Белые танцы при свете луны. Ольга Ланская

Ну, да, конечно, белые, какие же еще? "Сильные да смелые головы сложили в бою!..." Так поёт Цой.

Сильные да смелые головы сложили…

И вот, по белому-белому снегу танцуют, кружатся маленькие человечки, ах каково их там? Не  одиноко ли?

Наклоняюсь к нехоженной белой пустыне, человечки рассыпаются на тысячи цветных искр, танцуют, танцуют!

Нет, не искры это, а девушки сильных да смелых, да осиротевшие матери их, не успевшие состариться.

И что за музыка играет им, что за снежный танец кружит их, куда несет?

И уже не снег, а белая от горя моя Фонтанка несет на черных январских своих водах поминальные кораблики-свечи, среди которых и наши: отцу Сержа моего – донскому казаку Митрофану Григорьевичу Талалаеву – вечная память! – умершему от голода страшной весной блокадного 1942-го в пустой квартире дома на Лиговском проспекте, 44, где прошло детство мужа моего, где был во дворе фонтан и в одном из крыльев Дома – кинотеатр, так он был огромен, этот Дом Сержа моего.

…Среди свечей в бумажных журавлях-корабликах бьются на ветру поминальные огоньки сгинувшим бесследно в блокаду родным нашим: 14-летней двоюродной сестренке Сержа Вероники, которую все в доме, по древнему обычаю уменьшать в обиходе имена, звали Ронюся… И поминальный огонёк матери её – тёти Стаси. Обе они остались в блокадном Ленинграде. Навсегда остались в пепле его.
 
Сколько порогов пооббивала, вернувшись с дочерью и двумя ее мальчишками из эвакуации, бабушка Марьяна Викентьевна, чтобы найти их след!

Нашла врача, который видел девочку последним, но ничего не узнала. Но по бездонному ужасу в его глазах всё поняла…

Я видела таких врачей и в наше время, бьющихся в истерике под взглядом матери.

…Рита сказала мне:
– Сожги все фотографии! Не хочу, чтобы эта Гуляевская мразь в них рылась.

Сожгу, Рита. Только попробую что-нибудь отсканировать. У меня еще есть время.

Санкт-Петербург

27 января 2020