал усталость.

– Не-ет! – за меня ободрил всех Лёха. – Давыдыч нас ценит! Иначе бы в Москву не послал. Какой ему смысл нас «кидать»?

С ним мы пошли курить на балкон. На улице стемнело, заморосил осенний дождь. Метрах в двухстах от нашей гостиницы чернеющей стеной виднелся могучий лес.

– Мужики, конечно, волнуются, переживают, как дело пойдёт, как платить будут, – пустив дым, задумчиво проговорил Лёха. – Судьба их и так счастьем особо не баловала: у Фрола во вторую чеченскую войну вся семья погибла в Грозном. Прямое попадание снаряда в дом – и нет ни жены, ни двоих детей, ни самого дома. А Андрюха служил в охране директора какого-то большого завода в Карачаево-Черкесии. Когда же этого директора застрелил киллер, Андрюхе пришлось скоренько тикать из Черкесска. Такие дела…

4

Строящийся Духовный Центр окружала непролазная грязь. Площадка вокруг изрыта глубокими рытвинами от колёс грузовиков, экскаваторов. По периметру вдоль забора одна на другой в несколько этажей громоздятся грязные вагон-бытовки, так называемое «общежитие» для строителей. К ним с разных сторон натянуты переплетённые провода электричества, у стенок закреплены несколько нечищеных умывальников; под ногами шланги, трубы, в дальнем углу – ряд биотуалетов… Туда ведут хлипкие деревянные настилы.

Огорожена стройка кое-как сваренными решётками, за ними небольшое поле и дальше всё та же густая гряда леса из поблёкших от влаги золотящихся осенних берёз, могучих сосен и елей.

Начавшийся ещё с вечера мелкий дождь продолжал моросить. В заляпанных дождевиках по территории неспешно сновали рабочие, большей частью – азиаты. Среди мужчин европейского вида слышна была украинская, молдавская речь. На площадке возле вагон-бытовок женщины в пёстрых халатах занимались приготовлением пищи – на походных газовых плитах варилась плохо пахнущая снедь... Всюду лужи, грязь, вонь.

– Ну и грязища кругом, ну и срань, – приотстав от мужиков, заметил я сопровождавшему нас Глебу. – Вот так стройка…

– При таком экономическом раскладе эта срань здесь вполне естественна, – ответил Глеб. – Сказал бы даже – органична!

– О чём ты? Что имеешь в виду? – спросил я его.

– Я сейчас тебе в нескольких словах объясню, чтобы ты понимал реальную картину происходящего, – приостановился Глеб. – Практически на всех стройках столичного региона отношения между заказчиком и исполнителем теперь строятся в виде слоёного пирога из участников. В нашем случае это выглядит так: муниципальный застройщик передаёт заказ генподрядчику – компании «Каскад», та, отнимая от общей сметной стоимости положенные ей пять процентов, передаёт заказ некой компании «Чинара», а та, в свою очередь, с ещё одним понижающим коэффициентом передаёт его небольшим строительным компаниям вроде нашей.
 
– Так вот, – продолжил Глеб, – договорной понижающий коэффициент у «Чинары» с реальными исполнителями работ – сорок процентов! Эта компания как раз и существует для организации «отката» всем слоям пирога участвующих в процессе чиновников! В итоге, от «Каскада» на стройке работает один Николай Петрович, он здесь вроде «смотрящего», от «Чинары» – такой же «смотрящий» Армен Артурович, и вдвоём они следят за правильностью процесса: поглощением сорока пяти процентов от общей стоимости заказа! А реальным исполнителям, этим снующим по стройке зачуханным строителям захудалых фирм, остаётся довольствоваться пятидесяти пятью процентами от сметы! И наш «Еврострой» зашёл сюда именно на таких условиях!

– Однако… – смутился я. – Как же тут продержаться, как заработать? Ведь одни только стройматериалы выйдут дороже!  На что рассчитывал наш Вениамин Давыдович, когда соглашался?

– Придётся придумывать разные неучтённые работы. Мухлевать, проще говоря. Но ты лучше мужикам об этом не рассказывай. А то у них и вовсе мозги снесёт раньше времени. Идём внутрь здания, определимся, что и как нужно делать.

Слухи разносятся быстро, и Рашид, конечно же, догадался, кто мы и зачем здесь. Вперемешку русскими и узбекскими словами он сходу залопотал что-то очень беспокойное, указывая в сторону штаба стройки. Рядом с ним, угрюмо посматривая в сторону рослого Андрюхи, переминались с ноги на ногу двое черноглазых парней лет пятнадцати и семнадцати.

– Что он говорит? – спросил Фрол одного из парней.

– Рашид говорит, что работать ему велел Армен, он в штабе сидит, – сбивчиво заговорил тот, который постарше. – Ещё он говорит, что отопление делал в Хорезме много раз. И всегда делал отлично! А за эту работу нам Армен должен сто тысяч! Он Рашида пригласил! В том же, что батареи не греют, виноват не Рашид: в котельной специально краны закрывают, чтобы ничего не грело и чтобы денег нам не заплатить. Но если есть замечания, то скажите – мы исправим!

– Хрен его знает, как тут разбираться, – вполголоса пробормотал Фрол Глебу.

– Пусть его «насальство» идёт сюда и укажет ему на плохую работу. И сами пусть его выгоняют. Нам в это дело лезть не по понятиям, – поддержал его Андрюха.

– Понятно. Пойду разберусь! – кивнул Глеб и направился в сторону штаба.

Вернувшись спустя время, он со смущённым видом отвёл нас в сторону:

– Армен сейчас разговаривать с Рашидом не хочет, говорит, занят. Так что вы тоже прекращайте с ним ненужные контакты. Идите, получайте у кладовщика спецодежду, переодевайтесь и спокойно начинайте разбирать его работу. Если он будет возмущаться, отсылайте в штаб к Армену.

Переоблачившись в полученные одежды, мужики взялись налаживать себе быт: согласовали со старшим прорабом помещение, где будут обедать, хранить свои вещи и инструмент. Отыскав плотника, Андрюха крепко пожал ему руку и заговорщицки, приобняв, попросил установить дверь и заменить разбитое стекло. Ладонь у Андрюхи могучая, после его «тёплого» рукопожатия плотник тотчас оставил свои дела и, прихватив чемоданчик с инструментами, отправился выполнять его просьбу. Более того, по пути он познакомил Андрюху с электриком – задумчиво прогуливающимся в переходе между корпусами болезненного вида парнем лет тридцати.

С наигранной жизнерадостностью Андрюха одной рукой столь же крепко, как плотнику, пожал ему руку, другую положил на плечо:

– Познакомимся? Тебя как зовут? Слава? Отлично, Слава! А меня Андрей зовут, можно просто Андрюха. Поможешь нам свет в бытовке сделать и пару розеток установить? Как говорится, не в службу, а в дружбу?

Слегка просевший под тяжестью Андрюхиной руки тщедушный Слава потемнел лицом, однако тоже возражать ничего не стал и тотчас нехотя поплёлся за ними.

Обустроившись в бытовке, мужики решили первым делом разбирать отопление теплового пункта в подвале, где вкривь и вкось переплетались десятки тонких и толстых труб, сваренных Рашидом. Не став уточнять назначение каждой из них, слили воду и принялись вырезать все подряд. Завизжала болгарка, полетели искры, и одна за другой трубы посыпались на пол.
 
Заглянувший в дверь теплового пункта Рашид несколько минут с ужасом наблюдал за происходящим и, не вымолвив ни слова, стремительно зашагал на улицу к своей бытовке, расположенной на втором уровне общежития.
 
К вечеру он напился. На площадке перед своим жилищем, пошатываясь, напротив какой-то перекладины стал с взвизгами отрабатывать боевые приёмы, отдалённо напоминающие нечто из школы каратэ. Проходившие мимо после окончания работы здоровяки подняли головы:

– Не упади смотри! –  насмешливо крикнул ему Фрол.

– Ии-ааа! – грозно выкрикнул ему в ответ Рашид и скрылся за дверью бытовки.

5

Интерьеры номеров нашей гостиницы небогаты, но кругом чисто. Заселена она видавшими виды командировочными, приветливо улыбающимися девушками сомнительного вида, цыганами. С первых дней взяв тот же жёсткий тон в общении с другими жильцами, здоровяки вскоре удостоились уважения и в этой в среде обитания, в особенности у цыган, шумными сборищами засиживающихся вечерами на креслах в холле. Едва завидя их идущими по коридору, те затихали, вежливо приветствуя с подхалимскими улыбками, и после болтали между собой, заметно сбавив тон, либо вовсе разбредались по комнатам. Как нам стало известно, основной сферой их деятельности была торговля на железнодорожных станциях «серыми» телефонами, планшетами, ноутбуками.

День за днём здоровяки за ужином выпивали одну, а чаще две бутылки водки. Напиваясь, изводили меня вопросами об оплате, сколько стоит та или иная их работа, когда получат первый аванс и прочим в том же духе. Рыночные расценки подобного труда мне были известны, и я понимал, что цену себе они значительно завышают. Зная также сметную стоимость того, что нам предстоит сделать с учетом понижающей ставки в сорок пять процентов, я понимал, что удовлетворить их столь высокие запросы изначально нет никаких шансов.

Когда же я по этому поводу возражал мужикам, начинались бесконечные споры. Особенно жёсток был Лёха:

– Занимайся технической стороной, а в наши финансовые дела не лезь! – порой ворчал он. – Мы сами об этом с Давыдычем разберёмся! И работать здесь, как ты, за лоховскую зарплату из нас не будет никто!

Их напористый дух подавлял меня, от подобных разговоров я уставал вдвойне. Спустя неделю я решил переселиться в одноместный номер, а здоровякам предложил переехать в трёхместный, и те с удовольствием согласились: «Мы всегда вместе!»

Своими переживаниями относительно посчитанной мужиками столь высокой стоимости предстоящей работы я поделился с Глебом.
 
– Не думай ты об этом, не бери в голову, – успокоил меня Глеб. – Сейчас для нас главное – не уронить лицо в глазах работодателя и поскорее в корпусах запустить тепло. А по зарплате здоровякам Давыдыч сам разберётся. У него большой опыт по этой части. В спор относительно стоимости того или иного вида работы он никогда и вступать не станет, но заплатит ровно столько, сколько сам посчитает нужным.

– Поэтому и переживаю, – вздохнул я.

Чтобы отвлечься от напряжения ежедневных планёрок, повседневных строительных хлопот, мы частенько прогуливались в лесу, где он среди ворохов опавшей листвы отыскивал поздние подосиновики, стайки осенних опят и, аккуратно срезая, складывал в свой рюкзак.
 
– У всех, кто оказался на этой «Духовной» стройке, сбой духовного здоровья произошёл гораздо раньше, – задумчиво рассматривая небольшой свежесрезанный боровичок, однажды проговорил он, – в другое время и в другом месте. Большинство теперь и не вспомнят, где и когда он, этот главный в жизни сдвиг, совершился. А плохие здешние условия быта – лишь следствие событий, произошедших с каждым ранее.
– Многие ошибаются, думая, что кто-то нуждается в этом «Духовном Здоровье», отоплении, трубах… – кладя гриб в рюкзак, продолжил Глеб. –Главное, что ищет здесь каждый, – срубить бабло. Начиная с выигравших грант «молодых талантов» на эту будто бы оригинальную затею с «Духовным Здоровьем», затем депутатов, утверждавших проект, затем лесников, попиливших здешний лес, затем «понаехавших» строителей, инженеров, технологов и даже говновоза, приезжающего по два раза на день выкачивать общественное говно из биотуалетов, – все до единого здесь с единственной целью – срубить бабло. И именно за бабло между всеми нами разворачивается по-настоящему серьёзная борьба. Борьба за жизненный ресурс! Борьба за жизнь!


6

Пропьянствовав неделю, Рашид вернулся к работе и продолжил сваривать трубы в дальних помещениях стройки. Несколько дней продолжалась эта нелепица: Рашид сваривает, а здоровяки его работу срезают и делают иначе. Я спросил Рашида, зачем он занимается этой ерундой.

– Что – ерунда? Ето не ерунда! – нервно заговорил Рашид. – Мы с Арменом договорился! Он знает! Рашид своё слово держать! Надо работу доделать!

Далее он многословно стал рассказывать подробности договора с Арменом Артуровичем, но понять его было практически невозможно, так как большей частью говорил на узбекском языке. Я попросил подошедшего сына перевести.

– Он говорит, что эта работа стоит четыреста тысяч. С Арменом договорились пополам: двести нам за работу, двести – Армену за то, что позвал нас. Сто он дал аванс, а вторые сто отдаст, когда закончим.

– А он разве вам не сказал, что ничего уже делать не надо? Разбираем вон вашу работу. Вы уверены, что он отдаст вам эти оставшиеся сто тысяч?

– Конечно, отдаст, – уверенно ответил парень. –  Мы же договорились! Вчера Рашид ходил к Армену в штаб, но он сказал, что ему некогда, сказал, потом поговорим. И мы решили: закончим и пойдём опять.

Вспомнив, что здоровяки посчитали стоимость этой же работы в семьсот пятьдесят тысяч, я со смущением отступил.
 
Ещё несколько дней Рашид продолжал переводить стройматериалы и на замечания здоровяков о бессмысленности своей работы не реагировал. И бог весть на каком основании решив, что работа закончена, он наконец отправился в штаб к Армену Артуровичу с требованием оплаты.
 
Как и следовало ожидать, толкового разговора не получилось. Показавшийся из-за дверей Армен начал что-то резко выговаривать Рашиду, кричать, размахивая руками.

Вечером Рашид напился снова.

Спустя ещё несколько дней я из окна нашей бытовки случайно увидел, как на парковку перед въездными воротами подъехали два чёрных «гелендвагена» с тонированными стёклами и припарковались сзади «мерседеса» Армена, перегородив ему выезд. Задержавшись у окна, я наблюдал, как к вышедшему за ворота Армену из первого «гелика» направились двое мужчин восточного вида и стали ему что-то строго говорить. Тут же показался Рашид и с покорным выражением стал в нескольких метрах от них. Армен тоже отвечал приехавшим что-то резкое, размахивая руками и указывая на переминавшегося с ноги на ногу Рашида. Но после какого-то очевидно очень уж веского аргумента одного их мужчин Армен пошёл к своему «мерседесу». Щёлкнув сигнализацией, взял из салона портмоне, отсчитал и передал ему пачку денег. Тот, не считая, сунул их в карман и, махнув рукой, пружинисто вскочил в свой «гелендваген», напарник вскочил в автомобиль с другой стороны, и  внедорожник, круто развернувшись, увёз гостей.
 
– Ну что, получил свои бабки? – громко засмеялся Армен продолжавшему с виноватым выражением переминаться с ноги на ногу Рашиду. – После того как я рассказал им, какой ты сварщик, хрен они тебе их отдадут! – И вдруг, сорвавшись на крик, добавил: – И – вон пошёл со стройки! Никогда больше не появляйся мне на глаза!

7

Спустя месяц с начала командировки мужики подсчитали, что сделали примерно половину работы, и попросили у Глеба аванс – триста пятьдесят тысяч. Решив экономить и продержаться на командировочных, я позвонил директору и попросил выплату моей зарплаты перенести на следующий месяц, чтобы после окончания командировки получить сразу две. Тот с лёгкостью согласился.

Через несколько дней Глеб привёз здоровякам двести тысяч.
 
– Почему двести? – возмутился Лёха. – Мы же нормальным языком попросили: триста пятьдесят!

– Ведь каждый что-то планирует, на что-то рассчитывает, и тут – на тебе! – поддержал его Андрюха. – Ни то ни сё! Двести-то и на троих толком не делится, какие-то рваные суммы получаются.
 
– Запросто делится! Помочь? – улыбнулся Глеб.

– Смешного здесь ничего нет! – взвинтился Андрюха. – Я вот жене пообещал выслать стольник, чтобы закрыла наконец наш кредит на машину. И тут – на тебе!

– Позвони Давыдычу и всё ему объясни: про обещанный жене стольник, про кредит, – с лёгкой усмешкой посоветовал Глеб.

Не поняв иронии, мужики стали поочерёдно набирать телефонный номер директора. Однако дозвониться ему у них не получилось.

– Странно… То будто занято, то абонент выключен, – сбавив тон, пробормотал Лёха.

– Не переживай, – ободрил его Фрол. – Видимо, телефон у Давыдыча разрядился. Перезвоним позже.

Вечером, отмечая первую оплату, мужики в своём номере устроили пир. Фрол пел что-то очень печальное на незнакомом языке, мужики пытались подпевать.

Среди гостей были цыгане и две смешливые проститутки, проживающие в соседних номерах. Одна из молодых женщин, Лира, нежно обхватив большую голову Фрола, разглаживала морщинки на его мужественном лице, другая – хохотала по поводу и без. Цыгане же с целью рекламы на одном из прикроватных столиков разложили с десяток новеньких смартфонов, планшетов, айфонов. Мужики, конечно же, понимали, что товар этот «левый», но вид их был весьма привлекателен, а цены значительно ниже, чем в салонах. И, поддавшись соблазну, Андрюха и Лёха купили себе по новенькому айфону.

– Ну вы и лохи! – усмехнулся Фрол. – Цыгане – ребята чуткие, душевные. Издали чуют, кому бабло карманы жжёт. И развели вас с лёгкостью.

И вправду, Андрюха всего лишь несколько часов назад с большим волнением рассказывал Глебу об очень необходимом для погашения автокредита стольнике, а получив без малого семьдесят, тут же спустил пятнадцать на приобретение изделия весьма сомнительного качества.

Опьянев больше обычного, Фрол к концу застолья погрустнел. Под утро он всё пытался дозвониться какой-то Ирине.
 
«Ириша,.. Иришка, послушай меня, послушай, пожалуйста…» – заплетающимся языком бормотал он.

Ирину, видимо, это раздражало, и связь она периодически отключала. Но Фрол настойчиво набирал номер снова и снова.

Разговор между тем зашёл о столичных достопримечательностях, и явилась идея в ближайший выходной съездить в Москву, прогуляться по Красной площади.

 – И в храм бы сходить надо. В храм Христа Спасителя, – оставив наконец свой телефон в покое, добавил Фрол.

8

Запустить отопление в главном корпусе нам удалось аккурат к первому большому снегу. Представители фирмы посматривали в нашу сторону с благодарностью да и на совещаниях к моим и Глебовым словам прислушивались с большим вниманием, чем по приезде.

Невзирая на строгое предупреждение Артура, Рашид со стройки никуда не уехал. Задумчиво прохаживаясь по помещениям, он порой грел руки теплом батарей, непонятно чему, загадочно кивая и вполголоса поддакивая каким-то своим мыслям.

Спустя несколько дней после запуска тепла ко мне обратились операторы районной котельной с требованием немедленно устранить утечку теплоносителя в ночное время. Чтобы понять причину возникшей проблемы, мы с мужиками пошли с обходом по всем помещениям, где включено отопление. И в одной из подвальных комнат обнаружили прикрученный к верхней части батареи душевой шланг, лейку и банные принадлежности. Оказалось, что здесь устроена походная ночная баня.
 
Проходившую неподалёку восточную женщину мы спросили про это сомнительное устройство.
 
– О-о! – радостно отвечала нам женщина без тени тревоги за нечто противозаконное. – Это Рашид нам сделал! Горячей воды ведь нигде нету! А здесь теперь можно помыться. Не-е… мы ничего не затапливаем. Там есть трап, и вода уходит в канализацию.

– Вот так Рашид, вот так Кулибин, – смеялись мужики, откручивая шланг и устанавливая на батарею заглушку.

Я тем временем, как смог, убедительно рассказал женщине, что вода в батареях течёт техническая, с уймой химических примесей, от которых кожа может покрыться волдырями, а не то и вовсе начнётся заражение крови.

Округлив глаза, женщина внимательно меня выслушала и, подхватив ведро, молча ушла.

 Как и было запланировано, мы в ближайшее воскресенье устроили себе выходной и поехали в Москву на экскурсию. Первым делом отправились на Красную площадь, сфотографировались на фоне собора Василия Блаженного, прогулялись по этажам ГУМа и вышли на Манежную площадь.

Посыпал крупный снег, и взялись за дело заскучавшие было дворники, заурчала снегоуборочная техника.

– Прикинь, Тимоха, мы на главной площади! – восхищался Андрюха. – Вот он – Кремль! С погодой, правда, не очень повезло.
 
– Пойдёмте лучше в храм, свечки за родных поставим, – напомнил Фрол. Настроение у него было не столь восторженное.

Когда шли по Ленивке, внимание мужиков привлекла пельменная, расположенная в бывшем доходном доме купцов Лобачёвых.

– Может, заглянем сюда на минутку? – неожиданно предложил Фрол. – Когда ещё нам представится случай побывать в московской пельменной?!

Возражать ему никто не стал, и мы зашли. По-хозяйски заняв один из столиков, Фрол со словами «сегодня я угощаю» попросил меню и заказал всем нам пельмени: одному – царские, другому – сибирские, третьему – якутские, а себе почему-то – азиатские.

Из напитков он заказал чай, минералку, а подумав, добавил в заказ литровую бутылку водки.

– Давайте выпьем за ушедших от нас до времени родных и близких, – сказал он и, не чокаясь, выпил первым.
 
…Спустя несколько часов мы оказались у храма Христа Спасителя. Прогулявшись по площади, направились к западным вратам храма.

 – Да нет. Внутрь мы уже не пойдём, – с тоской в голосе произнёс Фрол. – С такими пьяными рожами, стыдно…

 Сделав ещё несколько фотографий на фоне храма, мы перешли на другую сторону улицы Волхонки и по Гоголевскому бульвару пошли к Арбату. Андрюха с Лёхой двинулись вперёд, а мы с Тимофеем приотстали. Шли молча. У памятника Михаилу Шолохову Тимофей остановился и долго смотрел на припорошенные снегом конские головы на заднем плане композиции.

– Эх. Не надо было бы… – вздохнул Фрол.
 
– Чего не надо было бы? – не понял я.

– Да пить, не надо было… Стыдно.

– Слышал, у тебя родные погибли в Грозном? – спросил я его.

– Да. Погибли. Давно уже это было. Двенадцать лет прошло, – нехотя отвечал Фрол.

– И как же это случилось?

– Да и сам толком не знаю. Бомбёжки в те дни были очень сильные. А я пошёл с мужиками бухать на соседнюю улицу. Всю ночь бухали. А вернулся – ни дома, ни жены, ни детей. На месте, где был наш дом, осталась лишь груда битого кирпича...

Я не поверил ему относительно пьянки. Мне показалась, что, много раз рассказывая об этом, он с годами придумал себе такой способ предохранения от тяжёлых воспоминаний, мол, пьяный был, ничего не помню. Самое простое, оттого и столь популярное у мужчин оправдание в беспомощности по защите семьи!

– Несколько месяцев после этого я жил у знакомых, потом всё-таки решился навсегда уехать из Грозного, – слегка оживившись, продолжал Фрол. – Друзья помогли с деньгами, и я переехал в ваш город, где меня приютила тётка – сестра покойной матери. Пять лет я отработал сварщиком в Горкомхозе, бухал… Потом познакомился с мужиками, Андрюхой, Лёхой, вместе мы сколотили бригаду по сварочному делу. Жизнь стала потихоньку налаживаться. А недавно я познакомился с вдОвой женщиной Иришкой, её бывший муж – офицер. Он служил в Чечне, и они долгое время жили там. Так что ей тоже отчасти знакомы горские нравы, чеченский язык. Поэтому – ладим. Вот только бухать надо срочно завязывать, не то нашим с ней отношениям придёт конец…

9

После многих безуспешных звонков Лёхи Вениамину Давыдовичу, тот взял наконец трубку.

– Как идёт работа, когда заканчиваете? – бодрым голосом спросил он.
 
– Работа идёт хорошо, – переключив телефон на громкую связь, отвечал Лёха. – Ещё недели две-три и закончим... Вот только аванс получили всего двести тысяч, а ведь у каждого нужда…

– Как, двести? А сколько нужно было? – невозмутимо спросил Вениамин Давыдович.

– Разве не помните? Мы же звонили вам, заказывали триста пятьдесят…

– Не переживайте. Наш бухгалтер завтра же отправит на банковскую карту вашего технолога ещё сто пятьдесят тысяч. Он там с вами?

– Я здесь, на месте, – отвечал я.

– Ну вот и хорошо. Главное – вы работайте и ни в коем случае не ослабляйте деловой темп, – уверенно сказал Вениамин Давыдович и отключил связь.

– Вот и поговорили, – облегчённо вздохнул Лёха. – Оказывается, он просто про нас забыл, хорошо, что напомнили!

Андрюха удовлетворённо ему поддакнул и победно взглянул на меня:

– Вот так, товарищ технолог. Ты сам всё слышал. Завтра бабки упадут на твою карту!

…Увы, но ни завтра, ни послезавтра ничего на мою карту не «упало». Более того, к моим общим заботам прибавилась ещё одна: регулярно просматривать телефонные сообщения, чтобы не пропустить поступление средств на счёт. Волнение мужиков росло с каждым днём. Работая, они много раз на день обсуждали причину отсутствия денег. Однажды, находясь в особенном негодовании, Лёха засомневался и в моей честности:

– Может быть, деньги пришли, а ты скрываешь?

Пришлось показать ему ленту своих сообщений от банка.

Лишь спустя неделю деньги «упали» на мой счёт: пятьдесят тысяч.

– Это что же? – негодовали мужики. – Ещё пару недель, и мы вовсе закончим работу, а он ещё по авансу не рассчитался! А там – Новый год! Когда же он собирается расплачиваться за всё?

В раздражении Андрюха ухнул кулаком по перегородке, сложенной из гипсолитовых блоков, и та упала.

 – Андрюха, брат, не переживай очень уж! – засмеялся Фрол. – Так ты всю стройку переломаешь!

– И переломаю! Всё это «Духовное Здоровье» разломаю нафиг! – угрюмо буркнул Андрюха и стремительно зашагал прочь.

После этого случая у нас в делах что-то надломилось. Мужики, да в общем-то и я, осознали наконец, что получить расчёт будет очень непросто. На работу теперь мы ходили с нежеланием. Мои распоряжения звучали вяло, а мужики выполняли их нехотя. И, невзирая что дело близилось к завершению, наш боевой дух стремительно улетучивался.

Чувствуя нарастающее напряжение, Глеб перестал приезжать к нам. Выслушав по телефону мои сетования относительно сложившихся обстоятельств, он после продолжительной паузы рассказал мне, что за эту работу аванс «Еврострою» был выплачен лишь однажды и ещё до нашего приезда. Всего было перечислено четыреста тысяч. Сто пятьдесят из них были израсходованы на наш перелёт, оплату гостиницы, командировочные. А двести пятьдесят – получили здоровяки. Касательно дальнейших платежей – вопрос спорный, так как по смете за вычетом сорока пяти процентов наша работа стоит именно четыреста тысяч, которые уже получены.

Кроме этого, он рассказал мне, что в «Еврострое» в связи с большими долгами перед банками, задолженностью перед поставщиками и по зарплате начата процедура банкротства. А Бобров, не теряя присутствия духа, создаёт новое предприятие для выполнения работы по какому-то крупному контракту. И будем ли мы приглашены в это предприятие – большой вопрос.

Эта новость повергла меня в уныние. Ведь при таком раскладе мне рассчитывать даже на минимальную зарплату оснований нет. Руки, что называется, опустились, и уже только находиться на стройке было неприятно. Всё чаще я уходил на прогулку в заснеженный лес. Случайно обнаружив на одной из опушек установленную кем-то лавку, я стал приходить к ней, сметал снег и усаживался на предупредительно принесённый с собой со стройки кусок пенопласта. Подолгу просиживая там, я мысленно корил себя за недальновидность, слабохарактерность, доверие директору, чей порядок отношений с работниками мне был известен и до поездки. Вспоминая свою глупость с отказом от заработной платы за прошлый месяц, курил одну за другой сигареты.

Перебои с электричеством на стройке бывали частыми. Однажды в особенно продолжительный простой Тимофей вызвался составить мне компанию на прогулке. Неспешно мы прошлись по лесным тропинкам, присели отдохнуть на обнаруженную мной лавку.

– Мужики, конечно, молодые, горячие. Бунтуют из-за недополученных денег, – вздохнул Фрол и смолк.

Возразить и добавить по этому поводу мне было нечего, и больше мы не обмолвились и словом.
 
С того дня и Фрол стал частенько уходить в лес, объясняя необходимостью «поболтать по телефону».

– Да бухать ты уходишь, а не звонить, – с негодованием выговаривал ему Андрюха. – Я видел тебя однажды на лавке в лесу. Сидишь один, мелешь какую-то ерунду и никакого телефона у тебя в руках нет… Просто так, с деревьями разговариваешь! Так ведь и до белой горячки недалеко. Тебе, как бригадиру, пора браться за себя. Бросать бухать и думать, как деньги с Давыдыча получить!

– Я думаю… – медленно проговорил Фрол.


10

Электрик Слава – тот ещё пьяница.  Временная проводка, розетки, свет – всё сделано им абы как. То и дело, не выдерживая перегрузки, срабатывают автоматические выключатели, затихает гул электроинструментов и в корпусах наступает глубокий мрак. Особенно часто так стало бывать в крыле, где работали здоровяки. Приходилось кому-нибудь идти по тёмным коридорам отыскивать Славу и просить его включить электричество.  На фоне общего раздражения это неудобство особенно нервировало Андрюху.
 
После очередного отключения он как-то случайно увидел в окно Славу, мирно прогуливающегося по стройплощадке.

–  Э-э-э, мы тут без света сидим, работа стоит, а он гуляет… – возмущённо крикнул Андрюха и зашагал на площадку.

Спустя минуту мы в окно наблюдали, как Андрюха молча подошёл к Славе и, взяв его за шиворот, повёл в здание. Тот почти не сопротивлялся. Проследовав по коридору мимо нас, Андрей, прихватив по пути валявшийся стул, привёл Славу к злосчастному электрическому шкафу. Установив стул, он усадил на него заметно побледневшего электрика и указал на шкаф:

–  Ещё раз света не будет, бабки будешь мне должен за простой! Понял?

–  Ага, понял… – закивал Слава. – Только можно, я за своим инструментом сбегаю? Я быстро!

– Можно. Но запомни: теперь этот стул – твоё главное рабочее место.

Не сказать, чтобы эта воспитательная мера возымела столь уж значимое действие на Славу, он всё так же пил и частенько праздно болтался по стройке, но перебоев с подачей электричества стало меньше.
 
Фрол всё больше спивался. Мне становилось не под силу ежедневно убеждать его в необходимости завершения работы, невзирая на денежные обстоятельства, и так как он был сварщиком, то есть главным участником процесса, хлопоты по приведению его в деловое состояние целиком легли на Андрюху и Лёху. На почве этого у них стали часто случаться раздоры. Андрюха не раз грозился попросту побить Фрола. Тот больше помалкивал и на другой день напивался снова.

 За несколько дней до окончания работы мне неожиданно позвонил директор. Не вдаваясь в подробности хода работы, спросил лишь, когда заканчиваем. Я рассказал ему.

– Я тебя услышал, – прервал мой рассказ Вениамин Давыдович. – Завтра тебе на электронную почту секретарь вышлет для здоровяков билеты на поезд. Отправляй их домой, а сам завершай исполнительную документацию. Как закончишь, сообщи, секретарь вышлет тебе билет на самолёт.

– У нас вопросы по зарплате, – напомнил я директору.

– Знаю. Помню. Приедете домой, во всём разберёмся, – бодро ответил Бобров и отключил связь.

Когда я вечером сообщил мужикам о звонке директора, волнения вспыхнули с новой силой.

– Как, он что, даже не пообещал тебе выслать деньги на командировочные? Нам что, придётся ехать домой с пустыми руками? Без подарков родным?

– Нет, ничего такого он не обещал… – как можно спокойнее сообщил я мужикам.

Когда же я добавил, что ехать им предстоит поездом, в тоне возмущения скользнула ещё и обида, мол, «когда нужны были, отправили самолётом, а теперь, когда работа сделана, можно и поездом».

– Вот как лоханулись мы с этой командировкой! – громче других возмущался Лёха. – Надо было остановить работу раньше, когда была сделана половина. Мигом бы деньги для нас нашлись. А теперь поздно уже. Хорошо хоть к Новому году успеваем домой попасть.

Относительно меня в тоне его голоса скользнула зависть:

– Слышали, мужики, а технолог ведь летит домой самолётом? Видимо, угодил чем-то Давыдычу больше нашего.

Невзирая на пережитые волнения, мужики закончили свою работу успешно. Во все помещения Центра Духовного Здоровья пришло тепло. И хотя слов благодарности услышать ни от кого не довелось, остались собою довольны.
 
Вечером перед отъездом мужики предложили мне напоследок «отметить» сделанную работу. Я же пить был не расположен и пошёл к себе. Судя по доносившемуся по коридору со стороны их номера шуму голосов, пьянствовали там всю ночь. Ранним утром в дверь моего номера постучал возбуждённый от бессонной ночи Андрюха:

– Выручай, технолог! Спешим мы очень! Поезд через два часа, а мы ещё здесь… Сдай, пожалуйста, номер за нас.

Сунув мне в руку ключ от номера, он подхватил сумки и заторопился по коридору к выходу.

Позже, позвав консьержку, я отправился с ней сдавать номер здоровяков.

– Боже мой, вот уж пьяницы… – едва открыли дверь, запричитала женщина. – Это сколько же теперь здесь убираться нашим горничным! Одних бутылок штук пятьдесят…

Я пересчитывать бутылки не стал, но в номере действительно царил чудовищный беспорядок. 

11

Сдача документации затянулась, и домой я вернулся после Нового года. Последнюю неделю проживания в гостинице пришлось оплачивать из занятых денег.

В первый же день появления в конторе я был приглашён в кабинет отдела кадров и отправлен в отпуск без содержания.

Вениамин Давыдович меня принял, однако в разговоре был сдержан и ничего не спросил о прошедшей командировке.

– Я помню про всё, про зарплату и прочее… – зачем-то посмотрев на часы, проговорил он. – Скоро я полечу в Москву и там разберусь с «Чинарой» и оплатой. Когда всё решится, я тебе позвоню, и вы получите свои деньги.

Спустя несколько недель решив наведаться в контору, я узнал, что все сотрудники администрации также отправлены в бессрочные отпуска. Двери всех кабинетов были заперты, служебные телефоны не обслуживались. Осознав бессмысленность ожидания зарплаты и других подрядов, я отправился искать новую работу.

Спустя ещё месяц проезжая мимо здания бывшей конторы, я на стене увидел объявление «Продаётся», а ниже логотип и номер телефона популярного в нашем городе риелторского агентства.

Спустя месяца три после моего устройства на другую работу, мне неожиданно из Москвы позвонил Глеб:

– Ну что, получил свою зарплату? – вкрадчиво спросил он.

– Нет, а ты что-то об этом знаешь?

– Знаю. Здоровяки твои оказались мужики не промах. На днях Бобров прилетал сюда. Поехал в офис «Чинары» выпрашивать деньги. Встреча прошла впустую, ничего ему там даже не пообещали. А на выходе из офиса его уже дожидались люди. Серьёзные… люди. Ну, поговорили с ним. Звонит мне: «Срочно нужен миллион наличными. Сейчас жена тебе вышлет на карту. Обналичь и бегом сюда, к офису «Чинары». Я тебя здесь буду ждать». Ну, в общем, заметался я. Миллион действительно в тот же час упал на мою карту, но, пока обналичивал, в пробках стоял, прошло полдня. Приезжаю, а Бобров с этими людьми пьют чай в соседствующей с офисом «Чинары» кальянной. Рассказывает им что-то смешное, все смеются... Увидел меня, выхватил пакет… Отдаёт им, а руки трясутся. Позже я узнал, это Фрол позаботился, грозненских друзей своих попросил подсобить с получением задержанной платы за труд…

– Так ведь должны им были вроде пятьсот?

– Ну, другие пятьсот, видимо, эти серьёзные люди выкатили ему в виде штрафа за плохое поведение. А я-то подумал, что в этой сумме «сидит» и твоя зарплата. Думал было и о себе осторожно напомнить... Ведь за два месяца работы на «Духовном Здоровье» Бобров и мне ничего не заплатил.

– Я свою пока жду…

– Судя по всему, ждать теперь нам предстоит долго, – засмеялся Глеб и, пожелав удачи, отключился.

Спустя несколько дней мне позвонил Лёха:

– Ну что, получил зарплату, – насмешливо спросил он.

– Нет.

– А мы получили. Всё до копейки. Тимоха позвонил своим «нерусским» друзьям, и те решили вопрос. Сказали, обращайтесь, если нужно, ещё. Ты не хочешь тоже получить свои деньги?

Я решительно отказался и отключил связь. Мне тогда представилось, что, получив таким способом плату, Фрол переступил какую-то весьма значимую, даже судьбоносную черту, за которой удача непременно оставляет человека. Более того, я был в этом уверен многие годы. Уверенность эта оставалась со мной до того дня, когда в ту мимолётную встречу увидел Фрола за рулём добротного автомобиля и в хорошей физической форме. А увидев, смутился, даже растерялся, ибо представления о вере, правде и справедливости обрели вдруг для меня новый смысл. Мелькнула даже мысль, что в том случае было действительно наиболее верным решение именно таким способом потребовать у Боброва заработную плату.

Впрочем, свои деньги я спустя более полугода тоже получил. Назначенный судом внешний управляющий по банкротству нашего предприятия Назим Магомедов продал представительский «мерседес» Боброва. И хотя продал его Магомедов на каком-то сомнительном аукционе своему приятелю задёшево, этой суммы оказалось достаточно для погашения долгов по зарплате всем бывшим штатным сотрудникам администрации «Евростроя», в числе которых был и я.