Следователь. Район

Очень тревожное время были 90-е, а когда ты работеашь следователем, для тебя эта тревога перемножается многократно. Район, в котором мне пришлось работать, был весьма криминальным. В старых двухэтажных, двухподъездных домах, которые были разбросаны группами по району, обязательно проживало 2-3 освобождённых сидельца. Вместе с участковым инспектором мы подсчитали в девяти этажном, восьми подъездном доме известных ему наркоманов. Оказалось, что каждый третий житель этого дома был...  наркоман. В этом же доме, на первом этаже проживали совершенно деградированные семьи. Однажды меня, как следователя, вызывали на кражу цветов из цветочного ларька в районе Заводской города Хабаровска. Раскуроченный ларёк и лепестки роз повсюду. Найти преступников не составило никакого труда. Мы просто пошли по следам, по лепесткам роз. Они закончились на остановке автобуса. Тогда мы просто поехали по дороге и высмотрели, на какой остановке они снова появились. Следы нас привели к тому самому наркоманскому дому, прямо к двери одной квартиры, которая ко всему ещё была и не заперта. Видимо она и не запиралась совсем, не было в этом необходимости.
Зайдя через дверь, мы обнаружили в коридоре, на земляном полу пару небольших деревьев, растущих у двери. Пол был земляной. Росла трава. Кто и зачем нанес столько земли в дом, стало уже не важно, когда мы увидели в этой трёхкомнатной квартире их обитателей, сидевших на полу и мирно выпивавших водку с какой-то замызганной закуской. Было человек восемь, все мужчины.
Опер с ходу спросил их в лоб:"Куда цветы дели?"
"А мы продали... вон, с балкона, в другой комнате", послышалось в ответ несмело.
"Кто ларек вскрыл?"
"Какой ларё... а, мы..."
"Ну, граждане, собираемся, поедем к нам на пару слов", резюмировал опер.
Одновременно я начал осмотр квартиры, усыпанной лепестками роз. Мне, конечно же пришлось вместе с другим опером зайти и в ту комнату, с балкона которой продавались краденые цветы. Там мы обнаружили на широкой, грязной кровати шалаш из алюминиевого крепления, какой-то конструкции и старого тряпья, накрывавшего всё это. Был только маленький лаз внутрь.
"Хенде хох!", крикнул опер в этот лаз:"Выходим по одному, строимся у стены"
Из шалаша стали выходить люди женского пола... Восемь человек... Когда стали разбираться, оказалось, что там были бабушка, дочки, внучки и две правнучки. Различить по возрасту можно было только внучек, правнучек с бабушкой.
И подобных семей на районе было ой как много...
Так, однажды, мне пришлось опрашивать семейство цыган, которые расположились на съемной квартире, на девятом этаже дома. Дверь мне открыла молодая цыганка, лет 25-ти, как мне показалось. Но она была самая старшая среди всей этой голытьбы, что с шумом бегала по квартире. И, о ужас! Окон не было совсем, только створы окон.  А с них, свисая вниз ногами, наружу, в сторону улицы, держась за то место, где должен быть подоконник, руками, весело смеясь, висел циганенок. Я кинулся спасать одного, с другого окна уже свисал другой. Кинулся к другому, в первом окне уже просовывал ноги вниз очередной сорванец. Я понял, что не справлюсь и повернувшись к старшей крикнул:" Ну-ка останови это! Немедленно!" Та посмотрела мне в глаза, потом улыбнувшись, что-то сказала на циганском детям и те слезли с проемов окна.
"Что вы делаете!?", чуть ли не прохрипел я:"Вам не жалко, если они туда свалятся с девятого этажа, это же смерть! "
Циганка опять посмотрела мне в глаза, потом сказала то, что запомнилось мне надолго:"Я знаю кто когда умрет, они не сейчас". Потом она взяла мою левую руку, пока я опешивший не знал что ответить, посмотрела на ладонь. Я вырвал руку и стал потирать её, будто она сделала мне больно. Она посмеялась, но потом с серьезным выражением лица сказала мне:" Ты сейчас живешь с женщиной, которая не станет больше тебе женой. Она много зла тебе сделает. Тебе будет очень плохо. Твоя жена очень хорошая, но она далеко отсюда. Ты хороший человек, добрый... Очень долго жить будешь".
"Ты откуда знаешь?", спросил я её уже спокойно.
" Знаю. Я знаю", сказала она мне, опять глядя в глаза, потом рукой погладила мою руку и сказала:" Всё, иди".
В общем, я так её и не опросил, уйдя с непонятным осадком в своей душе.
Вернувшись в райотдел, я увидел в коридоре дежурной части трёх избитых, окровавленных, с распухшими лицами и порванной одеждой оперов, кулаки которых были просто раскурочены, словно они ломали ими кирпичи. Благо, оружие в кабурах было при них. Весь райотдел был взволнован, кто-то вызывал скорую, кто-то строчил за них рапорта.
То, что произошло тогда, было не совсем обыденным делом даже в дикие девяностые...
Оказалось, что среди дня в близлежащую школу явилось человек двенадцать блатных от воров. Прямо посреди урока, открывая ногами двери старших классов, они заходили в классы, психологически давили на учителя, помахивая перед ней ножом-бабочкой, что-то резкое сказав, вроде:"Пикнешь, с окна вылетишь". Потом обращаясь к классу говорили:" Сегодня стрелка в 14.00 на турниках, всем быть". И уходили... Учителя обращались к директору, но того самого запугали.
В 14.00 у турников, возле спортплощадки школы собралось больше ста человек, все старшеклассники, и блатные рассказывали им по воровским понятиям, что можно делать, что нельзя... И тут кто-то из блатных увидел троих оперов, идущих вдоль дома по отдельному поручению, выполняющих свою работу. Увидев также, что у них есть оружие, зная, что по детям стрелять нельзя, блатные закричали, показывая на оперов: "Это менты, гасим их, отбирайте стволы!"
Вся эта свора старшеклассников ринулась на оперов. Что им оставалось делать? Ведь по детям действительно нельзя применять оружие, а применишь, не отпишешься в прокуратуре... Зайдя в подъезд, чтобы было мало места для нападающих, они стали драться с ними... Больше ста человек детей почти пол часа пытались лезть в драку и отбирать табельное оружие. Не получилось. Избитые, но ушедшие на своих ногах, офицеры сохранили табельное оружие и охолодили пыл малолеток, нападавших на них кто с палками, кто со штакетинами, кто и с ножами...
После этого случая для блатных настали плохие времена. Зная, где их блатхата, а это был частный дом, опера устроили там засаду, предварительно положив на пол тех, кто был в доме. Новый приходящий попадал в живую стенку, опера стояли с двух сторон и новенький летал от одного  к другому оперу, пока не ложился вместе со всеми. Собрав человек пятнадцать блатных, они сделали из них"пельмени", полив их водой, а потом обсыпав основательно мукой, которой в доме оказалось в достатке. Потом они в этом виде строились в шеренгу, маршировали, держали ногу, приседали, делали другие вещи, о которых не хочется писать... Все это было задукоментировано на видео и дубликат был подарен местному вору, ответственному по району с предупреждением, что если нечто подобное повторится, эта же учесть ждет и его, но дубликат видео уже отправится его "вышестоящему начальству".
После этого случая начальника местных оперов все блатные обходили так, чтобы не попадаться на глаза, а узнав, что это опер идет из райотдела, старались незаметно улизнуть.
Незаконно? Возможно... Но только так в то время зарабатывался авторитет милиции.  Потом и кровью. И её начинали бояться и уважать...