Безмолвие. Глава 12. Серым-серо в сером мире

     Наутро Степан довёз нас до вольера с оленятами. Прасковья взяла серп и пошла к ручью накосить свежей травы.

     Я разложил в кормушку кормосмесь. Олени сразу пришли на зов. Я потрепал Рыжика по холке. И услышал шум двигателя. Хлопнула дверца, послышались голоса. Женский голос поучал:

     — Во-он по тропинке идите, только тихо! Здесь любой шёпот слышен.

     — Вот тропа. Давай проверим, — говорил молодой высоких мужчина.

     Я издалека узнал его: Серым-серов, однокурсник.

     Другой был старше и, судя по густым татуировкам на руках и груди, с уголовной биографией.

     — Привет, профессор! — бойко крикнул Серый.

     — Сергей, ты отлично знаешь, что профессором я быть никогда не собирался.

     — Привет, профессор! — гаркнул второй.

     — Привет! — всё равно им ничего не докажешь.

     — Вижу, не шибко шикуешь, — ехидно сказал Серый. — Даже тачкой не обзавёлся. Хочешь заработать?

     — Я работаю, на прожитьё хватает.

     — Да какое прожитьё в глуши? Тут есть возможность заработать на машинёшку. Хочешь узнать, как?

     — Глядя на твоего друга, предполагаю криминал?

     — Зачем же так? Один богатый человек… иностранец, коллекционер хочет пополнить коллекцию чучел. У тебя есть олешки… очень редкие.

     — Крайне редкие — их во всём мире осталось лишь четыре особи.

     — Вот их-то и нужно сохранить для будущих поколений в виде чучел.

     — С каких пор тебя будущие поколения озаботили? Мы их сохраним и преумножим. И никаких чучел не нужно.

     — Профессор, тебе озвучить цену шкурок?

     — Не стоит! Никакие торги неуместны. Кстати, на всём курсе я единственный тебя по имени-отчеству называл.

     — О, у этого чудилы даже имя-отчество есть?! — загоготал второй. — Какой-нибудь Аполлон Зевсович? Гы-гы!

     — А если так? — Серый показал клочок бумаги с немалым числом.

     — Я делаю своё дело и никакой левак меня не интересует.

     — Ну, если тебе сумма кажется маленькой, ничем не могу помочь. Мне тогда что останется? Могу всю сумму забрать себе. А несговорчивых устраним! Так ведь, душитель?

     — Гы-гы-гы! Щас, Зевсыч, мы его обезвредим! — “душитель” заржал.

     — Профессор, мы всё равно своего добьёмся. Лучше не стой на дороге.

     — Думаю, профессора не уговорить, — “душитель” бросил Серову толстую верёвку. — Пусть повисит, подумает.

     — А помнишь, профессор, мы спорили о роли Иуды в спасении человечества? — Серов подошёл ко мне совсем близко, но говорить стал ещё громче. — Ты всё талдычил, что Иуда предатель. Но если бы Иуда не предал Иешуа на распятие, то спасение не совершилось бы! Согласись, что Иуда — первый спаситель и искупитель! Это его проблемы, что он денежками не смог распорядиться, что бездарно жизнь покончил. Размышляй, профессор! А я пока олешков подстрелю.

     Пока я думал, как обойти ситуацию с меньшими потерями, “душитель” кренделял передо мною, демонстрируя якобы владение каратэ и подходя всё ближе. Ах, что-то будет, когда выйдет Параскева?! Бедная девушка! Любой ценой надо оградить её от домогательств! Что делать? Что делать? Биться до конца! С точки зрения практического боя двух верзил против одного “профессора” я оценил шансы без успеха для себя. И выхода не находил. Я готовился отразить хотя бы атаку “душителя”. Но не ожидал нападения сзади и заполучил по голове огромной дубиной.

     Пришёл в себя, будучи подвешенным за ноги на тросе к огромной ветке дерева. Серым-серов плясал передо мною и гоготал:

     — Выкусил? Надо быть сговорчивее. Насчёт Иуды мы ещё поговорим, когда олешков пристрелим. На десяток кэмэ людей нет, никто не услышит, — Серый махнул “душителю”, взял винтовку и пошёл в заросли, где обычно скрывались олени. — Стреляй крайне осторожно, без лишних дырок, иначе заказчик урежет вознаграждение. Лучше всё-таки живьём — они, вроде бы, ручные. Живыми вряд ли возьмём, если профессор не поможет, а он видишь, как помогает? Но выманить их может только профессор. Хорошо б с ним договориться.

     — Чего мямлишь?! Договаривайся! Твой друг — твои проблемы!

     — Сашка! Давай договоримся! А то кишки выпущу и не пожалею твою жалкую жизнь. Ты же без пользы живёшь! Вот какой от тебя резон?

     — Резон? Наверное, забыл, что без меня ты не сделал бы дипломную работу? Забыл, что твои курсовые работы делал я? Кто говорил, что отец тебя прибьёт, если вылетишь из универа? Серый, кто плакал передо мною на коленях?

     — Ну спасииииибки.

     — Гы! Этот чудила плакал перед профессором на коленях?! — “душитель” громко заржал.

     — Вот и тогда все спасибками отделались.

     — Ну ты же не просил денег.

     — Не просил, потому что студенты бедствовали, на прожитьё едва хватало. А всем хотелось ещё в кино девушку сводить

     — Всё равно диплом у меня без дела валяется! Просто диплома мало, надо ещё и работать. А я трудиться не хочу. Вот щас деньги сами в руки идут, а на  пути стоишь ты.

     Серый поплясал передо мною. И сказал “душителю” со смехом:

     — Жанка-то, с которой ты сегодня ночью кувыркался, два года этого чудика профессора за нос водила, он за неё все курсовые да дипломные писал, а она ему даже понюхать взрослой жизни ни разу не дала! — гы – гы – гы! Весь факультет потешался над профессором.

     — Профессор, неплохой ты мужик, однако! — лицо “душителя” стало серьёзным. – Мой совет тебе: если жив останешься, гони эту стерву Жанку, как змеюку! Сколько помоев она на тебя вчера вылила, когда я с ней кувыркался! Я б задушил её! Она, кстати, сейчас в машине сидит, наблюдает и потешается! Кто бы, кроме неё, дорогу к олешкам показал? От неё, кстати, особый заказ: твою девчонку устранить. И Зевсыч, дружочек твой, тоже неблагодарная скотина! Помяни моё слово: как жареным запахнет, он сразу в кусты улизнёт. И всю вину на меня да на тебя свешает!

     Серый достал из кармана четвертинку с коньяком и отхлебнул из горлышка.

     “Душитель” показал Серому кулак:

     — Зевсыч, ты всё дело загубишь! Тебе за руль садиться. Вот приедем домой — погуляем! Выкинь ты свой коньячишко!

     — Э-э! Не боись! Я не опьянею, даже если бутылку выпью! — Серый загоготал. — Зарядиться во как надо! Всё же однокурсник, жалко убивать!

     Серый хлебнул глоток коньяка, натянул кожаные перчатки, подошёл вплотную и пнул меня в живот так, что в глазах побежали искры и орнаменты.

     — Что, профессор, будешь сговорчивым? — Серый захохотал. — Или добавить дозу? За то, что помог дипломную сделать отблагодарю: помирать будешь быстро, без особых мучений.

     Серый скакнул и приготовился бить. Но вдруг послышался крик Параскевы. Девушка совершенно безрассудно забежала в калитку, бросила скошенную траву и подбежала ко мне, держа наготове серп.

     — Ух ты, какая красавица! Профессор-то молодец — такую красотку отхватил, не чета стерве Жанке, — Серый загоготал.

     — С нами поделишься? — заржал “душитель”. — Дело сделаем, приедем в заповедник на гулянку.

     Серый резко отреагировал на попытку Прасковьи подойти ко мне. Он выбил дубиной серп из руки девушки, схватил её за руки и привлёк к себе. Девушка мгновенно вырвала одну руку и залепила Серому звонкую пощёчину.

     — Ах ты тварь! — Серый заломил руку девушки и начал рвать на ней одежду.

     Девушке остался единственный выход: рука Серого оказалась в близости от губ девушки, чем она и воспользовалась, укусив Серого за палец.

     Перчатка не помогла, и Серый заорал так, что эхо многоголосо разнеслось по всей долине. Он выхватил из ножен огромный кинжал, подставил к горлу Параскевы и стал водить остриём возле сонной артерии, оставляя кровавый след.

     Я беспомощно болтался на верёвке вверх ногами и не мог повлиять на исход событий. Всё, что было в моей власти: молиться. Как я молился!

     Когда хватка Серого ослабла, девушка повернула голову и до хруста укусила Серого за палец, от чего тот зарычал и уронил нож. Серый нервно нащупал в траве нож и, не почувствовав, что схватил нож за обоюдоострое широкое лезвие, ударил девушку ножом. Девушка застонала: удар пришёлся по спине, но не лезвием, а рукояткой. Острое лезвие прорезало перчатку Серого, как бумагу, и рассекло ладонь и пальцы до костей.

     — Тупица! — захохотал “душитель”. — Девок тебе, что ли, мало? Тут на кону такие деньжищи, а ты время тратишь!

     Из руки Серого хлестала кровь. Он даже не пытался снять перчатку, а только укачивал руку, словно ребёнка.

     — Что теперь делать?

     — Кровь остановишь после, я пойду подстрелю олешков. Сваливать пора. А профессора надо устранить… и девчонку… свидетелей. Займись ими, Аполлоньчик. Глотки перережь, в какую-нибудь канаву сбрось да ветками завали.

     Послышался ружейный выстрел, ещё один… со стороны дороги. Ещё три.

     — Сматываемся! — орал скачущий в галопе Серый. — Их, похоже, целый отряд!

     Серый залёг в траве возле загородки и стал выглядывать из-за кустиков. “Душитель” тоже залёг в кустах. Браконьеры вдруг развернулись и издалека выстрелили в меня. Я почувствовал острую боль в груди, потом в плече. Потом браконьеры, согнувшись, перебежками добрались до машины. Серый запрыгнул на водительское место и завёл двигатель. Но машина беспомощно буксовала. Серый выскочил и начал материться.

     — Идиотизм! Они все колёса прострелили!

     Машина натужно поползла на спущенных колёсах.

     Через минуту передо мной стоял Степан. Он держал нож и ружьё.

     — Не рискнул под пули лезть, поэтому на минутку схоронился. Сейчас освобожу. Потерпи секунду, одну фотографию придётся сделать, дело-то подсудное! Как изуродовали тебя.

     Степан мигом сфотографировал меня: у него фотоаппарат всегда наготове. Степан разрезал верёвку, аккуратно поддержав меня, чтобы я не разбил голову. Он разрезал верёвки на бесчувственных ногах. Но ещё более бесчувственной была правая рука.

     Степан подал мне руку и сказал:

     — Наверное, не сможешь сам подняться? Ну-ка вытяни руки вперёд.

     Я смог вытянуть только левую руку. Правая безвольно повисла вдоль тела.

     — Инсульт, похоже? Срочно в больницу! Браконьеры с пробитыми колёсами никуда не денутся. Сколько их?

     — Двое. Третья — женщина. Они вооружены.

     — Что смогу в одиночку сделать? Лучше не рисковать: тебе срочно в больницу надо! Здесь вопрос жизни и смерти!

     Степан открыл дверцы, помог Прасковье и мне забраться на заднее сиденье. Только сейчас я увидел, что одежда на девушке разорвана и окровавлена. Лишь после я почувствовал жгучую боль в ногах, которым начала возвращаться чувствительность.

     Через пять минут открылась картина, наполнившая нас торжеством. На обочине стояла знакомая машина со спущенными колёсами. Два горе-охотника нервно курили. Когда мы миновали браконьеров, Серый открыл дверцу и выхватил винтовку. Он прицелился. Я пригнулся. После выстрела я увидел в заднем стекле дырку, а у Степана по предплечью потекла кровь. Степан схватился за рану, но вынужден был взяться за руль.

     — Пригнитесь! Они себе же хуже сделали.

     Я пригнулся и знаками велел девушке наклониться.

     Появилась связь. Степан на минуту остановился, позвонил в полицию и сообщил местонахождение преступников:

     — Шестнадцать километров от посёлка, сразу за мостиком через Сухую речку. У нас двое с огнестрельными ранениями. Осторожно: преступники вооружены и будут активно отстреливаться.

     — Им же хуже! Подготовимся заранее: уж троих-то точно выловим.

     Степан достал аптечку, и Прасковья умело забинтовала рану.

     Степан погнал в посёлок, и мы быстро добрались до больницы.

     — Тебя надо бы свезти в областную больницу. Но, боюсь, сейчас важнее экстренная помощь хотя бы в маленькой, но настоящей больнице. Потом поедем дальше.

     Сам идти я не мог, поэтому полностью доверился Степану и Прасковье, которые заботливо подставили плечи. Навстречу уже бежали с носилками.

     До больницы Степан довёз меня весьма своевременно. После осмотра врач дал распоряжение немедленно поставить несколько уколов и сказал:

     — У парня ишемический инсульт. Большая потеря крови. Огнестрельные ранения, дай Бог, вылечим. Гангрены не допустим. Привезли бы на полчаса позже — мы бы его уже не спасли. Но последствия от инсульта останутся на всю жизнь.

     — Главное, что жив! У Саши настоящая жизнь только-только началась… И вдруг разбойное нападение браконьеров.

     — Вижу, всем помощь нужна? — врач обработал перекисью раны на плече Степана и на руках Прасковьи. — Ох, браконьеры нынче пошли… Мало им добычи — они себе ещё проблем создают насилием над мирным населением. Парню экстренную помощь окажем, но придётся срочно отправлять в областную больницу: состояние опасное. Вам теперь в отделение полиции. Заключение врачебной комиссии мы подготовим. Серьёзная медицинская помощь в районной больнице вам тоже необходима.


     Я лежал в кровати и смотрел, как в капельнице капает снадобье. Пришла медсестра и поставила несколько уколов, но я даже не почувствовал этого: настолько бесчувственной была правая половина тела.