Ганна Hotline

                ГАННА, НЕсинопсис,
Референс: референса нет
Источник литературный: Ганна https://www.labirint.ru/books/797556/
Жанр:  временно не определен

Логлайн:
Движение  разных судеб только на первый взгляд хаотично. Наступает момент, и предназначенные встретится (спастись), сходятся в одном месте и времени, для того, чтобы соединить несоединимое и совершить несовершенное ранее.
Корабль- мифическая рыба-остров,  Ганна - хранительница неугасимого пламени и Чекист, бескомпромиссный жрец Правды. Неправдоподобная история правдоподобных событий.

Экспозиция

В одном из портов Англии спускается на воду корабль.  Шампанское, ленты, извозчики, конные экипажи, несколько авто, подвозящие запоздалых гостей торжества- солидных господ и чопорных дам. Начало 20 века. Английская речь.   На фоне торжества слышен диалог двух моряков, членов команды корабля. (Вся команда выстроена на палубе, чуть в стороне от нее важные гости торжества)

- Что думаешь Джон, хорошо ли назвать корабль именем его затонувшего предшественника? - спрашивает товарища матрос помоложе.
-  Оставь суеверие и приметы для нервных леди, Питер!
С борта судна торжественно спадает ткань, прикрывающая его название «Bruce II». Хлопки крышек шампанского, звон разбитого стекла. На название проливается сверху, сбоку пенистая жидкость - шампанское.

 В ресторане корабля, идущего в Одессу, завтракают мать и дочь.
Молодая дама и маленькая барышня, лет 8, сидят за круглым столиком, покрытым белой скатертью. В момент, когда мы видим их, официант наливает шипящее шампанское в бокал дамы. Девочка явно расстроена, но даму это ничуть не тревожит. Она нежным жестом, полным материнского участия, приподнимает, опущенную в горестных думах, головку девочки. Видно, что девочка сдерживается изо всех сил, чтобы не заплакать.
- Ах, моя дорогая! Перемены всегда болезненны. Но лишь позднее, совсем позднее, ты сможешь оценить их правильность и необходимость.
-Но! – девочка порывается что-то возразить, но осекается под взглядом матери. - Да, маман…

В одном из портов Англии дуют во все щеки музыканты английского портового оркестра .

В Одессе  -  дама и девочка сходят с корабля .

В одном из портов Англии званые гости спускаются по трапу с корабля.  Накрапывает дождь, раскрываются зонтики.  Музыканты оркестра неистовствуют, стараясь как нельзя лучше исполнить свои партии.

В Одессе Дама и девочка садятся в   подъехавший открытый экипаж. Экипаж трогается и его движение отражается в витринах магазинов и лавок. Солнце бликует в стеклах и зеркалах. Все улицы залиты солнцем.

В одном из портов Англии команда корабля выстраивается на палубе. Хмурое небо, довольные лица команды. Кивок капитана, рука офицера тянется к корабельному колоколу. Удар/ Звон

В Одессе дама и девочка стоят у больших красивых дверей входа в институт благородных девиц, звонят в звонок (на двери  дребезжит небольшой колокольчик ) Дверь открывает высокий седой швейцар. Он наряжен в ливрею, одна из ее начищенных бляшек неожиданно ловит солнечный луч и тот, «зайчиком», попадает прямо в глаз швейцара, отчего последний морщится и неожиданно… громко чихает и к тому же трясет головой, как если бы от его чиха пошла бы волна как от взрыва. Дама выдерживает это представление с невозмутимостью, девочка прыскает со смеху, оглядывается и с тоской смотрит куда-то вдаль.

Взгляд ее летит к морю, дальше...
В одном из портов Англии, море расходится надвое под носом корабля, как сыр под острым ножом повара. Итак, в путь!

1 Эпизод. Архивные документы

Начало века. Российская империя Институт благородных девиц В Одессе.

Институтка,  в ней мы узнаем девочку Ганну, только немного повзрослевшую, поздним вечером сидит под темной лестницей, в институте благородных девиц, вместе с подругой Лилькой.

В руках у каждой дневник. Они читают друг другу стихи, совсем немного о любви, главная их идея: проникнуть в понятие честь, родина, осмыслить свое место в мироустройстве.
Но подростки есть подростки – постепенно они «расходятся», смешат друг друга, нарушая тишину, и под появившиеся тени от свечей и отсвет ламп в конце коридора, сопровождающееся шарканьем тапочек и ворчанием ночных дам, устремляются в свой дортуар и ныряют в постели.  Но и здесь оглушающим шепотом продолжается разговор – до утра не дотерпеть.
 
– Про «честь» можно спросить у господ офицеров, они не то, чтобы лучше это понимают… Просто чаще сталкиваются с ней на деле, –  задумчиво рассуждает Ганна, –  Я могу у брата спросить , он уже почти офицер, как папа...был.
–  Помнишь ли ты отца, Ганнуся? – спрашивает Лилька осторожно, стараясь не расстроить подругу.
–  Он в моем сердце. –  просто отвечает Ганна, –  Как я ,наверное, была в его пока оно не разорвалось.

Но вопрос Лильки не оставляет Ганну и все следующие дни ( мы видим ее и других пансионерок, в обычных условиях институтской жизни) она в мыслях об отце и о том, что с ним случилось.

Идет первая мировая война. Одна из воспитанниц «подбивает» Ганну и Лильку бежать на фронт. У решетки сада вокруг Института благородных девиц троицу барышень поджидают ребята, их ровесники, или немного постарше, совсем неблагородного происхождения, но кто об этом думает, если они берутся помочь барышням оказаться на фронте.

Среди мальчишек Ганна сразу выделяет Бридина – гордого, задиристого парня. Они дружатся, хотя вначале знакомства ничего не предвещает такого развития событий, как раз наоборот – между ними возникает идейный конфликт.
Побег на фронт не удается, благодаря бдительности сторожа сада.

Теперь кажется их ничего больше не связывает, но Ганна, неожиданно для самой себя просит Бридина «достать» ей документы из архива города, проливающие свет на смерть ее отца.

Бридин соглашается: заносчивая барышня задает ему вопросы, которые волнуют его самого, настоящие, не кисейные. От Ганны он узнает, что она  дочь офицера, офицер этот воевал в японскую и ранен был  и награды имел, а умер в одночасье — приказ получил демонстрацию расстреливать, маялся целый день -  как стрелять в своих,безоружных, и  разорвалось его сердце. «Не от пули умер, от совести?» – искренне удивляется Бридин.

Бридин — ловкий парнишка, проникает в архив через окошко на крыше, особо ни на что не надеясь — там вон сколько бумаг всяких, но неожиданно для себя и Ганны, обнаруживает папку с  целым делопроизводством об измене родине, заведенное на отца Ганны и закрытое по его смерти.

Они читают его вместе, со стороны Ганны  такое доверие  суть благодарность за помощь. А Бридин через эти документы узнает о доселе неизвестных ему подробностях другого сословия.

Шелестят страницы, исписанные убористым почерком военного чинуши, а перед глазами двоих, по очереди читающих документы вслух, встают живые картины прошлой жизни. Факты жизни отца  Ганны описаны скрупулезно, с нездоровой болезненностью нашедшего их покопаться в частной жизни офицера.

Ганна и Бридин «участвуют» в этих картинах: Ганна примеряет на себя роль служанки Катерины, а Бридин  роль Павла, отца Ганны.
Сначала Ганна скупится на подробности о своей семье – она и Бридин стоят в помещении сарая, в нем темновато и полно садового инвентаря. Постепенно Ганна «овеществляет» воспоминания: «Там написано про опись имущества на момент смерти в комнате, упомянута синяя ваза?» -  Ганна помнит эту вазу очень хорошо. Ваза стоит на полке сарая, Ганна берет ее в руки.

Откуда -то через дыры в стенах сарая пробиваются лучи солнца, они становят ярче, заполняют все помещение, да и не сарай это теперь вовсе. Она и Бридин оказываются в доме ее деда. «Катерина!» –  гремит его властный голос. Кого это кличут?

«Не вас ли, мадемуазель?» –  раздается веселый мальчишеский голос Бридина /Павла. Он подтрунивает  над ней, это помогает скрывать ему истинные чувства нежной симпатии к девушке. Ганна/Катерина спешит, пробегает мимо стены с зеркалом, бросает взгляд на свое отражение.

Не она это вовсе! В зеркале румяная украинская девушка в одежде служанки, с двумя толстыми косами, перекинутыми на грудь – кровь с молоком, как хороша! Павел/Бридин отвешивает ей шутовской поклон пропуская вперед, а Ганна/Катерина кружится вокруг себя и ее косы, теплые от ее тела, взмывают вверх и скользят по лицу Павла/Бридина, по щекам, заставляя его зажмуриться.

 «Что за чудо твои косы! Та и хочется их потрогать! –  лепечет Павел/Бридин как во сне. «А ты попробуй, барин! Догони только!» Ганна легко взбегает по лестнице на второй этаж, Бридин за ней. И вот она уже несется по лугу, что начинается прямо за домом, а Бридин вскакивает на лошадь, в чем был, прямо без седла, и мчит за ней. Они двое медленно бредут на закат,лошадь между ними.   Они не смеют коснуться друга друга, но как только лошадь, как посредник между ними, встряхивает гривою, фыркает, их руки неожиданно синхронно поднимаются к лошадиной гриве –   погладить, успокоить… и соприкасаются друг с другом.
 
Громко скрипит дверь сарая и входит Лилька! На самом интересном месте. Все прервано. Все исчезает. Ганна и Бридин неподдельно разочарованы.

2 Эпизод

Корабль Bruce II получает русское им «Соловей Будимирович».
Про это Ганна с Бридиным и Лилькой читают в газете. Они подносят бумагу поближе к маленькому окошку в стене сарая садовника. Этот небольшой домик с лопатами, граблями, тележками и другим инвентарем стал их негласным «клубом».Здесь душновато и пахнет землей, остающейся на инвентаре, несмотря на все старания его хозяина, но все это не в счет. Здесь проходят встречи — разговоры с новыми друзьями — мальчишками «с той стороны ограды», присутствие их на территории парка  невозможно.

-Империя не погибает, - сравнивает Ганна текст в газете с текстом прокламаций и листовок, которые принес Бридин.- Когда погибают, о покупках разве думают? А тут целый корабль купили.
-И назвали потешно.  Посмеялись значит. - Бридин кажется не имел других аргументов для спора- брякнул первое, что в голову пришло. Так уж повелось у них с Ганной. Дома он обдумывал долго написанное в  прокламациях. Хотел уловить что -то, что было за словами, выше их.
 
Это «что-то» всегда представлялось ему большим, ярким и манящим, свободным от критики и от осмеяния. А Ганна, она и не высмеивала его идеи, но вдруг, точно внутри нее сидел вредный маленький критик и что-то ворчал, чуть прищуривала глаза, прислушиваясь к нему, потом вздыхала и резюмировала четко, легко разбивая всю , тщательно выстроенную Бридным пирамиду умозаключений.

- А вот и не потешно.- Ганна по привычке прищурилась и прислушалась к себе. -Да вот что... - сказала она, но не как обычно, не обрадованно, а словно досадуя на что-то. - Dis Lilka, ma ch;rie! oui, nous connaissons mieux les l;gendes europ;ennes m;di;vales que les n;tres? c'est un probl;me, hein? *
- Что за «проблем»? Думаете, если не по- нашему говорите, вас понять не сможем? - Бридин резко встал, намереваясь уйти.

-  Нет, нет, не гневайтесь, Бридин!Ой! На французском машинально сказала, привыкли мы так. Не обижайтесь. Вот а вы знаете кто такой Соловей Будимирович?
- Да...Дурак потешный, вот кто.
- Возможно. Но, я предлагаю узнать точнее, мы в с Лиль...  с мадемуазель Суетиной в библиотеке посмотрим, а вы своим способом узнаете, тогда и поговорим!

Бридин насупился,а Ганна так ему улыбнулась, что и сердиться на нее уже было вроде как и нельзя.
- И все-таки это уводит от главной идеи — империя разваливается, а они корабли покупают.
- Может Соловей Будимирович поможет нам в этом разобраться, - миролюбиво предположила Ганна.
- Завтра приду!- Бридин направился к двери, но Лилька опередила его и выскользнула вперед в дощатую дверь.

Так было у них  заведено: чтобы случайно не столкнуться с садовником или охраной, Лилька выходила из сарая первая, и если все было хорошо и путь свободен, заводила нежным сопрано французскую песенку.

Оставшись вдвоем в сарае на несколько минут, Бридин и Ганна почувствовали неловкость. Раздался Лилькин голосок, он удалялся от сарая в сторону большого здания института, но неловкость не проходила.

- Идите же скорее! - сказала Ганна, желая избавить себя от странного волнения.
Бридин повернулся к двери, теперь она видела только его спину.
- Бридин... а как... как ваше имя? - вдруг спросила Ганна, сама не понимая почему.
- Алеша. - ответил Бридин и резко развернулся к ней, разведя в стороны руки. Вся поза его говорила об удивлении от ее вопроса.
- Вот...Алеша, вы... уже идите скорее! - Ганна почти выкрикнула последние слова, смутившись от собственной дерзости.

Бридин ушел, а она еще стояла, прижав ледяные пальцы в пылающим щекам. Как это могло получится, что жар достался одним щекам?
Через вечность кажется снова открылась дверь сарая и встревоженная Лилька бросилась на выручку подруге.
- Что с тобой? Ганнуся, что? Ты... Вы... целовались? - Лилька аж подпрыгнула от собственного предположения и раскрыла от удивления рот.

Ганну будто ушатом воды окатило, отрезвило и успокоило разом.
- Не обижайте меня!-  сказала она Лильке твердо, - Как можно было такое предположить, мадемуазель Суетина? Мне стало нехорошо и все тут. От духоты наверное.
- Да, да, прости Ганнуся, простите...мадемуазель... Господи, какую я ересь сморозила. Прости, родная!

* Скажи, Лилька, милая! да, мы знаем средневековые европейские легенды лучше, чем наши? это проблема, да? ( с фр.)
Картина Сальвадор Дали


Рецензии