Булочки

Случайная встреча – самая неслучайная вещь на свете. Хулио Кортасар



Я быстро шла по улице, удерживая слезы.
«Врешь, не заплачу, всякое в жизни бывало! Нет, ну какой же гад … хер, хее-ер Пускопеляйт, гнойный прыщ! С переводчиком ему приди!» – я вспомнила торжествующий взгляд чиновника и сморгнула набежавшую слезу, – «Не заплачу! Так, надо отвлечься и сварить сегодня борщ.»
Мое пустое блуждание по улицам обрело осмысленность, я свернула влево. Борщ – это свекла, а свекла – это русский магазин.
И как это меня угораздило? Болтаюсь тут, всякие херы меня унижают, свеклы – и той не купить.

Меня отвлек звонок телефона. Звонил Херберт, но подходить я не стала – ну его, и правда посреди улицы разрыдаюсь, а объяснить в таком состоянии ничего не смогу.
Я посмотрела на нашу с ним фотографию на золотом песочке – и неожиданно для себя самой улыбнулась.

… Все началось прошлым летом, когда Ирка уговорила меня поехать с ней в Болгарию.
Мне хотелось куда-нибудь в Турцию или Египет, но лучше Болгария, чем ехать одной.
Мы поселились в частном отеле. Отель был средненький. Никаких тебе легкомысленных интерьеров – простая мебель, маленький холодильник. Но чистенький, с удобными кроватями и рядом с морем, а много ли нам надо?
Первые дни мы только валялись на песке и жарились на солнце. Отходили от душного города и бесконечной пахоты прошлого месяца.
А потом наша деятельная натура проявила себя во всей красе. Поездка в ботанический сад, потом в Варну. Экскурсия на реку Камчия, прогулка на яхте в Белую бухту.

Ох уж эти яхты!

Высокий красавец посмотрел на меня и сказал:
– Привет!
– Привет, – ответила я, обмахиваясь панамой, – жарко сегодня!
Я и не поняла, что он немец, трещала с ним, а он только улыбался и кивал в ответ. Я даже подумала: «Молчун какой!»

И только когда я о чем-то его спросила, развел руками:
– Яя.. Нэ понимаю! – и ослепительно мне улыбнулся.
И тут я пропала.

Знаете, бывает такое – видишь человека в первый раз, а ощущение – будто вы знакомы всю жизнь? Так случилось и со мной, что было более, чем странно - Херберт – немец, я – русская.

Мое знание немецкого было на киношном уровне – «Хэнде Хох» и «Гитлер капут». Он мог сказать пару слов по-русски. В общем, да здравствует язык Шекспира! Лондон из зе кепитал оф грейт британ.

Три дня мы с ним не расставались, а потом отпуск закончился, и самолет унес нас с Иркой домой.

Я, конечно, всплакнула. Из солнечной сказки у моря вернуться в промокший Питер, вместо прогулок до зари снова пахать…
А Херберт… Да разве курортные романы заканчиваются чем-то толковым? Ладно. Падая и вставая, мы растем.

И тут курьер приносит мне на работу букет цветов. Я обалдела в первый момент, но было приятно, что говорить.

Бабы на работе подвергли меня остракизму. Букет ужасный, аляповатый, подарки – дешевка. Повелась на кусок колбасы.

Ну все, кроме Ирки, конечно.

В то, что он классный мужик и порядочный человек, верить никто, понятное дело, не захотел.
Один букет, другой… А потом – билет на самолет Петербург - Франкфурт с открытой датой.

Я и полетела.

Представляете, ноябрь месяц, в Питере небо над самой головой висит, сверху сыплет, под ногами хлюпает - а тут солнце светит и розы цветут. 

Сначала он меня по округе повозил, ну там Висбаден, Достоевский, Майнц, Шагал, великая немецкая река Рейн, вина всякие.
А потом и говорит:
– Не хочу, чтобы ты уезжала, давай поженимся.

Пошли мы с ним в ЗАГС. А там бумаааг собрать надо! Вот уж где бюрократы, даже справки об образовании родителей потребовали.

Блин, нам уже за тридцать, какие родители, зачем нам эти справки?

Херберт желваками поиграл, а на следующий день посадил меня в машину и повез в Чехию.
Там мы и расписались.
Ну а потом снова пошли к этим крючкотворам, так я с этим хером, хее-ером Пускопеляйтом познакомилась.

Пришли к нему первый раз, он мимо Херберта смотрит и цедит ему:
– Вы вообще понимаете по-немецки?
– Утром понимал! – Херберт противно так усмехнулся.

Вот этот прыщ на мне и отыгрывается.
Ладно, прорвемся.

... Перед тем, как войти в магазин, смотрю на себя в зеркальце – небось, глаза, как у панды. Подтерла тушь, вхожу в магазин.
Российская попса начала девяностых окончательно выводит меня из ступора.  Теперь главное все купить. Так, свекла, морковка, зелень. Конфеты, пряники. Надо про булочки, кстати, не забыть.

Ох уж эти булочки!
Вспоминаю, как мы поехали с Хербертом в Гамбург. Поезд, чинно – блинно все, дремлю.
И тут мне надо в туалет.
Туалет тоже чинный, чистенький, на зеркале тюльпаны нарисованы.
Я захожу – а дверь закрыть не могу. Представляете? Тянула, дергала, только что не станцевала, пока допетрила на кнопку нажать.
Стала джинсы расстегивать – дверь раз – и открылась, стою такая, глазами хлопаю.
Обидно – не передать, как. Взрослая женщина, не могу туалетом воспользоваться!

А на следующее утро Херберт послал меня булочек на завтрак купить, пока он нам омлет готовит.
Прихожу в булочную. Говорю – две булочки, битте. Продавщица разводит руками, по английски не понимает, ну или не хочет.
Я собираю в кучу все известные мне слова, мучительно вспоминаю, что Херберт называл их «Брётхен», на пальцах пытаюсь объяснить, что мне надо, натыкаюсь только на коровий взгляд. 
Тут из подсобки вываливается вторая продавщица, хохочет, оказывается, русская.
Эти булки дурацкие, которые во Франкфурте – Брётхен, в Баварии – Земмель, в Гамбурге называются Шриппен!

...Так, все я купила? Вроде, да, только булочная осталась. Немцы без булочек никуда.
Хорошо, что Херберту наша еда нравится. У меня от уксусного холодца и колбасного салата изжога делается.
Дошла до дома, все подготовила, овощи покрошила меленько, зажарку сделала.
Кстати, варю здесь борщ на утиных обрезках. Вкуснотища!
Снова Херберт звонит. Ладно, вроде я успокоилась.

– Дорогая? Ты была у хера Пускопеляйта? – по голосу слышу, ржет, подлец!
– Была! Херберт, что такое «цво»?
– Это диалект, то же самое, что и «цвай», – голос сдавленный, ну, точно, ржет!

Я обозлилась.
Мало того, что он меня под танк кинул, одну к этому… хеееру отправил, мало того, что я и так днем и ночью немецким занимаюсь – а вы попробуйте сами перед сном Гарри Поттера на немецком посмотреть! Еще какие-то диалекты выплывают, а главное, ему смешно!

– Ну, знаешь! Откуда я должна это знать по-твоему?
Тут открылась входная дверь, раздались шаги на лестнице, и Херберт зашел в кухню.

– Привет, дорогая! – он хотел меня поцеловать в висок, но я возмущенно увернулась, – ну не злись! Что именно он сказал?
– Что-то, что надо прийти «Цвоте цвоте»!
– Это значит, второго февраля! – и тут он захохотал.
– А еще он велел мне в следующий раз прийти с переводчиком! – мстительно заявила я   и тоже засмеялась.

Что мне какой-то там хер? Я вон как с ноября в немецком наблатыкалась, шриппен знаю. Жаркое это их дурацкое с клецками, Господи прости, из старой булки готовить научилась. Даже этого мерзкого Пускопеляйта поняла … почти, а уж до февраля-то!