9. Юрий Живодейкин

  Выдержанное первый раз домашнее вино не стоит сразу предлагать друзьям, начинающему виноделу прежде самому не мешало бы его испробовать. Игнорируя то правило, Юра Живодейкин не решился потреблять спиртное в одиночку, позвал в помощники Игоря. Игорь никогда не откажет в дружеской поддержке, особенно в этом увлекательном, мокром деле.
   Юрик – тот самый ферганский парень, для которых улица выстроила свои правильные законы. Он их соблюдал неукоснительно и требовал подобного поведения от других – настойчиво и требовательно.
   С Игорем они сдружились недавно, хоть и работали рядом ни один год. В цеху объединяли бригады носка и лонжерона. Бригада Дубовых расформировывалась по новым сборкам, как самая квалифицированная в цехе. На завод поступили заказы на сборку элеронов с «Руслана» и «Скальпеля» с ИЛ-76. «Скальпель» был задуман для оказания первой помощи раненым бойцам непосредственно в воздухе. Впоследствии на этом медицинском авиалайнере проводили срочные операции в сложных полётных условиях. На переднем лонжероне остался один Витька Барон, которого комплексная бригада избрала бригадиром. Задний лонжерон, более сложный, пока вели Сашка Клишин и Юра Живодейкин, которые срочно передавали свой опыт моторинской бригаде. Игорю везде надо было выскочить, вот он и подмылился к лонжеронщикам за притравкой. Так Юра и Игорь сдружились.

   Юра вызвал Игоря на дегустацию не просто так, скопились у него к новому товарищу вопросы и претензии:
   - Ты б, Игорёха, не вертелся так активно около Нади, - порицал Юра друга за литрушкой терпкого вина. – У ней муж есть. Лёшка молчит, молчит, а что думает про тебя, одному ему известно.
   - Ты за Демидовых не переживай, - успокаивал Юру Игорь. – Я с Лёхой давно всё обговорил, лишнего себе не позволяю.
   - Обговорил он, - не унимался Юра. – А что люди о том думают? Врезать бы тебе по печени, чтоб понял! Не больно, но обидно.
   - Лучше выпьем, Юрок. Так оно доходчивей выйдет – в печень изнутри.

   Юра приобрёл мотоцикл «Иж-Юпитер» с коляской, чем порадовал друзей, заряженных горной романтикой. Личный транспорт – отличное подспорье для любителей путешествий. На мотоцикл всех желающих не посадить. Юра доставлял к началу пешего маршрута только жену Свету и рюкзаки попутчиков в увлекательных походах по горным тропам.
   Для зрелого мужчины мотоцикл не сделает должного авторитета. Со временем Юра променял своего трёхколёсного друга на четырёхколёсного – «Москвич 412». Машина по тем временам была самой престижной покупкой. Не всякому начальнику цеха был доступен личный транспорт. Хоть и была у руководства зарплата немного ниже, нежели у рабочего, льгот у них было больше, и очерёдность на приобретение легковушки среди начсостава продвигалась быстрее. Да не всякому руководителю была присуща тяга к выпендрёжу. Скромность в людях особо ценилась партийной этикой.
   Игорь был недоволен другом, отвернувшимся от коллектива – не заходит Юра, зазнался. Невдомёк было Игорю, что машину прежде обкатать необходимо, а потом уже грузить её под завязку, по горным дорогам гонять.
   - Нам бы с тобой за город куда выехать, а то сидим в четырёх стенах, как бобры, - упрашивал Юру Игорь. – Без баб, поговорить по-мужски. Бензин твой, водка моя.
   Юрка отмалчивался, отнекивался нехваткой времени. Так и есть – зазнался, дружба врозь! Машина под задом ещё никогда не делала человека человеком.
   Живодейкин подошёл к Игорю в среду после работы, зазвал на переднее сиденье своей «москвички» – «Поехали». Пока собрались, по магазинам проехали, за городом уже солнце садилось. Дорога развеет все сомнения, а вечерняя прохлада напрочь выветрила из Игоря все треволнения за предстоящую бессонную ночь.
   Проехали с десяток километров, свернули на просёлочную дорогу и остановились средь пустыни. Хотя и используется в Ферганской Долине каждый клочок пригодной к вспашке земли, пустыни тут встречаются – небольшие, на пару-тройку гектаров.
   Игорь свесил ноги с кабины и уставился в звёздное небо. Прохладно, здорово! По всем направлениям ни огонька, ни души. Вот-вот на горизонте должен показаться огненный джин из сказок Востока. Осталось только бутылку раскупорить.
   Игорь наполнил два стакана и обернулся к Юрке. Друг откинулся на водительском сиденье с закрытыми глазами, отдыхал. «Юр! Очнись»! Тот открыл один глаз на пассажира:
   - Мне нельзя. Я за рулём. Ты сам пей, Игорёк. Я отдохну немного. Устал после работы.
   Игорь сплюнул на голимый песок, освободил свой стакан под проклятье; Юркин выплеснул, закинул початую бутылку в бардачок.
   - Поехали домой, - захлопнул Игорь пассажирскую дверь. – Завтра на работу.
   Умел Юрий доказывать свою правоту.

   Игорь исколесил с другом немало ферганских дорог. Доезжали до Ташкента через перевал Таш-Тюбе. Были во Фрунзе (Бишкек), на Иссык-Куле, где на берегу горного озера расположился профилакторий от ТАПОиЧ «Золотые Пески». Заезжали в пригород Фрунзе, село Беловодское к родственникам Игоря. Игорь настоял, чтобы обратный их путь до Ферганы пролёг через перевал Аш-Тюбе – так ехать вдвое короче. Сам проспал полдороги, уставший с гостеприимства двоюродных братанов.
   Высокогорные дороги и свежий воздух скоро протрезвили Игоря, и он вдосталь насладился природой высокогорий, красотой знаменитой реки Нарын, освещающей половину Средней Азии.
   Повезло же шоферам-дальнобойщикам с их выбором профессии! Им проще дотронуться до далей дальних, есть что рассказать про приключенья в долгой дороге.
   В поездки Игорь больше не напрашивался, ждал приглашения. Юрке лучше знать, куда держать курс. В дороге важна цель. А приключения и путешествия влекут людей с незапамятных времён.

   Юра иногда приглашал Игоря на свою новую сборку элеронов с «Руслана». Нельзя было этого допустить – работу на чужой сборке без допуска, да Юре как-то удавалось доказывать необходимость несанкционированного соучастия друга. Прикоснуться к изготовлению самолёта-рекордсмена дорогого стоит.
   Требования к качеству ИЛ-76 и «Руслана» заметно разнятся. Эти самолёты из разных КБ, «Руслан» - изделие «антоновское». Если «Ильюшин» допускает выступание закладной головки заклёпки до 0,2 мм, на «Руслане» все внешние заклёпочные швы фрезеруются «под ноль».
   Любой новой работе приходится учиться. Если в рабочем достаточно накопленного опыта и знаний, обучение проходит довольно скоро. Если же наставления ведущего рабочего понятны с полуслова, как отца наказы, рабочий цикл протекает как по писанному.

   С завода Живодейкин увольнялся мастером участка. Заметило руководство надёжного рабочего, умеющего разговаривать с людьми. Мастером Юра пробыл недолго, пару лет, не больше. Уже стало понятно, что заводчанам в жизни не подняться. Самолёты Родине больше не нужны, Боинг выпускает лучшие машины, и советская авиация не входит в мировые лидеры авиастроения. Никого не интересовал тот факт, что 76-й где-то там в далёкой Индии из мёртвой петли легко вышел. Кому это могло быть интересным? Кому нужна такая грузоподъёмность, как у Руслана, как у Мрии, когда американцы всё одно лучшие? Купи Боинг, и никаких заводов строить не понадобиться.
   СССР обновлялся и перестраивался. У людей появилось всё, о чём грезилось раньше – блестящее и заграничное. В моду входили дельцы и торговцы, им отдавались приоритеты в распределении благ. Гегемоны рабочие опускались на всё более низкие позиции в общественном рейтинге, расплачивались за свою семидесятилетнюю причастность к управлению великой страной.
   Самые активные граждане, для которых по былым временам было честью считаться передовиками в деле строительства коммунизма, уходили в частный бизнес. Работать на себя оказалось намного выгодней, нежели на какое-то абстрактное общество, стремящееся в какое-то там надуманное будущее.
   Живодейкин вырос в Фергане, знал земляков со школьной скамьи, чувствовал вкус перемен, нащупывал течения, пытался попасть в стремнину времени. Умел он брать жизнь за рога.
   Поработал недолго в похоронном бизнесе – это то из немногих направлений, что узбеки отдавали русским наряду с выращиванием свинины. Привыкшему к производственной дисциплине, Юрию трудно было наблюдать кладбищенский раздрай средь работников погребальных служб. Не вышло у него принять алкоголиков таковыми, какие они есть. Работать в одиночку оказалось намного сподручней, лишь на себя. Знакомые средь дехкан у него нашлись, и Юра вплотную занялся торговлей овощами. Благо, транспорт у него имелся и рынок сбыта был безразмерен – женское население русскоязычной Ферганы. Торговля напрямую с полей приносила немалую прибыль, хоть и сезонную.
   Бизнес, застрявший на достигнутом, зачастую провален. Дело должно развиваться, крепчать, только тогда в предпринимателе появляется авторитет, защищающий его от конкурентов. На уворованных с полей огурчиках капитала не скопить. Понимал это Юра и вышел на партнёров дальнобойщиков, начал гнать узбекский фрукт в Россию. А там и границы появились меж дружественных ранее стран - таможня. Цены выросли до небесных высот, и прибыль прохиндеев, учуявших лазы в запретах – соответственно.

   Жизнь дальнобойщика полна приключений, сродни пиратской романтики, завораживающей и притягивающей. Во времена бандитского разбоя на длинных дорогах дня не проходило без каверз и штормов. Шофёру всегда найдётся о чём рассказать. Дурь человеческая не даст успокоиться в дальнем пути.
     Юрка изучил все дикие таможенные правила, навороченные спросонья на постсоветском пространстве. Всё было схвачено у начинающего торговца дарами земли узбекской. Денег на откаты он не жалел, и торговля шла худо-бедно, семья Живодейкина с голоду не страдала.
   В стране, где правительства не вышли с детского возраста и продолжают играть в игрушки со своим народом, дела вести без рисков никому не дозволят. Чем будут тогда оправдывать отцы народа свою бездеятельность, если хозяйства их подопечных будут отлажены, и страна начнёт развиваться по заведённому распорядку? А и по сей день в России процветает не только рискованное земледелие, но и все начинания благие, которые легко разваливаются под прессом дикой конкуренции.
  Остаточные ураганы развалившегося СССР не обошли стороной Юркины начинания. Как там прессовали его братки и таможня, он не рассказывал, да о том беспределе 90-х поведано людям с лихвой. Геройское было время, как хотят нам его представить – криминальная революция.
   Разборки на дорогах Юрий выдержал. Знал, на что шёл, готовился. Развалилось же его предприятие по простецкой каверзе, достаточно было «одной таблэтки». Сел его шофёр за руль не похмелённым. А может и похмелился, кто теперь знает. Гружёный «МАЗ» перевернулся на ровной дороге под Ташкентом. То ли колесо взорвалось на большой скорости, то ли ещё какая случайность развернула машину – не сказать. Расследование аварии на безлюдной дороге не проводилось. Кому это надо было тогда?
   Местные дехкане поставили машину на колёса, убрали сельхозпродукт с дороги. Челночников голодными не оставили, не принято в Узбекистане от гостей воротиться. Домой торгаши уезжали на пустой машине, потерянного товара с гостеприимных хозяев обратно не истребовать.
   Остался несостоявшийся купец с долгами после той аварии. Не скопил Юра достаточного капитала, не было в нём той зажимистой закваски, чем отличаются закостенелые спекулянты от простого люда.

   В Узбекистане после того злосчастного случая Юру уже больше ничего не задерживало. Надо было срочно продавать квартиру и выезжать в Россию, где его ждали дела великие, задуманные давно. Да тут и думать много не стоило. Как заработать денег в России было известно – перекупкой машин. Новые русские, рвущиеся к власти на убое недостойных конкурентов, остро нуждались в иномарках. Без наносного престижа на своё совершенство к власти не прорваться.
   Сестра Юры давно осела во Владивостоке и, заботясь о братце меньшем, побеспокоилась о знакомствах. Так Юрик легко втянулся в самый распространённый и рискованный бизнес лихого времени – машины стал перегонять. Уж тут ему приключений хватило! Другому кому в жизнь столько не натерпеться, сколь наш герой за пару тройку лет на себя навалял. «Я всю Россию объездил», - хвастал, наезжая наскоками в гости к старым ферганским друзьям.
   Кончились Юркины путешествия в проруби, куда его загнали братки. Как он вылез с воды ледяной, как до тепла добрался, не помнит. Удалось ему за месяц добраться до семьи, до дома, в Зуевке отстроенного. Заявился к жёнушке в обносках, с карманами пустыми. Да капиталец на тот случай наш начинающий бизнесмен подкопить успел, припрятал деньжат на день провальный, кои случались и случаются поныне с дельцами жизни нашей несусветной.

   Порешил Юрок завязывать с дальними разъездами. Подходил возраст осёдлости, да и грустные мысли о продолжении рода всё чаще посещали несостоявшегося отца. (Детей у Живодейкиных так и не случилось, сколько не бегала Света по врачам).
   Что делать в Зуевке, продумано было давно – цех пельменный открывать. По всей России ценится эта еда пельменная, а традиция семейной лепки «ушей» отходит в прошлое. Что может быть проще – сходи в магазин да купи. Полчаса готовки и еда на столе. К чему занимать вечера посиделками, когда интернет развлечёт лучше всяких бесед задушевных, семейных?
   Юра к лепке пельменей был приучен с детства, заинтересовал друзей ферганцев этим увлекательным делом. Под его руководством предпраздничные приготовления в дружеских семьях обрели новые душевные оттенки.

   Со старыми друзьями Юра постоянно поддерживал связь, не забывал. Игорю в Бийск названивал ежемесячно, наезжал в Верхнесосенье к Демидовым. Хвастал отстроенным домом в Зуевке. «Света червячков жалеет, - рассказывал про свой огород. – Вытащит из-под лопаты червя перерезанного, поплачется и курей подзывает. Вот така у нас хозяйка».
   В Бийске Юре погостить не удалось. Переться на другой край России ему не позволяло хозяйствование над цехом его пельменным. С Мурома до Орла за день обернуться можно, вот и зачастил Юрок к друзьям Демидовым. На Алтай Света пару раз наезжала, ей по миру колесить не мешало ничто.
   - Воруют, - рассказывал Юра по телефону о жизни своей беспокойной. – Мяса в цех завезёшь, а на выходе веса нехватка. Бабы в бюстгальтерах тащат, под юбками. А как их проверить? Я уже женщину на проходной поставил охранником, а мяса всё одно недостача. Мужики рассказывают: «Раньше лучше было. Завод стоял, работали все. Воровали, тащили всё подряд с завода и жили припеваючи. По сегодняшним временам тащить неоткуда, потому и жизнь наша под откос пошла». Вот такой народишко живёт у нас в Зуевке.
   - Откаты требуют? – беспокоился Игорь за бизнес друга.
   - Наезжали, было дело. Да я себе команду охранников подобрал, плачу им не хило. Вот и отстали от меня. Приезжай, Игорёха. Мы здесь с тобою таких дел наворотим! В одного среди чужаков выжить трудно.

   Света умерла рано. Немногим за шестьдесят ей было. По-женски у неё что-то случилось, врачи помочь не смогли.
   Юра замкнулся. На звонки друзей отвечал не всегда, сам звонил только в редкие часы просветления.
   Цех он свой продал. Ни к чему ему больше стремиться по жизни. Пенсия есть, огород кормит. Что ещё нужно одинокому пожилому человеку?
   Последний раз Юра звонил Игорю в лето 2020–го. Звонил поздней ночью, разбудил. Был пьян заметно. Игорь первый раз слышал пьяную речь друга. Юра на любых попойках всегда держал себя в руках и мысли его не срывались в проспиртованный бред.
   - Живу как в дурдоме, - жаловался Юра. – Люди несут чушь несусветную и разучились понимать друг друга. Как там у вас, на Алтае? Осталось что разумное? Иль и до вас дошёл этот смрад мракобесия?
   - По-всякому…, - замялся Игорь, протрясая мозги ото сна. – С иными мужиками говорить и говорить хочется. Да дури и у нас хватает. Не обошла стороной Алтай эта зараза на мозги. Особо от начальства она заметна. Этим что не скажи, у них всё супротив. Я приноровился глупостями всякими их донимать, чтоб они принимали правильные решения наперекор моим, дебильным.
   - Всю страну одурманили! – заметно загрустил Юрка и отключился не прощаясь.

   Известие о смерти Живодейкина Юрия пришло спустя полгода. Один он остался в своей Зуевке, некому было оповещать о его кончине.
   По всем раскладам, пьянствовал он у себя дома с залётными собутыльниками. Наговорил им всякого с языком неуёмным. Влез в чужой монастырь со своим уставом, кодексом чести хотел мужичков придавить. А какая там честь по временам сегодняшним? Какая совесть?
   Порезали мужички распоясавшегося «совка» с его моральными устоями. Убили Юрка и дом его подпалили, дабы не было в Зуевке чуждых веяний. 

   Не вписался Юра в новую жизнь. А как в неё можно вписаться, не поступаясь при этом человеческими достоинствами? Беспредел девяностых прилизался, обрёл вид пристойный, написанными законами прикрылся. Теперь с ним даже воровскими понятиями не потягаться, не говоря уже о законах цивилизованного общества.
   Веры нет в России, пропала, похерили её. У людей в правительство веры нет, правительство народу своему не верит. Пустили ненужных никому людей в самозанятость, пол России отторгли – делайте что хотите, только налоги платить не забывайте. Вот и плетут люди никому не нужные пельмени, в долги друг друга загоняют.
   Нужна людям вера, и вспомнили мы о душе, к церкви потянулись. Все - и стар, и млад. Преступники каются. Коммунисты бывшие крестятся. Модным это стало.
   Не знаю. Я уважаю, конечно, людей пожилых, обрётших веру на склоне лет, но когда смотрю на Президента, который крестом себя осеняет, понимаю, отчего страна моя живёт без будущего, по одному велению Божьему.
   Должна быть у правительства вера, вера в правду, вера в народ. У церкви вера другая – своя. В церковь я заходил, мне можно – свечку за Юрку поставить.