Психологические основы ревности

               
 «Мир представляет собой жестокую драму раздвоения воли к жизни»
           Швейцер А. Культура и этика// Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М., 1992.с.209)   
    Человек в своих антропологических, философских, социальных, психологических, исторических гранях — существо далеко не совершенное, в определенном смысле «кризисное». Вместе с тем существуют идеал и цель высшего, духовного Человека, тот идеал, который и движет им в стремлении превозмочь собственную природу. И отношения между этой реальностью и этим идеалом весьма сложны. Породив разум как орудие своего дальнейшего развития, но орудие, наделенное свободой (к тому же вложенной в противоречивое, смертное творение), эволюция словно пошла на риск. «Возникла реальная опасность родового самоубийства человечества (оставить), а с ним и жизни вообще. Ответственность разумных существ значительно больше, чем они могут это представить: в своем «падении» мы увлечем за собой и всю космическую эволюцию, магистраль которой проходит через жизнь и сознание; своим малодушным, «демоническим» выбором можем обречь на неудачу весь космогенез. Универсум без нашего совокупного созидательного усилия в деле его творческого одухотворения обернется абсурдом». (Моисеев Н.Н. Заслон средневековью. М., 2003г. С. 170).
 Любой ученый, да и просто думающий человек, не может остаться равнодушным и бесстрастным. Мы все должны брать на себя ответственность за происходящее с нами, за то, то происходит в обществе, в котором мы живем.  Особенно, если учесть, что «мы живем на рубеже, когда потенция присваивающих цивилизации, родившихся на заре голоцена, уже близка к исчерпанию, а может быть, и полностью исчерпана. Для того, чтобы человечество было способно развиваться и дальше и даже просто сохранить себя в составе биосферы, нам нужны новые и пока никому не известные «парадигмы бытия»» (там же, с. 95) И наше исследование является именно такой попыткой.  Попыткой выяснить, как нам сделать лучше мир вокруг нас. Он несовершенен, наш мир, но другого мира у нас нет.
Предлагаемый  опус, естественно, далеко от совершенства. Но поскольку любое научное исследование отражает лишь этап развития знаний в той или иной области науки и человеческой деятельности, можно надеяться, что со временем будут появляться новые исследования, более полные и гармоничные и по содержанию, и по структуре.
Многие феномены, хорошо нам известные, могут быть описаны, но причина их появления не понята до сих пор. У ученых есть шутка на эту тему: описать и не разобраться, известны слова Эйнштейна «как много мы знаем, и как мало мы понимаем». Ревность к ним относится (хотелось бы сделать небольшую ремарку, на наш взгляд, более красивая, возможно, была бы триада ревность-зависть -жадность. Их очень хочется рассмотреть в причинно-следственном семантическом пространстве).  Описание психологических корней ревности будет зависеть от большого количества фактов: от научной школы и научной позиции, от личных представлений, от умвельта, от вероисповедания и т. д. Из этого следует, что все, что мы можем о ревности рассказать, будет не полным, не точным и с большими допущениями. Существует такое понятие, как профеномены, в психологии говорят о прочувствах, например, о прочувствах в проэтносе . Видимо, ревность к ним относится. Что это значит? Это значит, что ревность была До. До чего, возникает закономерный вопрос? Вероятно, до того момента, когда люди научились анализировать, понимать, принимать, контролировать свои чувства. Вычленять их ряда других. Когда стала очевидно причинно- следственная связь между чувствами, их проявлениями, их наполнениями и последствиями этих проявлений. Хороша ревность или плоха? Ревнует, значит, любит, или ревнует, значит не доверяет и т.д.? Традиционно корнями ревности считают несколько: пограничной расстройство личности, в более легкой форме – акцентуации характера; бредоподобные состояния, вероятно, с них надо было бы начать список; выраженное, возможно, перверзное,  чувство собственности, как патопсихологическая характеристика; боязнь одиночества, т.е., наличие другого, как эмоциональный противовес/дополнение; садистические наклонности разного регистра, это уже психопатологические характеристики; малые степени внутренней свободы; начало нехватки и многое другое. Из архаического подхода, пожалуй, жесткое разделение на свой-чужой, при котором свой никогда не может быть чужим (безопасность и ресурсы). Из биологического подхода – чистота и качество потомства. Экзистенциалисты определи ли бы ревность, как отсутствие полноты бытия (по Сартру) или экзистенциальный вакуум, или «визит к Минотавру» по Борхесу. Сторонники андрогинности скажут о попытках удержать свою найденную половину, ибо только так возможна целостность и собственная актуальность. Из всего перечисленного мы видим, как много причин для возникновения ревности. Возникает практический вопрос, что с ней, ревностью, делать, коль скоро она возникла? А вот с ответом затруднительно. Поскольку принято считать, что ревность чувство иррациональное. А с иррациональными чувствами работать чрезвычайно сложно. Ибо они все коморбидны. Возможно, и это нам кажется более точным подходом, психологические корни ревности есть смысл рассматривать через феномен ретенции по Гуссерлю. Ретенция – Теперь – Протенция.
 При таком подходе мультипричинность улавливается более полно. Сам термин ретенция (наряду с другими терминами) вводится Гуссерлем для анализа сознания времени, что для анализа прочувств есть основное и главное:
1. Праимпрессия (die Urimpression) (опыт прошедших событий)
2. Ретенция (die Retention) (сдерживание, сохранение)
3. Протенция (die Protention) (первичное ожидание или предвосхищение, конституирующее, то, что приходит).
Ретенция всегда рассматривается в структуре темпорального восприятия.
С феноменологической точки зрения ретенция — это не напоминание, которое представляет ситуацию из прошлого, а скорее некий аспект, который позволяет прошлому проникать в настоящее. Именно в этом аспекте Гуссерль видит отличие от фактического запоминания.
Ретенция предполагает определенную континуальность, в которой каждая ретенция представляет собой определенный модус, в котором прошедший временной момент удерживается во временном сознании. Чем дальше отстоит прошедший временной пункт от актуального «теперь» временного объекта, тем нечетче и темнее он представлен в ретенции, но продолжает влиять на восприятие индивида событий, предметов, субъектов и объектов своей жизни.