Ночная Смена

В одном советском городе, каких в нашей необъятной стране множество (название его, к сожалению, затерялось в моей памяти), снова произошёл обстрел. За неделю до этого Лиля Свиридова, медсестра в местной больнице, отправила своего шестилетнего сына Ваню вместе с бабушкой в деревню, подальше от бомбёжек и обстрелов. Родственники писали, что у них в деревне не бомбят, что там будет спокойнее и безопаснее и что у их соседей есть корова, поэтому и молоко для ребёнка будет.

Это, конечно, было правильно, но легче от этого не становилось. Сама Лиля уехать не могла: больница в их маленьком госпитале была единственной, и любые медицинские работники в неё ценились на вес золота. Лиля проплакала тогда весь день, а вечером ушла работать в ночную смену и не проронила за время дежурства ни слезинки.

В тот вечер она снова шла на работу. Улица встретила её холодным зимним ветром и ночной темнотой. Лиля не видела дороги. Она по памяти шла по заученной дороге, то и дело спотыкаясь о доски и камни, валявшиеся в снегу, и чуть не падала от бессилия.

Как только она вошла в госпиталь, к ней подбежала молодая практикантка Верочка.

— Здравствуйте, Лилия Сергеевна! — затараторила она. — Как Вы себя чувствуете?

Лиля не ответила. Она молча повесила телогрейку на крючок и побрела по коридору, оставляя Верочку в полном недоумении. Она надела белый медицинский халат прямо поверх шерстяной кофты. Дверь палаты, в которой ей предстояло сегодня дежурить, открылась, громко стукнув по стене, и чуть не задела Лилю.

Лиля остановилась, выпуская из палаты двух санитаров с носилками, на которых, прикрытый белой тканью, лежал, по всей видимости, человек. Следом за санитарами вышла и главврач больницы, Нина Александровна – женщина лет пятидесяти, высокая и тощая, со впалыми щеками и пожелтевшим лицом. Лиля поздоровалась с нею.

— Тебе повезло, — сказала Нина Александровна, глядя в медкарту. — Сегодня в твоей только один. Привезли сегодня утром. Он ранен и пока не проснулся. Повезёт, если продержится до утра.

Нина Александровна вздохнула, передала Лиле карту пациента и ушла. Лиля взглянула в листы. «Проникающее ранение в плечо… началось… воспаление лёгких…» — прочитала она.

В палате было темно и тихо. Только керосинка горела на подоконнике, и слышно было тяжёлое дыхание больного.

Лиля присела на стул рядом с раненым. Он спал. В свете керосиновой лампы она смогла разглядеть его лицо. Сперва её показалось, что он был чем-то похож на её мужа, Евгения, который ушёл на фронт ещё осенью сорок первого. С тех пор они не виделись, только писали друг другу. Лиля уже написала о том, что её мать с Ванюшей уехали в деревню, но письмо так и не отправила, как будто боялась чего-то.

Пациент зашевелился и застонал во сне. Лиля снова посмотрела на его лицо. Приглядевшись, она поняла, что на её мужа он вовсе не похож. Наверное, ей просто привиделось в темноте. Она откинула покрывало и сменила раненому бинты, промокшие и покрасневшие. Он опять стих, а Лиля вернулась на своё место.

Спустя около получаса солдат проснулся. Он поднял голову и посмотрел на соседнюю кровать, а затем, когда заметил, что она пустовала, резко повернулся к Лиле.

— А где Костя? — со страхом в глазах спросил, почти прохрипел он.

Костей, видимо, был тот самый человек, которого нескольким ранее вынесли из палаты…

Лиля пыталась подобрать подходящие слова, чтобы объяснить, что произошло, но тот, похоже, и сам всё понял. Он упал на подушку.

— Так и знал, — тихо и сдержанно произнёс он, а затем обратился к Лиле. — Хороший был человек. Жаль, что недолго общались – с сегодняшнего утра.

Молчание повисло в больничной палате. Пациент потянулся к кружке с водой, стоявшей на полу возле кровати, и с наслаждением отпил из неё, прикрыв глаза, затем вернул место и неожиданно громко и бодро сказал:

— Меня зовут Юрий. Можно просто Юра.

Лиля уже успела изучить его карту и знала, что звали его Карпов Юрий Анатольевич и даже что он был тысяча девятьсот шестого года рождения, но всё равно сказала:

— Очень приятно, — а затем представилась сама.

Юрий сел на койке и сильно закашлял.

— Лиля Сергевна… а у Вас тут курить… можно? — сквозь приступ кашля спросил он.

Лиле показалось, что пациент шутил. С такие сильным кашлем, а уж тем более с воспалением лёгких, курить было ни в коем случае нельзя – это же было очевидно! Но когда она сказала об этом Юрию, тот почему-то обиделся.

— От одной ничего не будет, Лиля Сергевна! Я с тринадцати лет курю, и ничего – живой пока, — и он опять закашлялся.

Лиля сдержала улыбку.

— Меня ещё брат мой научил курить. Он на три года меня старше… был, — Юрий запнулся. — Ещё в сорок первом погиб от инфекции.

Лиля опустила взгляд и поджала губы. У неё самой брата никогда не было, зато были две сестры. Они давно вышли замуж и разъехались: одна куда-то в Сибирь, другая вообще в Украину. Лиля ни с одной из них не общалась с самого начала войны и вообще не знала, были ли они живы.

— Брат у меня хороший был… Родители всё работали, им некогда с нами было. Мы с ним вдвоём, сами по себе, можно сказать, росли. А когда выросли, он меня с моего женой будущей познакомил, — он улыбнулся, но как-то грустно.

Лиля вновь вспомнила про мужа и про сына и задумалась.

— Где моя жена, я сейчас и не знаю, — Юрий достал из кармана платок и откашлялся в него. Лиля краем глаза заметила на платке кровь. — И где дочка тоже. Я им писал, и поначалу они отвечали. А потом письма перестали приходить. Уехали куда, может…

Лиля удивилась и даже слегка восхитилась его словами.

— Думаете, я обезумел? — спросил Юрий, заметив реакцию Лили. — Может быть… Мне просто очень хочется так думать. Может, поможет чем-то…

На этот раз Лиля не смогла сдержать улыбки.

— Это очень смело, — вдруг сказала она. — Лелеять такие мысли во время войны.

— Зря Вы смеётесь, Лиля Сергевна, — Юрий опять откашлялся. — Война же когда-нибудь закончится. Нужно будет как-то жить… Если не у нас, то, может, хотя бы у детей наших получится.

Лиля покачала головой.

— Боюсь, что как раньше уже никогда не будет.

Военный усмехнулся, пытаясь подавить новый позыв кашлять.

— Вы говорите прямо как моя жена. Вы на неё даже похожи чем-то, кстати. Вы ей, случайно, не сестра? — хитро улыбнувшись, спросил он. — Её зовут Надя Калинина.

— Может, и сестра, — пожала плечами Лиля. — Столько лет в стране неразбериха сплошная творилась, что всё возможно…

Её сестёр звали Катерина и Наталья, и в девичестве они были Азановы. Но Наталья, старшая из них троих, родилась, когда их матери было уже тридцать четыре. Что происходило до того, никто из них на знал. Мать никогда не говорила.

— В этом Вы правы… И всё-таки когда-нибудь обязательно будет лучше. Война закончится – вернусь домой. Там дел сейчас много: жена писала, что крышу нужно починить. Дочка меня заждалась, наверное. Нужно поскорее вернуться – вдруг обидится. Жить будет ещё, Лиля Сергевна. Поверьте мне.

Лиля обещала, что поверит.

Юрий больше ничего не сказал. И Лиля не говорила. Он отвернулся к стене, поудобнее устроился на своей худой подушке и вскоре уснул, ровно дыша и только иногда покашливая во сне.

Тусклый свет разливался по комнате. Медсестра Лиля Свиридова сидела возле кровати раненого и больного солдата Юрия Карпова. Время медленно приближалось к трём часам. Лиля и не заметила, как сама задремала, держа карту больного в руках.

Сколько она проспала, сказать было трудно, но проснулась она не сама: громкий и надрывистый кашель пациента разбудил её. Она быстро проверила его температуру – у него был жар. Лиля метнулась к двери, возле которой стояло ведро с водой, намочила несколько бинтов и, вернувшись так же быстро, положила один из них Юрию на лоб.

Кашель не прекращался. Лиля, как оцепеневшая, стояла возле него и не могла даже пошевелиться. Когда Юрий жадно задышал, захрипел и попытался сказать что-то, она резка сорвалась с места и выбежала в коридор, чтобы позвать врачей.

Нина Александровна и ещё один врач прибежали, услышав её крик. Как только они вошли в палату, Юрий издал громкий протяжный хрип. И затих.

Он лежал неподвижно. Взгляд его был пуст, а рот остался открыт. Даже для опытного и подготовленного человека была устрашающей.

Нина Александровна подошла к Юрию. Она попыталась нащупать у него пульс, проверила, дышит ли он. Но пульса не было, и Юрий не дышал. Главврач заключила:

— Он мёртв.

Лиля вышла из палаты. Ей показалось, что она сейчас упадёт. Её затрясло. За то время, что она работала медсестрой, ей не раз приходилось видеть смерть пациентов. Но сейчас ей стало тошно и жутко, как будто внутри что-то обрушилось.

…Часы на стене показали шесть. Двое санитаров вынесли Юрия, накрытого белой тканью, из палаты. Дежурство было окончено. Лиля надела телогрейку прямо на больничный халат и ушла домой. Нужно было отправить письмо мужу. А ещё она решила, что в ночную смену она точно больше не выйдет.