Однажды в пути

            
    Осенний ветер мощными порывами носился по дороге.  Под его неудержимым напором  тоскливо метались засохшие листья. Они словно в панике, метаясь искали последнее пристанище на этой грешной земле.

    Вечерний час, микроавтобус быстро скользит по мокрому покрытию дороги.  За городом, с обеих сторон, его встречают взъерошенные посадки. Насквозь просвечивающиеся, они усыпаны шумным, лиственным золотом. От этой цветовой гаммы рябит в глазах. С отдельно стоящих деревьев, ветер безжалостно срывал последнее одеяние и кружа уносил его далеко вдаль. Там, в холодном блеске последних вечерних лучей ноябрьского солнца, листья осыпались так густо, что падая на землю, покрывали ее сплошной позолотой. Словом, вся цветовая гамма запоздавшей осени провожала нас безумным полетом и шуршанием листьев.

     От быстрой езды создавалось впечатление, что деревья, встряхивая своими полуголыми ветвями, сбрасывая на землю излишнюю влагу в бесконечном хороводе кружась, бежали за нами и где-то позади исчезали среди зеленеющих полян и бесконечных осенних луж. Но, времени любоваться такой неповторимой красотой, у нас не было.

     Мы ехали думая каждый о своем. Водитель внимательно следил за всем происходившим на пустынной дороге, я-под впечатлением приятных воспоминаний закончившегося отпуска. Да, мало ли мыслей приходит в голову, под шум осеннего ветра и неповторимой красоты. Отдыхая в Одессе с женой, мы посетили все театры. В последний день отпуска, в концертном зале филармонии смотрели Японское варьете.

      Юные девушки: смуглые, блиставшие шоколадным загаром, одного роста и похоже одного возраста в коротких белых платьицах, своим танцем завораживали зрителя, производя, на мой взгляд, неслыханный фурор.

   Руководитель коллектива- господин Ватенабо, он же дирижер оркестра- невысокого роста, сухощавый, на его висках, слегка, просматривалось возрастное серебро. Казалось, что этот человек состоял из одних мышц. Он дирижировал оркестром как-то необычно для нашего зрителя. Всем своим сухощавым, стройным и гибким телом, плотно прижимая руки к телу, безостановочно двигаясь в быстром ритме  танца, он
словно ввинчивался, собираясь в какой-то живой подвижный ком. Затем, делая резкие движения руками, распрямляясь и словно паря в воздухе, вновь, при очередном взмахе рук, как винт вращаясь, собирался в комочек. Но вот его резкие, неповторимые движения утихали. Он двигался по сцене вкрадчиво, медленно, и вдруг, вновь буря движений, как и следовавшая за ним музыка оркестра и коллективный танец юных красавиц. Это был не человек а какая-то машина, а оркестр и танцевальная трупа- его подобие. В финале, танцующие девушки в каком-то изящном движении, дружно повернувшись к зрителю спиной, согнувшись в ритме танца, и, при последнем аккорде, хлопая себя по мягкому месту, по слогам пропели - по- поч- ка! Зал гудел от восторга… Искусство всегда берет человека за сердце и он никогда не забудет этого явного прикосновения к прекрасному.

   -Смотрите, сморите! – отвлек меня от воспоминаний водитель. Я как- то не сразу понял, что он хотел. Оказывается на дорогу выскочил фазан. Я только успел заметить, как при вечернем закате, красавец в кустах блеснув своим оперением и был таков. -Редкая встреча,- говорит Геннадий. - Какую красоту создает природа, а наш «охотник», подчас ради забавы уничтожает ее. Мне трудно передать то минутное чувство от увиденного. Это было ощущением чего-то приятного, вместе с тем – грустного… Геннадию очевидно надоело наше молчание, ему хотелось поговорить. Человек он еще молодой, крепкий, рассудительный, говорил неспеша, словно обдумывал все сказанное.

   - В недалеком прошлом, в наших лесах и посадках, можно было видеть: зайца, кабана, лисицу и фазана. К сожалению, все уходит в прошлое и наши грустные воспоминания. Теперь такую красоту можно видеть только в заповедных зонах. Я молча слушал его не вступая в разговор. Тяжело вздохнув, Геннадий, глядя в окно машины, продолжал, - тишина, ни машин на дорогах, ни техники на полях. Летом бывало едешь, а вокруг тебя кипит жизнь: на дорогах машины снуют, на полях-техника и масса людей на прополке. А на больших полянах и луговинах-масса крупнорогатого скота, а в магазинах- ни мяса, ни молока.

   - Да, промышленные предприятия оказывают колоссальную помощь селу,- вступаю в разговор. Строят жилье и промышленные объекты, а весь летний период, на подшефных полях работают наши люди. (Вот и сегодня, глядя на ночь, мы летим в подшефный колхоз где ведем строительство трех жилых домов и выгульную площадку для крупного рогатого скота. На завтра планируется объезд колхозов руководством города и сельского района.)

  - В осенний период, после завершения сельхозработ, отмечается праздник сельхозработника. В этот день колхозники со своей продукцией едут к шефам. Здесь их торжественно встречают. Селяне выставляют для продажи свой товар: по пол туши говядины и свинины и до 800 штук яиц.  Счастливые горняки выстраиваются в очередь. Еще бы, весь летний сезон трудились в колхозе... Но, к сожалению, многим желанного продукта не достается.

  Вспоминается забавный случай. Как-то мы с геологами ехали по Житомирской области. С нами был бизнесмен из Испании. Едем и куда бы мы не обратили свой взгляд, всюду стада крупнорогатого скота. Глядя на наши богатства, испанец задает  вопрос, - зачем содержать столько скота?   Он свел свои ладони рук в пригоршню. Наш переводчик - начальник экспедиции, быстро нашелся,- эти стада содержаться для навоза… Ответ вызвал недоумение иностранца и легкие улыбки присутствовавших.

   Тем временем в серости осеннего вечера на горизонте появилось, какое-то темное, лохматое облако. Оно разворачиваясь быстро заполняло весь горизонт. Темнота усиливалась с каждой минутой, словно природа решила нас напугать. Вдруг сделалось так темно, как бывает только ночью. Небо накрыло нас темным зонтом. Казалось, ветер дул со всех сторон одновременно, молодые деревья гнуло как прутья. Над нашими головами что-то раскатисто треснуло, и вдруг вся окружающая  поверхность резко осветилась ослепительно ярким белым светом. Все окрестности содрогнулись от этой ослепительной белой вспышки и безграничного громового раската. Тяжелые, крупные капли дождя громко шлепали по капоту машины.

   И вот уже под громогласные раскаты и ослепительное освещение темноты, льет черный дождь. Тяжелые струи громко шлепались в раскисшую землю. Асфальт мгновенно превратился из серого в бесконечно темную ленту. Горизонт, где-то рядом, слился с землей. В этой кромешной темноте со всех сторон сверкало и слепило белыми змеями   Ливень стоял стеной, дворники не справлялись со своей работой. Мы вынуждены остановиться. Гром сотрясал окрестности, а небо бесконечно озаряясь огненными всполохами, словно прохудилось. Наша остановка была длительной.

   Но вот, гроза постепенно утихает, сильный ветер уносит мрачные тучи. Грохот и всполохи слышатся где-то вдали. Крупные капли дождя безостановочно падая на капот машины, выбивали какой-то походный марш...
               
   Глубокая, темная ночь, размывала силуэты: деревьев и дороги, плохая видимость. Но, в свете «полуослепших фар» видно, как впереди движущейся машины, мокрые, прибитые дождем листья, лежавшие на дороге, под влиянием дождя и ветра, как- то странно, как живые, слегка приподнимались. Я поделился своими наблюдениями с водителем.

    - Что Вы,- слышу удивленный возглас Геннадия, - это не листья, это мыши бегут. От удивления, я даже протер глаза. Присмотревшись, был поражен увиденному. Перед нами, во всю ширину дорожного покрытия, задрав хвосты, сплошным потоком двигались мыши. И не видно было края этого мышиного похода… Это было неслыханное, во всяком случае мною, видение.

     На место прибыли на рассвете. Темное небо еще давило на нас своей тяжестью, мелкий дождь сопровождал весь путь. Ветер, казалось, уставший за ночь, постепенно затихал, но вдруг словно проснувшись, с новой силой налетал в таком порыве, казалось- этому не будет конца.  Лобовое стекло машины в потеках и прилипших  листьях... Наши «вахтовики» были во власти крепкого сна. Как-то определившись с местом, мы решили вздремнуть до приезда комиссии.