Глава 10. Бирюлов вернулся

«Вы с ума сошли!» - статский советник Васильчиков бегал по кабинету, забыв предложить Адашеву сесть. «Убийство британского дипломата. Это же скандал! Что скажут на Певческом мосту?» (Певческим мостом с 1828 по 1917гг. называли министерство иностранных дел России  – прим автора).
 
Адашев молчал. Он уже рассказал консулу о всем, что произошло в номере «Кайзергофа» и добавить к сказанному ему было нечего. Наконец консулу наскучило мерить кабинет шагами, и он соизволил усесться сам и предложить кресло жандарму. «И что теперь делать?» - уныло спросил он. Адашев подивился как этот представительный с виду мужчина, на деле оказавшийся трусом и паникером, может защищать интересы империи пусть даже и не на самом ответственном ее рубеже.

«Полагаю, Ваше высокородие, там понимают, что цель оправдывает средства» - сдержанно ответил он, подняв глаза к потолку. «Да полно Вам обижаться, Иван Михайлович» - его сиятельство уже взял себя в руки и мысленно смирился с грядущими неприятностями. «Что Вы намерены делать дальше?»

Консулу явно не терпелось спровадить жандарма из представительства. Но при этом он хотел успокоиться мыслью, что беспокойный гость не задумал совершить еще какого-либо сумасбродства. Адашев это почувствовал и поспешил успокоить чувствительного аристократа: «Сейчас же отправлюсь в гостиницу и лягу спать. Полиции мне опасаться  нечего. О бумагах Мандт будет молчать. Это в его интересах. Не станет же он говорить, что украл в Петербурге официальный документ, тайно вывез его заграницу, чтобы затем продать англичанам. Полиция обнаружила в руках британца револьвер, из которого стреляли дважды. Ответный выстрел был лишь один. Очевидно, что я защищался от нападения, причина которого мне неизвестна. Могу даже сказать, что какой-то незнакомец угрожал оружием хозяину и мне пришлось вмешаться. Думаю, что и полицию, и самого лекаришку вполне устроит такое объяснение".

«Но оно не устроит британцев» - резонно возразил дипломат. «Они не дадут Вам спокойно покинуть город». Адашев согласился, ибо хорошо знал нрав мстительных «сынов Альбиона» и не сомневался, что его попытаются захватить или убить. Первое, впрочем, вряд ли. Британцы не дураки и понимают, что после визита в консульство, бумаг при русском не будет. Чего тогда с ним церемониться – пуля в лоб или нож под лопатку – и вся недолга. Последнее для англичан - дело принципа. Всякий должен знать, что покушение на жизнь подданного Ее Величества не останется безнаказанным. Что ж, принцип достойный уважения. Значит Адашеву предстоит новая схватка. На этот раз со вполне предсказуемым концом. У него нет дипломатического иммунитета. Так что, отсидеться в миссии не получиться.  Во-первых, все равно придется явиться в полицию. А в дороге всякое может случиться. А, во-вторых, нельзя же так пугать милейшего Алексея Дмитриевича Васильчикова. Тот и так едва в себя пришел после рассказа беспокойного соотечественника.

Вот только Степана жаль – барин его службу царскую справляет – пусть его. А сам Степан при чем? А ведь его также убьют, если он окажется рядом с Иваном Михайловичем. Надо бы о нем позаботиться. И Адашев вновь обратился к Васильчикову: «Алексей Дмитриевич, у меня к Вам личная просьба». Консул сделал такое выражение лица, будто его заставили разжевать лимон. «Извольте, Иван Михайлович. Чем смогу, конечно» - без энтузиазма ответил он. «Моему слуге, Степану, также угрожает опасность. Помочь мне он едва ли сможет. А так сам погибнет зазря. Прошу Вас разрешить Степану побыть в миссии хотя бы день-другой. Потом…, когда все уляжется…, помогите ему вернуться домой. Не погубите христианскую душу». Васильчиков внимательно посмотрел на молодого человека: «Удивляюсь я Вам, Иван Михайлович! Вам бы впору самому ноги унести. Ну да ладно, пусть остается». «И еще одно», Адашев вручил консулу запечатанный конверт. «Это письмо отцу. Не откажите при случае передать». Васильчиков молча кивнул в ответ и убрал конверт в ящик стола.

Ну вот и все, пожалуй пора уходить. Иван Михайлович уже было приготовился прощаться, но тут дверь кабинета консула открылась без стука и на пороге показался взволнованный секретарь. «Ваше высокородие, Бирюлов вернулся!»