Семейный демон или психологическое убийство

                Психологическое убийство   или   семейный демон.
 
Рассказ написан по  фантазии ситуаций, действительно, имевшим место.  Совпадения могут быть чисто  случайные.

Солнечные лучи густо пробивались через тюлевую штору, свисающую с потолки до пола.  Слепящие лучики, живительным потоком  играли красками радуги, отражаясь бликами, на  старинном комоде, покрытом ажурной, белой скатертью. В  рамке украшенной жёлтым металлом, под вид золота, стояла , снятая крупным планом. Фотография семейной пары:  Плотный, физически сильный , крепкий мужчина  в дорогом костюме , рядом, красивая, тёмноволосая женщина в  роскошном,  белом, венчальном  наряде . сверкающая фата до плеч. Счастливые лица озаряла  радостная улыбка.  Энергетика семейного благополучия  ореолом светилась вокруг них.  Морщинистая рука, слабым захватом, протянулась к фото, но, так и не  взяв его в руку.  бессильно, упала   на   кровать.    В дневном свете,  Хорошо убранная, в модной стиле, просторная  комната,  блестела  чистотой.  Напряжённая, гнетущая тишина,  незримо, словно, давила,  мрачно оседая,  на  измождённого больного, который, со слезами на   впалых  глазах, мучительно вглядывался в фото, стараясь достать его. Искусанные от боли сухие губы шептали  скорбные слова, как молитву :
«Наденька. Ты  ушла в иной мир. Меня,  Недвижимого больного, оставила одного  .Я потерялся в лабиринте страданий, переживаний, воспоминаний.  Никогда нам не приходила мысль, что вместо счастливой, обеспеченной  старости, нас ожидает жестокая участь не нужных детям, стариков, обобранных собственными детьми до последней нитки и смерть в приюте.   Ты успела умереть в семье, в нашей шикарной квартире,  всё имущество было при  нас, в гараже новая машина последней марки. Отстроенная дача с угодьями.    Я же стану  умирать в  заброшенном, недорогом приюте. Воистину, пути Господни, неисповедимы. Не могли мы это с тобой увидеть даже в страшном сне»
 .Лицо, в  мимике  горькой печали,  боли, муки и отчаяния,  заливалось солёными, горючими слезами Прошла болевая пауза, страдалец продолжил:
« Мы с тобой так любили жизнь. Наше тёплое море, наш весенний, цветущий, восхитительный Таганрог! Ты очень любила со мной путешествовать, ходить по горным тропам Крыма, пить воду чистых родников.Так внезапно, безвозвратно всё оборвалось, ушло в неведомый мир и нас зовёт за собой. Как ты там без меня, кто оберегает тебя? Ты ушла первая. Я  не поеду в приют, я иду за тобой!»
« Ты опять, Григорьевич, рыдаешь-причитаешь. Говорят, это не самый плохой приют».
С упрёком проговорил мужчина, ещё не достигший пенсионного возраста, но  уже с  побитыми сединой тёмными волосами и  поседевшими усами, коренастый, спортивный человек, ухаживающий  за  недвижимым больным. Он искренне, по родственному, привязался к больному. Ухаживал за ним днём и ночью, готовил еду, подмывал, купал, выносил судно.  Прикорнув  как ребёнок, к плечу ухаживающего, Григорьевич изливал горечь:
«Понимаешь, Игорь.,  я  и представить себе не мог, что при моём положении в должности и хорошем   достатке, я стану таким беспомощным, убогим и буду умирать в приюте!»
« Дочки пошутила. Не отдадут они тебя в приют»
Молодой мужчина ласково, заботливо поправил сползшее одеяло.
« Да нет, серьёзно говорили. Шёпотом, что бы я не слышал, а я слышал весь их разговор. Приют, как санаторий. Больные  лежат по четыре человека в палате. Медицинский уход. Врачи. Плата 27 тысяч в месяц. Не поеду я туда.
 Ты только и остался у меня. Несколько раз  тревогу поднимал,  из лап смерти вырывал. Если бы не ты, меня бы уже не было в живых. Всю жизнь я мечтал о сыне, ты вот мне и стал таким. Я так любил, пестовал дочерей. Они обе с образованием, а  у  Леночки два высших образования.  Муж при высокой должности   Умные внуки. Ариночка-- врач. Максим закончил  политех, директор завода сейчас.  Младшая Наташа не так успешна, беда наша. С мужем разошлась. Её  дочь Рита,  вся в мать. Медучилище  закончила, работать начала в больнице. Всё путём шло и бац, откуда всё  только  взялось?
Наденька   сгорела от рака и года не прошло. Я от  нервного срыва упал, утром не встал. Мышцы двигаться отказались, подняться не мог. Скажи, Игорь, как такое могло случиться?.»
«Никто точно не знает,  отчего  это происходит  .Говорят порча. Она либо злыми людьми наводится, либо негатив в доме копится, мутирует с энергетикой скандальных  отношений в семье,  а  когда сильный стресс или горе у человека, весь негатив,  как снежная лавина, обрушивается, подминает под себя каждую клеточку ослабевшего от нервотрёпки, организм и  человек, внезапно, заболевает или умирает. Так я слышал. Но не утверждаю»
«Похоже,  это так и есть. .Я пенсию оформлял. Работать больше сил не было, а душу мутило, словно, себя потерял.   Переживал сильно, что работать не могу дальше, устал, вымотался,  а тут  опять Наталья скандал закатила. Последнее время, ни дня без скандала не проходило. Шёл  домой и думал,  как я теперь жить буду на пенсионный мизер?   Начислили пенсию больше, чем у других, однако., для  нормальной жизни   мало. Пришёл домой, а тут очередной « дым коромыслом». Наталья истерику закатила. Вся красная, дёргается, кричит на мать. Та стоит молчит, слушает, как дочь её словами хлещет, почище, чем плетью. Меня всего затрясло, а доченька и    не   замечает, своё недовольство высказывает, машину просит.   Взбесило меня это. Только ей  квартиру купили, учёбу  Риты оплатили. Долги её погасили, а ей всё мало, подождать не может, купим ей и  машину.  Завидует сестре очень, та  в большом  достатке живёт.  У Лены муж  семью хорошо  обустраивает.  Наталье мы покупаем то же, что  муж Лене.  Взорвался   я  изнутри, но слова пропали, забыл,  что сказать хотел. В голове моей, как разрыв ткани, звук раздался,  потемнело в глазах, дыхание на вздохе сорвалось, я упал.  Наталья замолкла,  глаза на меня  вытаращила. У жены нервный срыв, слегла.  Еле дополз  я  до кровати.   Обмяк,  рядом с женой без сил лежу. Ощущаю, внутри  меня,   мелкие пузырьки бисером   лопаются  один за другим,  тело, как бы,  и  не моё… Голова наливается жидкостью,  жидкость вязкая, обильная,  тяжёлая,  напирает  в виски, вот-вот прорвётся наружу.. Ночью в туалет встать не смог, утром не поднялся. С тех пор лежу. Боли по всем  мышцам, костям суставам .  Пальцы рук и ног выкручиваются сами по себе.  Телом я  не владею, даже повернуться  набок,  не могу.»
«Зачем ты им наследство  подписал»
«Пристали, особо Наталья. Она всю жизнь достатку сестры завидует. Разбогатеть старается. Хоть и дочь она мне, но скажу: мерзопакостная она баба. Муж потому и ушёл от неё. Не выдержал такого характера.  Её дочка Рита –вся в неё. Забежит на 5-7 минут, целует: дедушка я тебя так люблю, так люблю.   Я тебе позвоню.  Убежит и про всё забудет, а я жду звонка и не дожидаюсь.»
Болезнь быстро прогрессировала.  Игорь вкладывал все свои силы,  что бы облегчить состояние больного.  Григорьевич тянулся к сидельцу не меньше.   День рождения Игорь отмечал  в кругу семьи  Вячеслава Григорьевича. Поздравить его пришли все близкие родственники больного. Григорьевич был особо внимателен и добр. За праздничный стол, Игорь донёс больного на руках.  Поздравляли Игоря тепло, дружно, благодарили за   хороший уход,  преданную  заботу, человеческое отношение к больному. Всех потрясла речь Вячеслава Григорьевича.
Больной поднял тост, сказал с такой любовью и благодарностью, теплотой, лаской, что  именинник  почувствовал родственное единение:
 «Дорогие дети мои, внучки, внук!  Мы сегодня, в дружном свете.  У нас сегодня  День рождения  у нашего члена семьи, Игоря. За это время, скажу, он мне,   прекрасно, понравился, как  прекрасный человек, отношение к работе, ко     мне  лично,   хорошее, человеческое . Помогает Наташе. Игорёк, поздравляю  тебя с днём рождения
  Пожелаю  счастья, здоровья крепкого на долгие, долгие годы. Что б ты был  таким человеком, как есть.
А я смотрю, ты человек, со всех сторон  человек!»
Игорь был счастлив. Его приняли в семью.   Родственники, открыто, удивлялись.  Как пришёлся по душе больному  Игорь, как полюбил  он Игоря, ведь у  Вячеслава Григорьевича такой не простой, сложный характер, заслужить такую похвалу  было не просто.   Отношение  на хорошем уровне продолжались не долго. Игорь ходил в магазин,  готовил еду, за что очень хвалил его Григорьевич.   Наташа и Лена готовили не плохо, но принесённые ими блюда,  часто не  нравились больному. Он предпочитал  пищу, приготовленную Игорем. Однако, болезнь  усиливалась, вскоре полностью приковала к постели.  Медленно,  но явно, больной погибал. Усиленное лечение, таблетками, уколами, капельницы, приводило  к обратному результату. Становилось только хуже.  Наталья,  ссылаясь на экономию электричества,  убрала противопролежный  матрац.  Зажившие было пролежни, появились вновь.
  Они сочились
 с запахом гниющего мяса. Мочеиспускание прекратилось.   Живот  надувался от наполненного мочевого пузыря.  Игорь поднял тревогу. Приехал врач, вставил катетер Наталья, как медсестра, обрабатывала, в перчатках, пролежни морщась от запаха.
«Я не могу, меня тошнит. Игорь, обработай раны сам!» Игорь обрабатывал не морщась.  Душа его ныла от жалости к беззащитному больному. В отличие от дочери, он не брезговал больным. Сиделец часто задумывался, отчего дочь недолюбливает отца, который столько  хорошего  дал своим дочерям. Чувствуется какая-то неприязнь. Однако, в причины этого не вдавался. Больному не говорили  диагноз его болезни, но, по секрету, Наталья  пояснила, что у отца рак четвёртой стадии, надежды на выздоровление нет. Приехавший хирург, знакомый Натальи, вставил  больному катетер для мочеиспускания.Просил  дочь, как медсестру, следить за состоянием медпроцедуры.. Наталья морщилась от неприязни, перепоручила процедуру Игорю. 
 Игорь следил за катетером. Сам часто промывал его и обрабатывал пролежни.  Наталья  отказывалась от этих процедур, ссылаясь на усталость.  К тому же, частенько,    приходила с работы выпившей, или, вообще, не заходила к отцу. Игорь всё делал сам. Он держал постоянную связь с Леной, которая более сердечно относилась к Григорьевичу, но она была не медработник.
 Показуха  заботы  нередко сводилась к полному  уклонению дочери от помощи отцу.  Наталья  оправдывалась:
« Я так устала.. так устала. Меня тошнит от мочи и каловых масс. Сделай. Игорь, сам».
 И Игорь делал почти постоянно, поражался, ни жалости, ни сострадания ни в глазах ни в отношениях к больному. А ведь он её отец. Внезапно, григорьевичу был нанесён «удар в спину», именно тогда когда он стал  поправляться. Сам стоял на балконе. Сам передвигал ногами, опираясь на Игоря, начал ходить   в туалет, заходил на кухню.. Дочери пригласили нотариуса, что бы разделить наследство.
Такое поведение дочерей было очень странным  и не понятным. Ведь
 Григорьевич  начал поправляться. Сам переворачивался на постели, даже уже садился на кровать, кушал сидя.             Игоря неприятно поразил разговор  дочерей с отцом перед приходом нотариуса.
«Папа скажи  нотариусу, что  разделить имущество при живом отце, была твоя инициатива.  Ты так захотел».
Отец удивлённо  глянул на дочерей, его глаза  стали влажными от набегающих слёз.
« Ну раз вы так хотите…А вы меня потом не выгоните?»
Бегающие зрачки глаз  Натальи, остановились.  Глаза покрылись нежной поволокой:
«Что ты говоришь, папа! Мы тебя так любим, так любим Сделаем всё…. что бы Ты поправился!» Ласковые, любвиобильные уверения посыпались, как горох.  Игорь замер.
«Отчего же они так уверены, что  отец умрёт и следует разделить НАследство по его воле?»,
Закралась, невольно, не хорошая думка  о  картинном притворстве, цель  которого, получить  документ о наследстве.
Документ о разделе наследства подписать  попросили Игоря. Сиделец выполнил просьбу  дочерей. Но про себя подумал:
«Григорьевич  мог, лично,  подписать завещание. Ведь за пенсию он сам расписывается, да и кушает сам, ложку нормально держит. Значит не хочет он этого дележа наследства.  Дочери что-то задумали»
Поток нежных слов продолжался.Чувствовался лукавый подтекст. 
«Непонятно мне, Григорьевич. Как  твои  дочери   могли делить наследство при живом отце?  Ты скрываешь что-то. Родные они тебе или нет?»,
недоумевал сиделец, наблюдая за происходящим. Нотариус, с  привычным, деловым хладнокровием, оформила документы, обтекаемо ответила на вопросы наследников.  Григорьевич был бледен, губы его дрожали, но он молчал.
«Почему он так себя ведёт, виноват сто ли перед детьми?»,
Терялся в догадках Игорь. Оставшись наедине с сидельцем, Григорьевич ответил на вопрос.
«Наталья не родная. Леночку я больше любил. Наталья всегда ревновала и упрекала  меня в этом. Да я и не скрывал особо, но старался сгладить отношения, покупал Наташе  всё, что просит. Рядом с моей квартирой, купил ей однокомнатную, потом отдал одну комнату ей из своей  трёх-комнатной квартиры…..получилось две двухкомнатные.  Отдал  ей  свою машину, гараж отдал. деньгами ей и дочери её помогаю.  Из пенсии   отчисляю ей с Ритой, хотя больной, крупную сумму до сих пор. У Лены сын и дочь, я в отношении к внукам различия не делал.»
Сиделец недоверчиво покачал головой. В действиях Натальи он  подозревал  корыстный смысл. Та, словно чувствовала его подозрения. От былой доброжелательности и тёплых, личных отношений, она резко переменилась в обратную сторону. 
«Наталья ко мне придирается постоянно,  проходу не даёт, измотала   всего»,
 Мужчина отвёл глаза в сторону. В плачевном состоянии больной, не пристало жаловаться,  но может одёрнет дочь. Надежды на это мало,  невыносимо стало терпеть. Однако, знал,   не особо дочь отца  слушает. С   холодком относится.  К отцу её не всегда дозовёшься,  хоть и двери квартир рядом.   На зов приходит  недовольна, что потревожили, ещё и подвыпившая. У   отца пролежни загнивают, сочатся, медицинская помощь нужна, Наталью не всегда    дозовёшься. Игорь молча смотрел, как вошедшая  дочь хладнокровно  убрала Матрац для больных с пролежнями. В её глазах горел демонический свет ненависти.
«За что же она так ненавидит отца?»,-
Недоумевал Игорь.
Недовольно, смерив взглядом сидельца, Наталья пояснила:
«На  матрац за сутки много электричества идёт»
  За  электричество  деньги платить, дочь пожалела, а отца нет.   Ведь видела на ягодице  назревающую язвочку  пролежня.
  Коляску инвалидную продала. Мол не  нужна она  отцу,  шевелиться отец не может   не то что  бы сидеть в коляске.  Игорь планировал на коляске больного  на воздух вывозить.  Столько месяцев   уже воздухом   свежим не дышит, проветривать не  разрешает, боится простуды.  Игорь смотрел на больного..
«Сказать  опять  или терпеть нападки Натальи. Придирается ко всем мелочам. Хоть с работы уходи.»
 Григорьевич взвешивал свой ответ и высказался:
« Не даёшься ей вот и придирается. Ей мужик постоянно, нужен, слишком страстная она, это , вроде, как заболевание матки. Мужу изменяла постоянно. Клюнешь на неё, всю жизнь каяться будешь»
Из кухни доносилось позвякивание посуды . Игорь знал,  Наталья пересчитывала    столовые   ложки,  вилки,  тарелки, стараясь уличить  его в воровстве. Игорь понимал, Наталья изживала его за чувственные отношения к  отцу, а может и за то, что он очень внимателен к больному. Уйти, оставить Григорьевича, он не мог, совесть не позволяла, понимал, больной привязался к нему,  как к сыну. И он полюбил Григорьевича, не мог оставить его в таком состоянии. Наталья  наседала.  Уход за больным  оплачивала Лена, но Наталья систематически  показывала Игорю, что она хозяйка в доме, придиралась к любому пустяку, при этом  глаза её горели возжеланием. Масла в огонь подлил он сам, когда отказал  в её просьбе.   Она мылась в душе, позвала Игоря отрегулировать воду.  Он зашёл, но не исполнил её требу, заявив: мне не до этого. Молодая женщина  привыкла к тому, что  Игорь исполнял все её желания,  восприняла отказ, как оскорбление   и нападки её стали невыносимы..  Наталья  выгоняла, именно, выгоняла его с работы по уходу за больным. Игорь не мог бросить Григорьевича, которому становилось всё хуже и хуже.  Он полюбил страдальца, старался заменить недостающее тепло родственников. Ласкал его, утешал, гладил и почёсывал голову, что  нравилось больному. Наталья свирепела, понимая, Игорь подметил  её желание избавиться от отца. Ведь она уже  оформила   уже долю наследства на себя. Игорь был свидетелем её действий. В квартиру  к ней  больше не заходил. Она, настойчиво, его выгоняла :
«Разбросал тут свои вещи. Крошки везде…Убирайся отсюда, другую сиделку наймём!»
  За помощью, Игорь снова обратился к Лене.  Он не мог  уйти и оставить беспомощного больного, который, явно, очень привязался к нему,   откровенно,  скучал  без него. Если Игорь отлучался по делам, тот звонил по мобильному телефону, звал прийти  побыстрее.  Как только  сиделец переступал порог квартиры, больной облегчённо, встречал его возгласом:
« Как я рад!»
 За обслуживание больного, деньги платила  только  Лена, потому  Игорь и терпел придирки.  Лена, старшая дочь  Вячеслава Грирорьевича,   красивая, обаятельная женщина,  в  свои пятьдесят с лишним лет,    выглядела моложе  сестры, которой было лишь 44 года. Чарующая, роскошная женщина, улыбнулась:
«Я плачу тебе за работу, обеспечиваю больного   отца   необходимым. По всем вопросам обращайся только ко мне.»
«Леночка,  папе бы свежее, тёплое яичко из курятника, наваристый бульон из домашней курицы. Молоко не магазинное, а от коровы. Полезно очень  козье молоко.  Творог свежеприготовленный, кисло молочного   побольше, а  то  у  него запоры.  Три-четыре дня  по большому сходить сам не может!»
«Подумаю об этом. На сестру внимания не обращай. Я  содержу  отца и я плачу тебе за уход и обслуживание папы.»
Звучало убедительно и твёрдо.
Наталья думала по- другому, считала себя полной хозяйкой в доме.  С нетерпением ждала, когда же квартира отца перейдёт к ней. К травле Игоря подключилась её дочь Рита, точная копия своей матери. Принесённые Леной лекарства, вдруг, пропадали и Наталья, за лекарствами, посылала Игоря в аптеку. Обоим, дочери и матери, доставляло удовольствие мучить  мужчину, заставлять его выполнять работу, помимо сидельца  у постели больного,  услуги  прислуги. Игорь не перечил и выполнял всё, что ему скажут.  Вот и сейчас. Лена принесла  лекарство, а оно пропало.
« Как же так,-
 думал Игорь,-
 Лена лекарство принесла, сам видел. Выходит , Наталья  опять спрятала их и  приказывает идти в аптеку. На улице сильный мороз, ураганный ветер.  Она об этом знает!».
 Мужчина  возражать не стал, пошёл в аптеку. Больной все губы в кровь искусал.  Срочно  нужно обезболивающее  средство.  Это лекарство необходимо. То, что лекарство взяла Наталья, Игорь не сомневался.   Морозная погода, осложнённая штормовым ветром, встретила его не ласково. Игорь не успел отойти от подъезда несколько метров, как ледяной ветер сбил его с ног. Словно, живое существо, ветер,  порывисто,   толкнул, кубарем  покатил по оледеневшему  асфальту. Тело ударилось о закрытый киоск. Опираясь на него,   Игорь поднялся.  От ушиба ныло колено и бедро. Лекарство он всё-таки купил.
По- приходу, Наталья  и её дочь, сверлили  колючими  глазами  Игоря, требуя отчёта потраченных денег. Денег, что давала Лена, узнав о пропаже лечебных средств.
«Отчитывайся о каждой копейке!»
Злые глаза, как змеиные жала, впивались в лицо мужчины. Игорь не сопротивлялся,   старался молчать.
Он не грубил, не  обижался на женщин, сохраняя своё достоинство. Понимал, порядочные люди так не поступают.
Ветряной нокаут обошёлся лишь синяками.  Не смолчал он больному. Григорьевич часто говорил Игорю:
« Ты попал в хорошую семью!»
Не сдержался, высказал:
«Не говори мне больше, что  я попал в хорошую семью!».
 Григорьевич опустил глаза:
« Я не знал, что они такие!»
Истинную оценку дочери и внучки, он сполна получил на другом свете.
 И на этот раз, как обычно, Игорь промолчал,  отдал Наталье  чек и сдачу. Хваткие руки, скропулёзно, пересчитали деньги,  сверили с чеком.   Потирая ногу,  Игорь понёс больному спасительное средство от боли.   На  прикроватной тумбочке  лежало, принесённое Леной, лекарство. В  душе   мужчины саднила обида не за преднамеренную пакость  с лекарством и миновавший перелом костей,  а за  подчёркнутое недоверие при  сверке чека и денежной сдачи от покупки лекарства. Если бы сверяла Лена, было бы не так обидно, ведь она давала деньги.   На прихрамывание Игоря, Наталья не обратила внимания.
«Пусть  считает,-
Успокаивал себя сиделец--
пусть  проверяет, я нечего не брал без  разрешения. Мне  всегда и всюду доверяли. Пусть себя потешит. Главное, Григорьевич  ко мне, как к сыну,  относится. Моя помощь ему  необходима. Держит меня за руку, словно , ребёнок и не отпускает руку, даже во сне. -
Игорь тяжело вздохнул, вспоминая былую надежду на выздоровление-
 А   ведь было время,  мы с  ним считали, что он начал поправляться.  Я держал его за ладони и он поднимался с кресла. Я ролик заснял об этом. Уже  сам  ел, сидя, а не с ложечки, как теперь кормлю. Сам на балконе стоял. В туалет  идти, сам ножки переставлял, я его только  поддерживал»  Игорь радовался усиленному лечению, капельницам. Ждал, Григорьевич поднимется. Случилось наоборот. Стало намного хуже. Больной начал быстро угасать. Подтверждалось самое плохое опасение сидельца, но он не мог  ничем помочь Григорьевичу. Внешне, палицо забота  дочерей, усиленное лечение таблетками, уколами, капельницами. Утверждали, у больного рак  четвёртой стадии и не излечим.  Только врач-онколог ни разу не пришёл к больному.  Игорь был с Григорьевичем днём и ночью, круглосуточно, не просил доплаты за  бесплатные 12 часов работы. Хлопотал около больного, стараясь облегчить ему участь смягчить холодность близких. Он прислушивался к дыханию.  тормошил  в нужные моменты..  В тяжелейшем состоянии, больной не терял сознания, был адекватен….. Приготовив еду, Игорь подошёл к больному. Григорьевич открыл  глаза  навстречу сидельцу.   Замученный,  потухший   поникший взгляд, надувающийся  с утра  живот. Игорь насторожился. Мочи не было почти сутки.  Надо срочно звонить Лене, нужен врач. Доктор прибыл только через  несколько часов, осмотрел больного, вставил  новый  катетер. Обратился к  Лене:
«У   Вас прекрасный сиделец. Успели во –время. Тревогу поднял не зря!»
« Уже не первый раз он во-время замечает опасность!»,
похвалила Игоря Лена.   Врач с интересом повернулся к сидельцу:
«Знаком с медициной»
«Нет. По состоянию больного определяю.  Лучше раньше тревогу бить, чем опоздать!»
Доктор внимательно,  глянул на него:
 « Похвально. Такие сидельцы  на перечёт,  не часто  попадаются  для  недвижимых больных! Похвально. Буду иметь в  виду!».
Лена зарделась гордостью за удачный подбор ухаживающего..
Состояние больного не улучшалось. Нервное потрясение, это не синяк от удара   падения. Начались проблемы не только с мочеиспусканием, но и  с выделением каловых масс. Точнее, кал истекал постоянно. Пролежни уже не болели, а   сочились, шелушились   кусочками   отмирающей  ткани.
«Всё болит, всё болит!»,
 кусал губы Григорьевич. От постоянных закусов,  губы кровоточили. Игорь менял запачканные простынки одну за другой.  Каловый запах приобретал омерзительное   зловоние. Старался не реагировать на  выпады Натальи и её дочери. Та   ядовито  шипела:
«Уходи, убирайся!.. что тут  вещи свои разбросал?»
  Уйти и бросить Григорьевича, Игорь, морально, не мог, понимал,  сложно найти сиделку к такому тяжело   больному человеку. Он мирился  с нападками и терпел.   Прописанные   средства снятия боли, помогали  очень плохо. Боль жгла  Григорьевича  при каждом движении или шевелении. Игорь  жалел больного, жалел себя, стараясь не реагировать на придирки Натальи. Вот и сейчас. Пересиливая желание ответить грубостью на грубость.  Игорь сидел возле Григорьевича.
Больной дремал после очередной капельницы.  Их ставили ежедневно всю неделю.  Не совсем понятное для сидельца лечение,  наглядно,  катастрофически, ухудшало состояние Григорьевича. Наталья уверяла: анализы очень плохие.  Четвёртая стадия рака не поддаётся лечению, отец обречён»
«Не  вы ли, дочери, ради наследства, приложили  к этому руки»,
Чуть не высказался Игорь.
Этим и объяснял   он  несостоятельность лечения. Григорьевич не отпускал от себя сидельца. Постоянно, держал его за руку, делился  страданием  боли.  Казалось, присутствие Игоря, облегчает состояние больного.  Да и не только. Внимание, доброту и душевное тепло, ГРИГОРЬЕВИЧ ПОЛУЧАЛ ОТ ИГОРЯ, хотя видно было, как он ждал того же от своих дочерей.
Игорь,  осторожно,  освободил свою руку от холодных пальцев  больного и замер. Предплечье Григорьевича разбухало.
« Григорьевич, смотри, что у   тебя
 с   рукой?»
Больной встрепенулся, еле приподнял  руку,  заливающуюся, под кожей,   кровавым, пастозным   отёком. Предплечье разбухло до локтевого сустава, кожа приобрела  синюшно-коричневый цвет.
 «Что это такое? Почему, Я ничего не чувствую?»,
 со слезами в голосе застонал больной.
Игорь приподнял руку  выше, до уровня глаз. Больной поморщился от боли. Всё предплечье   быстро затекало кровянистой жидкостью, кожа натягивалась,  становилась всё более синюшной.   Больной со слезами глянул на кроваво-слизистый  отёк:
«За что мне такое? Может это от капельницы?   Всю неделю капельницу ставили.»
«Сосуд лопнул, раствор   не в вену попал,  Григорьевич, откуда мне знать. Скоро придёт медсестра, спросишь»
« Так она Натальи знакомая, я больше  дочери не доверяю»
«Да, уж,-
Пробурчал сиделец,-
Обобрали
 до нитки и заставила умирать!  Не лечение, а  мучение одно. Жажда наследства, сильнее родственной любви»
« Что, что ты говоришь»,
беспокойно  переспросил больной. Игорь спохватился:
«Позвоню Наталье. Хирург нужен, пусть жидкость откачает из опухоли  руки.»
«Делайте что-нибудь. Звони Наталье, совсем плохо мне»,
впадая в панику, просил больной, кусая до крови губы. Он метался от страха перед смертью,  любыми путями цеплялся за жизнь. Пусть в таком состоянии., но только жить.
Игорь сам еле сдерживал слёзы. Задыхаясь от жалости к больному, он плакал, тайком утирая слёзы.   Горечь мужских слёз не описать, как и  искреннюю привязанность к  страдающему Григорьевичу.  Он  полюбил его, как отца, сопереживал  болью сына.  Нежно поглаживая по вспотевшей голове, мужчина, успокаивающим тоном начал внушать:
 «Ты на поправку пошёл. Аппетит появился. Помнишь,  сам немного поворачиваться стал.  Даже в туалет  тащу, а ты ножками перебираешь. На ступни опираешься.  Помнишь. Я тебя  за ладони держал и ты с унитаза  сам вставал, помнишь? И сейчас поправишься, потерпи, родной»
Ложь претила ему самому, но он давал надежду.  Григорьевич  тогда  явно поправлялся. Отчего, именно, тогда, дочери пригласили нотариуса   делить наследство, было  сидельцу  в то время, непонятно. Про себя, Игорь думал:
«С какого  будуна они  привели нотариуса и начали делёж имущества отца и  матери?. Григорьевич явно поправляется?».
 О  самом плохом  догадываться не хотелось. Вячеслав Григорьевич, действительно, поверил в своё выздоровление, но когда увидел, как прячет глаза от него  нотариус, заволновался не стал подписывать раздел своего имущества, однако, уступил дочерям.
Слабая улыбка подёрнула искусанные губы:
«Это да.  Помню. Ноги стали, вроде, двигаться .  На балконе долго   сам  стоял.  Тайком от счастья плакал, уверился, что выкарабкиваюсь из могилы. Наталья сглазила.  Так недобро  зыркнула тогда на меня.  Когда нотариус пришла, снова мне в голову   таким же  взглядом ударила.  От этого взгляда у меня  всё  омертвело внутри, оборвалось, отключилось. Понял, добро моё им нужно, а не я.»
Предсказание  больной души  оправдалось дальнейшими событиями.
« После раздела имущества ты и сдал, шевелиться перестал. Давай заново выкарабкиваться!»
«К чему?-
-, Больной не говорил, а  мучительно стонал, вяло шевеля кровоточащими, от прикусов, губами,-
 - У меня больше ничего нет. Нищий я. На милости сейчас живу.  Я понял, почему  дочь к тебе придирается. Ты  помогал мне подняться от болезни. Ей же не выгодно это.   Добро моё  её манило.   Придиралась к тебе  с умыслом, что бы Ты ушёл. Не будет другая сиделка за мной так смотреть.  Убрать тебя Наталье   было   надо. Я  жить хочу и в таком виде!... На людей с балкона смотреть, а сам на бок повернуться не в  состоянии.  Но хочу жить, жить и таким…»
Игорь больше не переубеждал больного, обман был не в его характере:
« С тех пор, после прихода нотариуса, и ко мне  Наталья  всё больше   придирается. Я думал, она обрадуется, что  ножками двигал ты, сидел уже, на балконе стоял! Куда там. Хуже змеи жалить стала. Всё ей не эдак, да всё не так. То крошки не убрал, то не прибрал, а я ведь не слуга и не прислуга и не раб. В обязанности сиделки уборка квартиры   не входит. Круглосуточно с тобой, сплю  рядом, всю ночь караулю, переворачиваю, подмываю, убираю за тобой, а  выходного и  одного дня не имею  за 10 месяцев.  Час сиделки стоит  сто рублей, в сутки более двух тысяч получается, а  платят мне только половину положенного. Я без отдыха и нормального сна уже  более  десяти месяцев  около тебя. Несколько раз от смерти,   во -время,  спас.   Не  поднял тревогу,  не вызвал бы медиков, конец тебе. Вместо благодарности придирки, да упрёки, там убери, там прибери, посуду помой В открытую кричит: уходи, убирайся!... Что  делать? Не моя обязанность уборкой заниматься, а   ради тебя,  убираю. Наталья с дочкой интернет мне срезали.  Интернета  лишили, оборвали.  Рита, дочка, на мой телефон позарилась, из рук выхватывала, все руки ногтями исцарапала, но телефон  мой забрала. Мою зарядку к телефону тоже прихватила. Вместе с дочкой Наталья надо мной измывается»
«Ради меня, потерпи, Игорь. Сколько тут уж мне осталось. Не давайся ты им. Рита с детства на руку не чиста. Наталья  выпивает, под хмельком часто, боюсь, мою машину разобьёт или того хуже: в нетрезвом виде, человека собьёт. Только мне, сейчас, Игорь, всё,  всё равно. Пусть делают, что хотят. Я умирать не хочу, я жить хочу!»,
Мелкая судорога исказила бледное лицо. Оно, казалось,   уже безжизненным на черепе, обтянутым кожей.
 И Григорьевич горько заплакал.
Игорь отвернулся, смахнул слезу. Как скажешь  отчаявшемуся больному, что  его я Фактически тащил на себе, хоть   ножками он  и стал перебирать  и пытался поворачиваться,  но второй нервный удар- делёж наследства, настиг неожиданно.
«Психологическое убийство!,
По другому не скажешь. Точно дедективный сценарий, по другому не скажешь»….
 Игорь хорошо помнил, как это было.
 Пришли дочери с нотариусом  и   оформили раздел имущества отца. Игорь смотрел на побледневшего и сразу постаревшего Григорьевича и не мог понять. Как могли дочери решиться делить нажитое добро родителей, при живом отце, который  давал  признаки выздоровления.  С трудом  шевеля языком,   больной спросил  у своих дочерей:
«Вы меня не выгоните»
 Лена растерялась, Наталья начала уверять отца в любви к нему. На что тот ответил:
«Делайте, что хотите!»
 и отвернул от них  голову. Он лежал на кровати, исхудавший, жалкий, беспомощный, в глазах кипели слёзы.
Быстро закончив   дела, Нотариус, спешно, ушла. Она приходила уже второй раз, ибо дочери проверяли, не осталось ли что у отца, о чём они не знали. Подчистили всё. Видно было, ей, нотариусу, видавшей виды по оформлению завещаний, подобное было неприятным. За ней,  быстро, ушли  дочери…. Игорь заплакал от сострадания к старику.   Худые ножки больного вытянулись. Сам он    их  подтянуть к животу,  больше не мог, как и, хотя бы чуть-чуть повернуться. О  том, что бы его  тащить на унитаз, не могло быть и речи. .. Игорь всё за ним убирал.  Завещание с Нотариусом, надломило больного окончательно. Это был уже не Вячеслав Григорьевич. Лежал  ещё живой труп, скелет, обтянутый  сероватой  морщинистой кожей,  жизнь которого  дочери подкосили насмерть. Болезнь приковала  омертвляющей, смертельной  хваткой.
«Никому ты сейчас,  вообще, не нужен!  Ничего  теперь  у тебя нет, кроме пенсии.    Да и пенсию, когда получишь, сразу к тебе бегут Наталья с дочерью за отчислением, которое ты им даёшь.  Всё забрали.  Стал для семьи только  балластом,  обузой,»
 чуть не сказал вслух Игорь.  Он посоветовал больному  сохранять пенсионные  деньги в доме Лены, сказал, что Наталья с дочерью спрашивали у Игоря, куда складывает   отец пенсию. Григорьевич ответил:
«Я сам  уже об этом думаю!».
Желание  поддержать старика лаской и состраданием, постоянно, захлёстывало  душу  Игоря, но помочь больному он был не в силах….. Сиделец наклонился к больному:
« Григорьевич,  отвлекёмся от горьких мыслей.  Спой, по  русски или по немецки. У тебя такой приятный голос.  Ты. Наверное, на сцене выступал?»
Больной утвердительно кивнул головой и, вдруг, стал пытаться петь на немецком языке.  Внятные, протяжные  звуки  оборвались нехваткой воздуха.  Григорьевич, не видимо кому, что-то говорил. Игорь вслушался:
« Я живой…Хочу жить. Я не знаю, что такое смерть, что там,  за ней»      
И отпрянул, понимая, больной прощался с жизнью, боролся со смертью. Жизненные силы иссякали.     Мимоходом забежала Рита, мельком глянула на деда и ушла.
«.Проверяете, не умер уже. ..Как
 же хочется  ей дедушкино добро скорей захапать… Не думаешь, что ей это так же аукнется!»,
неприязненно, пронеслось в его  голове.   Однако, как всегда,  Игорь  промолчал.            
За спиной послышались шаги. Игорь вытер слёзы  воспоминания.  Оглянулся: шла Наталья с медсестрой. Не высокая, щупленькая, чёрноволосая девушка,  похожая, одновременно, на цыганку и персиянку,  по- хозяйски, шустро, вошла  и прямиком направилась  к лежащему. Большие глаза в томной поволоке, равнодушно скользнули по бледному, осунувшемуся  лицу  Григорьевича. Её очи чуть сузились от жалкого вида измождённого тела. Где-то глубоко, в их тёмном омуте вспыхнули и погасли звёздчатые искорки. В равнодушном  голосе, звенели приказные нотки:
«Больной, ставим капельницу. Я   Медсестра,   Мария Кирилловна. Давайте руку».
 Григорьевич,   медленно,  повернул к ней голову, слабо выдавил не чёткий  , плохо слышимый, ответ:
«Подать не могу, руки не слушаются!»
« Какой диагноз?»
«Болезнь Паркинсона!»,
уточнила Наталья.
Игоря передёрнуло:
«У тебя в мозгах Паркинсон, -
подумал он,
-Из-за тебя больной страданьем мучается, да и мать умерла  с   горя.».
Стиснув зубы, мужчина ничего не   сказал.
 Мария Кирилловна сверкнула
 на Наталью  блестящими  глазами, та потупилась. Медсестра оценивающе  посмотрела на сидельца
«Красивая, стерва!»,
 Подумал Игорь. Его взгляд, словно, прилип к ней. Медсестра                повела плечами, как бы отбрасывая взгляд.  Игорь понял, он ей не понравился.
« У каждого свой вкус!   У элитных дам, особый!»,
Приструнил  себя  Игорь.
Мария  подняла отёкшую руку Григорьевича.
«В эту руку нельзя. Она больная  Кровяной отёк. Может быть тромб, тогда верная смерть!».
Игорь чуть не выдернул  иглу из рук медсестры. Та глянула на него  цыганским блеском глаз. Грубо отрезала :
«Ничего страшного!»
 и установила капельницу. Наталья ухмыльнулась.
« А  ты, сиделец, молчи Без тебя знают. Смотри, какой ещё доктор выискался!,»-
Зло, надменно и презрительно оборвала Наталья. Тут же ласково попросила:
«Машенька. Сделай ещё подкожный  укол, а то я так устала!»
«С  чего ты устала? От спирта что ли? Каждый день с работы приходишь выпивши!  Как же ты на работе в детской больнице всё время устаёшь, а выпивать не устаёшь.»,
Подумал Игорь. Медсестра с готовностью согласилась..
Набрала в шприц лекарство и  моментом, ввела его в живот больному. Игорь опешил.   Он прочёл аннотацию,  лекарство вводилось строго подкожно. Наталья засмеялась,  посмотрел косо на Игоря. Игорь давно заметил, как только начинается улучшение в состоянии больного,  Наталья вмешивается и усугубляет течение болезни отца. Когда женщины ушли, Игорь спросил:
«Григорич. А Наталья родная тебе дочь?»
Больной  странно глянул на Игоря.  Отрицательно покачал головой, но,  вдруг,   спешно, ответил, задыхаясь, тяжело подбирая слова:
«Родная,  родная»,
Замолк, словно,
 спрятался от чего-то.
Уточнять семейные тайны,  Игорь не стал..Отношения медсестры и Натальи его заинтересовали. По натуре не любопытный, на этот раз мужчина решил подойти к  соседской двери.  .Дверь была полу  прикрыта. Квартира проветривалась  от сизого, табачного дыма. Курили, в запой, обе женщины.   На столе бутылка водки,  закуска.
«Зачем ты отцу в живот ширнула укол? Лекарство дорогое, полагается раз в месяц и строго подкожно»,
 Подвыпившим голосом, укоризненно, цедила Наталья,
 прижимая в пепельницу окурок.
«.Чего это ты,  вдруг, об отце забеспокоилась?   Не ты ли предложила капельницу в больную руку делать? Ну, кольнула в живот и что? Всё равно он не жилец. Лекарство дефицитное, за него хорошо заплатят. Есть у меня такой на примете. Твоему отцу уже ничего не поможет.   Зачем дефицит зря тратить?  Ты лучше скажи, как со мной рассчитываться станешь? Знаю,  ты у нотариуса свою долю уже оформила
Замылишь мой  процент
 за подмогу, выведу тебя на чистую воду.  Все
 в Таганроге узнают,  каким путём ты  родительское добро добывала.»
« Не грози. Будет, как договорились.  Я тебе  брата заарканить помогла. Не благодарная ты.»
«Помогла, помню. Только он уже меня выгнал»
«Говорят на   его  заводе   пожар был!»
« Был. На третий день, как мы с ним расстались!»
« Ну. Машка, ты даёшь.  Способности Джуны у тебя. Обворуют так же. Не бедная ты!»
« Кто Джуну обворовал, многие догадываются, молчат, боятся   правду сказать.  Мой ключ- Заговор дома,   крепкий. Зло не прощаю, посыл сразу отправляю.  Для себя живу!»
«Сама виновата,  что  мужа не удержала, и заговор не помог.   Бесплодная ты. Ему дети нужны»
« Мне муж нужен»
« Мне тоже»
«Ты  ж с Игорем закрутила»
«Не закрутила, а балуюсь. Поманю пальцем, тут будет. Только  обстоятельства изменились.
 Я теперь богатая, машина,  гараж, квартира. Мне  другой муж нужен. Таганрог город курортный.  Красотища кругом. Воздух целебный. Море чудное, климат отличный для здоровья. Курортников много. Мужики приезжают-, одно загляденье   и   состоятельные.  На пляж ходить  часто  стану, высматривать буду,  сейчас   выбирать могу.  Время такое, не любовь, а благополучие  ценится. Хочу, что бы вслед мне завистники говорили:- вон та женщина. Брижескина,  самая богатая  в Таганроге.»
«Поэтому, ты так стараешься «лечить». в кавычках,  Вячеслава Григорьевича от болезни, которой у него нет»
«Заткнись. .. Это лекарство ты ему ввела»
«Платишь, вот и ввела»
« А что мне делать оставалось?  Сама слышала, как он одной тут говорил: я Вас люблю. Выздоровеет, женится, прощай всё, что с мамой ими нажито. Всё из семьи  чужой тёте уйдёт. Квартира моей дочери нужна, а мне машина и гараж.  Игорь чуть на ноги отца не поднял. Отец уже на балконе стоял,  сам в кресле сидел, сам ел, переворачиваться начал, а то ведь пластом лежал. Пролежни зажили. Быстро на поправку пошёл, а то ведь  повернуться на бок не мог. Мы ему место рядом с мамой на кладбище приготовили. Красивое место, недалеко от  часовни, на возвышении. Показали мамину могилку, его рядом место.  Оградку сделали. А он за жизнь уцепился, Игорь выхаживает. Пришлось на этот шаг пойти».
« Не боишься, что за умышленное убийство посадят?»
« Не боюсь, не одна в деле. Говорим всем у папы рак  последней, четвёртой стадии ещё наслоилась болезнь  Паркенсона.  От онкологии умирает.  Если бы Игорь не мешал , не было бы отца уже в живых»
«А сколько вы  Игорю     платите  за уход?»
«Стоимость таких услуг очень высокая. Мама ему 25 тысяч платила за 12 часов, но мы  срезали до двадцати, на треть, от положенной суммы. Игорь сам  оставался с папой сутками, не просил  за переработки, работал без выходных Не заикался о доплате, мы и не платили.»
« Он же сутками с больным и без выходных!!»
«Он молчит, значит, не возражает!»
«Как говорят: нашли дурака.  С  душой и сердцем к больному относится, искренне  выходить старается»
« Не нужен нам его уход, только мешает»
«Потому ты к Игорю и придираешься»
«Потому… Он уже несколько раз  шум поднимал, где его не просили  .Приходилось скорую вызывать! А потом, дочка Рита, загадку нам подкинула.  Случайно,   выясняется, у папы и Игоря одна и та же четвёртая группа крови.  Тянутся они друг к другу, как  родные.
Стоит Игорю выйти в магазин на 15-20 минут, отец уже спрашивает:  А  когда  Игорь вернётся?…Что так долго, звони  ему, пусть идёт скорей. Игорь только порог переступил, отец уже его встречает словами: «как я рад,  как я рад, что ты пришёл»
Игорь в ответ, довольный такой: правда  рад?...Отец: очень рад!..Ложись скорей рядышком! …Игорь спал с ним. Папа пошевелиться не мог.  Игорь его поворачивал, приподнимал, утку подавал, и всё прочее…»
Мария сощурила  красивые глаза, в них загорелся лукавый огонёк:
« С чего бы такая тяга, если Игорь чужой человек. Отчего он стал,  твоему отцу  таким  нужным, единственным, близким человеком? Что у них общего?»
Наталья  вспыхнула,  нехотя ответила:
« У них одна и та  же редкая  четвёртая группа крови, как у Иисуса Христа, такое вот совпадение. Видно импульсивное притягивание сходных элементов крови»
 «Группа крови, действительно, очень редкая, совпадает, чаще всего, только  у родственников, очень редкая, группа. Жаль,  после моего укола, твой отец не поднимется!  Я смотрю на портрет твоего отца, ему здесь 72 года.  Я вижу сходные черты лица. Вглядись внимательно. Случайностей не   бывает.  Карму и зов крови, никто не отменял.»
Наталья зябко поёжилась, вспомнила  слова поздравления Игорю от отца. Он назвал сидельца членом семьи. Неужели он  догадывался и чувствовал родную кровь? Нет, этого допустить нельзя. Она набросилась на подругу.
«Машка, не кощунствуй,-
 с   ужасом  выкрикнула   Наталья.,
- Никакого сходства нет!   Если на каждое, случайное совпадение группы крови, ставить ДНК, специалистов не хватит!».
 Мария скривила губы и едко заключила, убеждённо, поставила точку:
« Что бы узнать свою родословную, специалистов хватит.  Когда отвергают родную кровь, на весь род ,   до седьмого колена, приходит горе и несчастья!»
« Не каркай! Мы с Ленной всё выверим!»
« И  станем отрицать.
-тоном юродивого, оборвала  Мария,-
 Честь семьи всего дороже. А вы так стараетесь показать. Какая у вас приличная семья.  Ложь!   Уж я-то это хорошо знаю.   Если бы не семейные склоки. Живы бы были родители»
Наталья зло блеснула глазами. Именно, после её  склочного напора . упал и больше не поднялся отец. Она перевела дух и, как ни в чём не бывало, продолжила начатую   тему   разговора.:
« Надо Игоря умастить.  Не знаю что лучше: Приласкать или   в
 Домогательстве обвинить? Я уже и наркотик в его пиво  подливала, смеялась, как он  бесился.   Думала отец выгонит его, а тот простил. Какой способ применить, первый  или второй?»
« И то и другое сделай, хотя сказать могут: сучка не захочет, кобель не скочит! Надо делать так,
чтобы комар носа не подточил»
«Делаем. Многое перепробовали. Доводим  Игоря  до нервного срыва.
   Дочка Рита ему  интернет отключила, телефон его с  зарядкой забрала. По пятам ходим, следим, что бы электричество за собой выключал, ни соринки на столе не оставлял, а он всё терпит.» 
« Не с проста терпит и группа крови сходная не зря. За электричество что придираешься..Электричество для человека создано, а не  человек для электричества»
« Ну, ты, как Ритин сожитель, говоришь..я рада, что  всё-таки разорвала их отношения друг с другом. Никчёмыш он был, с головой не дружил. Хамовитый грубиян и
Матершиник!»
«Ох и тёща же ты. Своим характером всех  женихов от дочери отпугнёшь.
 Не рано ли возгордилась?
  Во все желания и возможности время свои коррективы  вносит.  Ты   часто  под хмельком. Выпивши за руль садишься, разобьёшься ведь. Пропьёшь всё  своё богатство  и второй муж тебя
 бросит»
« Теперь ты мне завидуешь!»,
Наталья улыбнулась, откинулась в кресле, расслабив тело  позой  твёрдо  уверенной в себе, само   достаточной женщины.  Сверкнули влажные зубки. Улыбка  у ней  была, действительно, уникальной,  притягивающей, обворожительной.
  Обаятельная  улыбка удивительно преображала лицо, оно завлекало.
«Улыбайся чаще, станешь похожей на сестру. Ты ведь ей всю жизнь завидуешь, а  зависть это то же Зло, равноценно, порче!»
Мария дала понять:   Она   намного  красивее подруги. Южные красавицы  совершенны от природы.
Наталья  вновь  закурила. Открыла новую  бутылку. Залпом выпила, разлила   спиртное по стопкам  заново. Удручённо, спросила:
« Ну чем я хуже Лены. У неё  всё есть,   дом полная  чаша.   Муж при большой должности.
Что со мной не так?  Не урод, не инвалид, блондинка. Мужики таких любят.  Улыбка, говорят, красивая.  Грудь высокая, не толстуха, фигура не плохая, а мужа не найду. Венец безбрачия кто-то одел на меня.»
« Сама ты на себя этот венец одела.  Характер менять надо. Не женщина   ты,  а семейный демон. Все беды в семье из-за тебя.. Отца с матерью не жалела.  ……Сколько они для тебя не делали, всё равно недовольна. Скандалы, упрёки. Карму  свою не отработала, на дочь одела и ей жизнь ломаешь»
«Помочь мне и дочери можешь?»
«Очень дорого это для тебя будет. Дружба дружбой, а денежки врозь!»
От дыма  у Игоря запершило в горле.   Едучий запах проник в нос, он,  машинально, чихнул и  бросился  в квартиру Григорьевича.  Наталья выглянула на лестничную площадку.:
«Никого нет, кто-то в подъезде чихнул. И  закрыла дверь.
Больной лежал в той  же позе, мучаясь от боли.
В  глазах  тоска, печаль  необъяснимая,   не понимаемая  здоровым   человеком:
«Дай мне портрет с комода.!»,
 довольно чётко выговорил слова Григорьевич. Предчувствуя неладное, Игорь подал портрет, удивляясь:  портрет как бы  излучал живую энергию притяжения.  Больной  цепко  схватил  рамку, прижал к груди.  Он больше не жаловался на обжигающую, разъедающую изнутри, боль. Кушать, наотрез, отказался. Притих, сник, лежал молча, молитвенно, сложив руки.  Совершенно,  бессильный, жалкий, исхудавший до изнеможения, беспомощный, покорный судьбе, в позе  засыпающего, доверяющего матери, ребёнка. Слабым, умоляющим тоном, больной, в очередной раз, просил Бога:
«Господи, помоги  Игорю во всём. Он так заботится   обо мне, так хорошо обслуживает! Он хороший, душой, очень добрый человек. Рядом с  ним, я  не чувствую себя брошенным, одиноким при живых детях. Он всё время со мной круглосуточно, поит, купает, кормит, пелёнки, памперсы меняет. .. Я ведь уже не чувствую,  как  из меня кал и моча вытекают.  Он не брезгует, постоянно, меня подмывает, простынки заменяет.  Помоги ему в жизни, прошу тебя!»
 Молитву Богу об Игоре, Григорьевич  повторял   часто, молил   слёзно, искренне с такой тоской  и теплотой   о   Игоревой  человеческой судьбе, что Игорь едва сдерживал невольные слёзы .  Он понимал, больной ждал
 нежного внимания  от своих дочерей и внуков, пытался просить:-
«  Ну, посидите   около меня ещё немного. Я ведь скоро уйду навсегда.  Скажите ласковое, доброе слово, оно вам ничего не стоит, а мне облегчит боль успокоит сердце. Я не готов  умереть, я так любил вас, я жил для вас. Останьтесь ещё хоть ненадолго.».
  Но те   около его не задерживались.  Уходили, как бы, отметившись о посещении больного.  О приюте больше не говорили.В  таком состоянии, едва ли больного туда примут.. По всему было видно, ждать смерти Григорьевича  уже недолго. Один Игорь старался, как мог, утешить умирающего, целовал в щёки, гладил, почёсывая, ему голову.  задавался вопросом.  Как же так, лечение не только не помогает, а  ухудшает состояние  больного. Действие лекарств ослабевает и у больного появляется , вполне, здоровый аппетит. Укол - и Григорьевич сникает, тухнет нп глазах. Аппетита, как и не бывало.  Дочери говорят, о четвёртой стадии рака, мол вводят дорогостоящие средства лечения,  а медики об онкологии - ни слова.. Более того, спрашивают диагноз перед процедурами. Врач- онколог  даже не появился ни разу.  Между  больным и сидельцем установились особо трогательные отношения.   Игорь понимал Григорьевича уже по взгляду, движению пальцев. Видел, как тот пытается взять  дочку или внучку за руку, подержать родную кисть. Ощутить теплоту этих рук  в своей  холодеющей  ладони, но те уходили, ссылаясь на занятость, тогда пальцы больного сжимали кисть Игоря.  Игорь заглядывал в глаза родных больного, но не видел в них сострадания горестной утраты. Он склонялся к умирающему, целовал его, согревал своим телом, спрашивал, хочет ли тот кушать или пить и что  ему хочется. Игорь умел хорошо и вкусно готовить. Его приготовленные блюда, Григорьевич ел с  удовольствием. Однако, состояние больного, постоянно,  катастрофически,   ухудшалось.  Казалось,  Инъекции лекарств   не приносили пользы, а наоборот, после уколов, больному становилось только хуже.
Вячеслав Григорьеыия жаловался Игорю:
«От этих уколов мне только хуже. Не хочу их принимать и таблетки глотать. ..нет от них никакого толку!»
 Он уже  внятно не говорил. В хрипловатых подсвистываниях пропадал, терялся  его  голос, но он продолжал молить Бога о помощи Игорю. Глаза  больного горели  лихорадочным блеском. В них кипела жажда жизни. В уголках  глазниц застревали слёзы.  Каждое движение причиняло  ему мучительную боль. Боли  не стихали,  а чуть ослабевали  на 20-30 минут,  после обезболивающих таблеток.  Тогда, в эти перерывы ,     больной дремал,  но боль возвращалась с новой силой   так, что    мужчина   боялся пошевелиться.   Но даже в адском мучении  жгучей  боли,  Григорьевич шептал Игорю:
« Я хочу жить и в таком состоянии. Я боюсь смерти. Я не знаю, что там?  Мне страшно. Ты будешь ко мне приходить?»
Сдерживая рыдания, Игорь утвердительно кивал  головой.  Его сжигало не только сострадание к  неописуемым   мучениям неподвижного   человека,   но и желание  привлечь а больному   любимых   дочерей, что бы они дольше посидели у   постели больного.  Игорь страстно желал, что бы дочери м внуки оставались, как можно дольше рядом с умирающим, чувственно, провожая его  в последний путь.  Он понимал, Григорьевич так желал их видеть и ощущать около себя.Смерть неумолимо и быстро приблизилась.Григорьевич уже лежал с открытым  ртом, не двигался, не говорил, но был в сознании.    Игорь звонил  дочерям почти через каждый час, полтора, сообщал, больному всё хуже и хуже,  информировал  о   тяжёлом, предсмертном  состоянии отца.  Но у тех находились причины не приходить.
Наклоняясь к больному, Игорь вслушивался в слабое дыхание, вглядывался в исхудавшее лицо, которое становилось всё более восковым., Плача,  Игорь просил больного:
« Моргни если хочешь пить.»   
Тяжёлые веки поднимались всё реже и реже, захлопываясь непроизвольно.
Рот больного постоянно был открыт, редкие, булькающие звуки, с хрипотцой , с трудом пробивались через гортань.  Внешне, это был уже скелет, обтянутый кожей, с открытым чёрным углублением ротовой полости. Без содрогания на него нельзя было смотреть. Не стыдясь слёз, Игорь просил:
«Григорьевич, не умирай, поживи  ещё, хотя бы до своего юбилея.  Тебе в апреле  исполнится восемьдесят-, молил Игорь.  Он не понимал, отчего дочери не идут-
« Ведь я дочерям говорил, совсем плохо отцу. Они сослались на свою занятость. У Лены юбилей мужа. У Натальи  служебное застолье.  Весёлые шумные компании с выпивкой были важнее предсмертного прощания с отцом.. А отцу жить осталось может быть  всего несколько часов.», метался сиделец.
  у Лены  сломался ноготь на пальце, она пошла к мастеру   поправить ноготь  и   отказалась   прийти. Для неё это стало    более   значимым.   Наталья не пришла, у неё было   застолье на работе. Игорь метался в слезах. Григорьевич умирал, изредка открывая глаза, блуждал взглядом, искал родное чадо, но   никого   из   родных  рядом не было. Судорожными пальцами умирающий держал руку Игоря. Вошла внучка Рита.  Игорь настроился ожиданием, сейчас внучка нежным вниманием осчастливит  последние минуты жизни дедушки. Однако, повторился прежний сценарий недолгого пребывания у постели больного..
«Дедушка, я так тебя люблю, люблю, -заглянула в открытый рот,-
Ой, что у тебя там на нёбе? Где пинцет?»
«Неужели полезет  пинцетом острым в полость  рта   к умирающему?,
- подумал с  горестно  -Игорь,
-, взяла бы за руку деда,   приласкала бы словом, посидела бы рядом в последние часы жизни дедушки, коли  всё время говоришь, что  любишь!»
Рита полезла длинным, металлическим пинцетом в рот, достала малюсенький  белый, тоненький  кусочек непонятно чего и ушла. Вновь, Игорь остался один с больным. На вопросы Игоря –  Моргни веками или сожми пальцы, если –да-. Григорьевич почти не реагировал. Он пытался моргнуть, но веки тяжело захлопывались, пальцы слабо сжали кисть сидельца. Открытый, сухой рот не дёргал губами.  Игорь , глотая слёзы, спросил:
«Пить хочешь?»
 Веки  больного  чуть приподнялись и упали.. Осторожно, чайной ложечкой,  сиделец  влил несколько капель воды.  Больной их с трудом проглотил. Чуть-чуть  ухватился за ладонь Игоря и затих.  Игорь понял:
«,Всё, жизнь покидает тело.»
 Слабые хрипы пропали, открытый рот не двигался. Игорь подтянул челюсть. Дыхания не было.
Игорь зарыдал. Вошли родственники.  Рита прямиком подошла  к  тёплому телу,  схватила руку и начала снимать с пальца обручальное, золотое  кольцо, которое более  пятидесяти лет, не снимая, носил Григорьевич. Кольцо было вросло в мякоть пальца. Потёртое, местами поцарапанное чуть заметными выбоинами, оно  сразу  не поддалось,   но болезнь иссушила  палец.   Однако, палец  не сразу отпустил семейную реликвию 52-летнего брака с Наденькой,. За это время Григорьевич ни разу не снимал кольцо. Закусив  тонкую губу, которая дёргалась от усилий   судорожными подёргиваниями хищника, при захвате добычи, горящими жадностью глазами,  пыхтя,,  с трудом, выдирала с омертвевшего пальца золотое  кольцо  внучка Рита. Именно сдирала,  безцеремонно и жёстко. Заодно, сняла и   золотую  цепочку.. Игорь онемел от кощунства. Ни при каких обстоятельствах, Григорьевич не снимал обручальный символ более 52 лет. Потёртое, с небольшими выбоинами и царапинами, кольцо исчезло в кармане внучки, которая постоянно говорила деду о своей любви к нему.
«Неужели дедушка не заслужил уйти в иной мир, на встречу с женой, с обручальным кольцом на пальце,  который вывихнула внучка , стаскивая потёртое  золото. Вот тебе и «люблю, люблю».
 .Скупые слёзы  родственников   быстро высохли,  потонули в дискуссии, кого оповестить о смерти, кого пригласить на поминание. Сколько и чего закурить, оплатятся ли расходы. Не прошло и часа, подъехала машина  по перевозке трупов в морг.. Ещё не остывшее тело завернули в брезент, вынесли к машине, небрежно раскачали и забросили, именно,  раскачали, забросили, словно набитый  чем-то мешок, в машину. Игорь схватился за сердце,  вытирая обильные слёзы. Он вспомнил уверения, что умерший, хотя и  недвижимый,  определённое время всё чувствует, слышит, что происходит вокруг, только не может отреагировать.  Ют умершего избавлялись быстро, даже не хотели вынимать катетер. Игорь не выдержал и предложил свою помощь. Дочери согласились. Игорь без труда выдернул катетер из полового члена. Про себя возмутился:
« Разве  можно хоронить с  медицинским катетером. Уберут ли его в морге – неизвестно.» Слёзы душили сидельца, но он не стеснялся  своих слёз. Глаза дочерей сухие, но напряжённые.
 Выходит ,Григорьевич всё слышал, чувствовал.  как его завернули в брезент и кинули  в машину. Григорьевич  видел и слышал всё, что происходило в комнате, где он прожил жизнь, но после кончины его из комнаты быстро  вынесли в брезенте. «Ведь после остановки дыхания и часа не прошло.  Хоть бы позволили дочери полежать дома  два-три часа»,
Сокрушался, плача, Игорь.
«Обобрали до нитки, заставили умереть,  кинули в машину, как собаку, ещё тёплое тело Григорьевича»,
плакал Игорь и больше никто.
На кладбище Игорь поехал с родственниками. Гроб стоял по середине катафалка с очень малым количеством мест для сидения.   Два у изголовья и два у ног. Игорь сел у изголовья, дочери у ног. Плача,  Игорь целовал щёки больного, гладил, почёсывая, голову. Григорьевич очень любил почесывание головы и  тепло от ладоней сидельца , гладившего голову.  Дочери строго Игоря  предупредили:
« Об онкологии не говорить ни слова!»
Странно, ведь всё время дочери говорили, что у отца рак четвёртой  стадии. Почему же  нельзя об этом говорить?
Игорь прислушался к давящей  боли в сердце. .ему, словно сказали свыше:
«У   Григорьевича не было онкологи,  и Паркенсона. Они  его просто  убили, завладели квартирой , машиной, гаражом,  всем имуществом, что было нажито их родителями. Не  гадюки, а истинные кобры.»
Навязчивая показуха обнажилась  после смерти несчастного старика.
Игорь уже знал,  в диагнозе указывалось, больной умер от сердечной недостаточности.
Сёстры сидели возле ног умершего, обсуждали, сколько  заплатили за продукты, окупятся ли расходы. Вдруг, начали ссориться. Наталья кому-то проговорилась, что не стоит посмертный онкологический диагноз у отца. Лена отчитывала сестру. Договорились же не упоминать об онкологии.  При прощании, дочери скупо  поцеловали отца в лоб, поверх церковной ленты
. Игорь целовал  в обе щёки.
Поцелуем прощались не все родственники. Невольно, Игорь обратил внимание, как обменявшись похотливым взглядом. Наталья пыталась заставить  сожителя Риты подойти к покойному, но тот чуть приблизившись. Отошёл прочь. Однако, на  многообещающий взгляд   Натальи, ответил  сдержанной улыбкой понимания.
 Поминальный обед поражал изобилием   деликатесных  блюд. Такого роскошного стола, Игорь не встречал   ни разу, присутствуя на поминаниях. Однако, ел мало, всё время думал о Григорьевиче , о том. Как говорил он о любви к своим дочерям и внукам,  как ждал их прихода, как страдал от их быстрого ухода, о хамски  сорванном  с умершего   обручальном кольце, с которым никогда не расставался.Вспоминал,  Воскового  цвета лицо Григорьевича, в гробу,   стало каким-то маленьким, было повёрнуто боком.   
« Может повредили скулы, когда забрасывали в машину? А он так хотел жить!  Вячеслав Григорьевич очень любил жизнь.  Жаждал жизни. Он не хотел умирать.  Похороны  проводятся эффектно, красиво.  Кто  подумает, что от отца избавились.»
Присутствующие на похоронах, в один голос говорили о том как изменился человек за время болезни, его нельзя было узнать.   
 После похорон, Игорь вернулся в квартиру умершего. Там оставались его вещи.
 В квартире зависла   тёмная энергетика иного мира.  Не очистятся жильцы от ссор криков,  буйства,  скаредной жадности, драк, унижений друг друга, зависти, ненависти ,недоброжелательства, высокомерной гордости и  других негативов в семье,  Смрад  смерти
Витал в воздухе. Зашла  Наталья. От прежней доброжелательности   не было и следа.  Препятствий к достижению цели больше не было. Подбоченясь, как базарная торговка, она победоносно  бросила в лицо мужчины:
 «Не надейся, что ты   получишь  деньги за последнюю неделю ухода за папой. Не заплатим, это штрафы!»
«Какие ещё штрафы и за что? За то, что я  дни и ночи не спал почти одиннадцать месяцев,  кал , мочу убирал, мыл, кормил, готовил, ещё и в квартире убирал?»
« Это были твои обязанности сидельца. Ты плохо убирал , были крошки пятна, плохо мыл посуду и прочее»
Игорь  мирно глянул в горящие жадным  удовлетворением глаза, они жаждали уколоть, как можно больнее. Игорь пропустил мимо ушей язву слов.   На конфликт он идти не хотел.
Она садистки, задиристо, заглянула  вновь в глаза  Игоря,  упиваясь победой, исполнением своего желания, радостью владения квартирой. Однако, ожидаемого эффекта от своего наглого напора, она не увидела. Получила ответ просто  и  спокойно:
« Ну, хорошо»
 Неудовлетворённо,  Недовольно , скрипнув зубами, вышла, затаив зло.
 Игорь услышал её слова:
«Спасибо, господи. Всё нажитое добро осталось в семье!»
Мужчина не предполагал того, что случилось. Наталья забрала ключи от входной двери. Уставший и измотанный Игорь заснул,  с открытой в квартиру, дверью. Проснулся он от морозящего холода и ясного, звучного, страдающего, громкого плача.  Это был голос Григорьевича .Он рыдал и жаловался Игорю. В ином мире ему сказали истинную причину  смерти: его убили собственные дочери и внуки.  Игорь сел на кровати, осмотрелся. По квартире гулял морозный воздух. Окна, двери, балкон были открыты настежь. Термометр уличной температуры показывал 20 градусов ниже нуля. Мужчина оделся. Содеянную подлость намеренной простуды Игоря, легко можно было объяснить простудным заболеванием, распространённым в этот зимний период.  Господь не дал совершить последующее убийство.
«Спасибо, Григорьевич! Своим рыданием, ты успел разбудить меня до того, как уличный мороз мог умертвить меня!»
В сознании Игоря озарилось:.
«Благодарю за   искреннюю доброту обслуживания  меня, бездвижимого, больного. Я не оставлю тебя в беде. Всегда стану помогать тебе. Ты, теперь,  мой   кровный   сын!»
Самодовольно, по хозяйски, вошли Рита с матерью.  Наталья начала осматривать всё ли в квартире на месте. Рита возопила:
« У тумбочки деда каловые массы, простынка постели тоже в такой же  гадости!»
« Тумбочки я  никогда не касался. Откуда эти пятна
 на постели не знаю. Когда ложился  спать, пятен не было!»
 О  том, что  каловые массы—подложены, вероятно, когда раскрывались окна  и балкон, Игорь не сомневался.  На перебой с матерью, Рита визжала, брызгая слюной:
«Что б сейчас же тебя здесь не было, уходи!»
 Змеиные глаза жалили  яро и злобно.    Игорь понимал, они избавлялись  от  него,   он  был свидетелем  «лечения»   больного. Обыск вещей сидельца и  вещей в квартире, закончился. Игорь ничего не присвоил, в квартире ничего не пропало, подлог не сработал. Придраться  было не к чему.  Умышленное проветривание результата  тоже не дало.
 Игорь не простыл. Ушёл из этой пагубной квартиры со своими вещами. Он ясно понял,  какую опасность  он представлял для этой  пакостной семейки.
Через некоторое время, Игорь узнал.   Разбив в дребезги машину, Одинокая, обездвиженная Наталья, заживо сгнила от пролежней в постели. Муки  отца обернулись ей сторицей. Не было счастья и у её дочери.  Горе и печаль пришли и в семью Лены. Всё это были не случайности, это свершилась кара