И дым отечества

И дым отечества…

   В мировой публицистике эта фраза стала крылатой, и встречается у многих авторов, так, что даже невозможно отыскать первоисточник. Ясно одно, - мысль эта могла зародиться с момента, когда возникло само отечество – место на земле, где дымят курганы и капища, где покоятся могилы предков;  место на земле, о котором можно затосковать на чужбине, представляя в памяти всё то,  что близко сердцу. 
   Дымы, дымы. Так уж повелось, что для странника, возвращающегося домой отечество начинается именно с дымов: случайные стойбища в полях, костры пастухов, дымы от деревенских изб. Дым, дымок – это то, что врезается с детства в память, тех, кто был знаком с естественным природным бытом людей, которые близки к земле-кормилице. Кто помнит запах свежеиспечённого хлеба, вынутого из русской печи. А хлеб настоящий пахнет неповторимо, и дыры в нём такие – как звёздное решето.
   Дымы. Дымы. Дымы – мирные. Это значит, что теплится жизнь, борется с неуютным  северным холодом. Я помню, я застал ещё то время, когда  в садах и городских скверах жгли осенние листья собранные в большие ворохи. Ветер далеко разносил по всему свету запах этого поистине языческого действа. Дымы, костры, несомненно связаны с традицией общества. Вот почему они для нас так дороги.
   Но у дымов есть и переносный аллегорический смысл. Дым, в переносном смысле неповторимый запах Родины, особенно сильно ощущается на чужбине. Особое впечатление производит роман К. Симонова «Дым отечества». В каждом слове, в каждом помысле главного героя этот дым так и передаётся читателю. Дым чужбины – всегда едок и горек, как бы мы ни притворялись, в нас всё равно говорит память и кровь предков. Но Дым – не просто призыв к ностальгическим воспоминаниям.
   Дым разносится ветром. Этот дым долетает с мыслью, памятью, газетами, картинами, похожими пейзажами, встреченными земляками – всем тем, что на чужбине связывается с Величием твоего отечества. Дым – это когда тебе есть чем гордиться, и когда за это тебе ни капельки не стыдно! Дым отечества – неподдельное сакральное чувство, которым переполняются чувства долга и ответственности и за свои поступки в том числе, и за поступки своих сограждан. Это чувство ноет как осколок в груди, когда кто-то пусть даже мысленно оскорбляет, унижает его. Не даром в русском языке дом и дым – однокоренные слова. 
   Мне кажется, что Симонов мастерски открыл сущность Дыма Отечества в образе и мыслях Басаргина. Там, на чужбине, сразу после войны, В Америке он с горечью ощущает нехватку родного искреннего бытия. Здесь же всё перевёрнуто с ног на голову, и даже миром чувств управляет мир денег. И он всей своей сущностью ощущает, как этот мир денег открыто ненавидит его мир, построенный совсем на других началах, где человек человеку – друг, брат, соратник, сотруженник! Эта ненависть неприкрыто язвит его душу. Да, даже и не ненависть сама по себе. Люди эти способны понимать лишь язык наживы. Вот диалог с представителем фирмы изготавливающей цельнотянутые трубы: – Это правда, что у вас разрушено более тысячи городов? – Да, это правда. – Абсолютная правда? Без преувеличений? – Да.
– Вам будет очень трудно самим все это восстановить. – Да, нам будет очень трудно. – Тысяча городов, это здорово много!
   И даже я вижу как в глазах этого человека загорелись денежные счётчики купюр. Чем больше разрушений – тем больше наживы! Отныне – это главный принцип ведения и американской войны. Вспомните – зачем так тщательно они бомбардировали уже пустой Дрезден – сокровищницу мирового искусства!
   И Басаргин их ненавидит. Поэтому, и только поэтому каждый раз он радуется, когда ему удаётся заключить выгодную для его страны сделку.
   Страх и зависть движет людьми окружающими его там, с какой-то дикостью глядящих на Дым его Отечества, и от того дым этот всё более влечёт Басаргина. Ведь до чего же жизнь этих заморских людей так похожа на мышиную возню! Да, и к нам она проникла сегодня. С такими же пошлыми вопросами и мы пристаём сегодня к своей героической истории: а что-то здесь не так, а может быть это трагедия, а не героизм, и даже не подозреваем, что на подсознательном уровне мы лишь хотим унижением прошлого возвысить своё подленькое время. Уж наши то дымы едва дымят!
   Американский моряк «гражданин Пейдж Р.-Б. двадцатого сентября 1942 года сдал на пункте 400 граммов крови второй группы» - что должен был подумать Басаргин после встречи с человеком, который продемонстрировал ему эту карточку? Ах, какие хорошие американцы? А может быть спросить его: сколько мы вам должны? Ведь без денег эти люди не мыслят своего существования.
   Там же на пароходе ему встречается русский фермер, дрожащий над своими коровами в ожидании нового кризиса. Один в другом встретил Дым своего отечества, уже ставшего другим. Невозможность вернуться к прежней жизни полна трагизма и фатальности. Но ведь общество, народы, мир – никогда не стоят на месте. Важно уловить и понять не только дым сегодняшний, но и дым грядущий. Он не всегда сходится с людскими ожиданиями. И тут я задумался: а безусловно ли чувство Дыма отечества? Или всё-таки что-то должно быть зовущее назад? В своей книге «Код белых берёз» я обозначил природный ландшафт и преобладающий климат как главнейший феномен постоянной перезагрузки этноса, возврат его на собственное мышление. Природа – вот, что творит человека. Возвращаясь на Родину, прикасаясь глазами к белым берёзкам, мы снова становимся такими как были, с поправкой на время, конечно. В следующей своей книге, которая уже готовится к выходу я отмечаю как чередования влажных и сухих климатических периодов влияют на рождение и смерть этносов, на образование времён аристократии и времён масс.
   Дым отечества обостряет чувства истинных патриотов, особенно в дни трагические, роковые. Это особая категория людей. Это про них говорил Василий Розанов:  «Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша "мать" пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, - мы и не должны отходить от нее...»
И вторил ему Максимилиан Волошин:
Странником вечным
В пути бесконечном
Странствуя целые годы,
Вечно стремлюсь я,
Верую в счастье,
И лишь в ненастье
В шуме ночной непогоды
Веет далекою Русью.
   Это не обломовы  и карамазовы, которых ожидали встретить фашисты в 41-м. Это были корчагины и басаргины. Это были Матросовы и Карбышевы.
   Дым отечества в нашей истории бывал и горьким. Москва спалённая пожаром, подожжённая самим губернатором Ростопчиным. При виде этого зрелища сам Наполеон пришёл в ужас, сказав, что так поступали только скифы! Горько было сознавать патриотам, русским мужикам непонятный для них приказ царя сдать Москву…
   Да и сами дымы были разными для господ и холопов. Не понять было иной раз мужику – с кем он воюет – большинство офицеров русской армии говорило на французском, вот и случались казусы, и поднимали наши же партизаны их на вилы! Вот вам и грядущий дым 1825-го года.
   Жёны декабристов, ушедшие вслед за своими мужьями в небытие нерчинских рудников – Дым отечества аналогов которого не знал ни один народ. Весь 19-ый век – сплошной Дым отечества, где даже было не различить борьбу огня и мысли. Ничто не происходит просто так. Каждое явление в человеческом обществе обусловлено природной тягой именно к этому.
   Но оглянёмся ещё раньше. С той поры, как в 9-м веке стало формироваться моё отечество, дымы его не прекращались из века в век. Викинги, половцы, печенеги, тевтоны, крестоносцы, монголо-татары – ордами проносились возбуждая огни сердец. Из пепла поднимались Рязань, Москва, Владимир, Козельск… Ушёл навсегда в легенду город Китеж. Но в огне, в дыму становились мы сильнее. Дым разъедал глаза, но закалял характер.