Ночь Ивана Купала посвящается С. Т

   Мы не виделись года три. И первое что я подумал при встрече: какой же я дурак, – она стала ещё нежней и прекрасней!
Лет восемь назад, когда нам было шестнадцать, моей смелости хватило лишь на записку, робкие разговоры и неловкое касание губ. Этого не забыть и не объяснить.
   А сегодня мы смеялись и грустили, вспоминая школу, рассказывая наши странные разделённые жизни. Я гладил её волосы, она трогала мои губы, и в этом было всё: поцелуи, объятия, страсть, которую могут позволить себе лишь обнажённые мысли и сердца лишённые предрассудков и комплексов. Я пел песни, читал стихи. Какие уже не помню, но ей нравилось всё. А мне нравилась она, как тогда: за соседней партой девятого «В». Только теперь не было больно от нашей вечной разлуки и такой же вечной близости, ближе которой не было ничего даже во снах.
   Далеко зА полночь в берёзовой роще мы с моей «лесной феей» лежали в июльских травах, держась за руки, смотрели на звёзды и видели в них друг друга.
   - А про ме-ня тво-я пе-сня есть? – она обвела пальцем «ковш Медведицы».
   - Сама-то как думаешь? – завёл я интригу.
   - Ладно, колись! – смеялась чаровница, щекоча мои губы травинкой.
   - Конечно есть, только грустная... – как бы оправдываясь, вздохнул я.
   - А у нас сегодня Купала: тоска отдыхает, печаль веселится!
   Даже ночь не могла погасить её светлые черты и я пел:
 
В полях, исполненных весной,
Я счастлив был тобой одной.
Небесных вод лазурный взгляд
Был чист так много лет назад.
Тонул я в омуте весны, –
Хмельной нектар, мечты и сны
Тобой дышали и цвели.
Но улетали журавли.
Пора дождей сменила зной,
Льют тучи слёзы надо мной.
Лугов промокшие черты
Грустны, печальны и пусты.
Лишь стаи поздних журавлей
Уносят боль родных полей.
Сквозь решето случайных крыш
Печаль моей любви услышь.
И ты, быть может, не любя,
Чужие мысли теребя,
Кого-то ищешь в темноте,
Но руки подают не те.
За тихим шелестом страниц
Ты видишь тень знакомых лиц,
Погасших глаз идущих прочь,
Не попытавшихся помочь.
А я, как символ наших бед,
Ищу весну на полках лет,
Ищу тепло минувших дней,
А на душе всё холодней.
И понимая боль твою,
О чём-то грустном я пою,
Но не поможет ветер слов
Вернуть весну, вернуть любовь...

И мы плакали. И смеялись. И опять плакали... от счастья.
   Это был наш первый и последний Купала. Через год она умерла. И уже потом, вспоминая эти мгновенья, коих хватило б на сотни жизней, я ветром на облаках отправил ей стих. И пусть он не может сравниться даже с буквой её небесного имени, но всё же в моей душе стало светлей:

Скажи, мой Свет, ясны ли твои очи?
И тенью дум не застило ль чело?
Длиннее дни и ночи всё короче –
Любой душе уж мирно и тепло.
А ты летишь, всё зная и не зная.
А ты поёшь прекраснее небес.
Где нет тебя, должно быть, нет и рая.
Твоя лишь тень чудесней всех чудес.
А ты везде и даже там, где нету
Тебя или хотя бы ожиданья.
А ты и есть тот самый лучик Света,
Что зажигает очи мирозданья.

    Думаю, – ей понравилось...