Опус 1 Детство. О божественном и сакральном

     Вы помните, с чего началась ваша жизнь? Ну, самое первое событие, что осталось в вашей памяти?               
   
   Я помню это очень отчетливо.  Мы с сестренкой сидим в маленькой деревянной кроватке с высокими бортиками. На нас пижамы. Мы болеем весёлой и высокохудожественной детской болезнью – ветрянкой, поэтому похожи на леопардиков. Все наши тела от лица и до ног - в пятнышках зеленки. Нам весело, мы проголодались и ждем маму, которая на кухне готовит блины. Мама приносит эти желтые ароматные вкусняшки, посыпанные сахарным песком, и - о, счастье! -  даёт их нам прямо в кроватку. 
   
  Ох, какое наслаждение! Мама рядом, сестренка сбоку и вкуснейшие сладкие блинчики, тающие в руках и во рту..
   
  Не самое плохое начало сознательной жизни, не правда ли?

                ***
   
    Когда и как первый раз в жизни вы узнали, что есть Бог?
   
    Мне было годика четыре. Жили мы в коммунальной квартире, по соседству с другими семьями, где были дети и постарше и помладше.
   
  Однажды, когда взрослых в квартире не было, мы играли с соседской ребятней. Я расшалился и одна девочка, лет семи, крепко взяла меня за руку, привела в свою комнату и подвела к углу, где была икона дяди с очень строгим лицом. Она дала мне в руки веник и пригвоздила к полу новым, неведанным раннее знанием: «Это боженька! Он всё видит! Он тебя накажет! Стой тут и смотри на него».
   
  Я стоял. С веником в левой руке. Проникаясь новым знанием. Пытаясь сообразить, что боженька уже успел увидеть и что теперь мне за это будет..   

                ***

   ….Мама подарила мне две жизни. Родила, а потом, когда мне было 5 лет - спасла от ужасной смерти. Спасибо ей и господу богу.
   
  В Люберцах, где мы жили, наши пятиэтажки располагались на краю огромного поля. За этим полем была птицефабрика. На поле мы постоянно бегали играть к окопу – длинной траншее глубиной в рост взрослого человека.
   
  Однажды тихим летним вечером мы с мамой зашли в гости к моей детсадовской подружке Наташе Мамонтовой и её родителям. Они жили на последнем этаже в той же пятиэтажке, что и мы, но в другом подъезде. Я ушел пораньше, а мама осталась. Я побродил по двору, но никого из ребятни не было, и я пошел гулять вокруг соседнего дома. За этим домом, прямо перед низким зеленым полисадничком, в которых обычно разбивали клумбы, высаживали мини-огородики и садовые деревья, меня и встретил здоровенный детина, что жил в этом доме на первом этаже.
   
  То, что он больной – мы, мальчишки откуда-то знали и сами. Я не раз видел его в нашем дворе – со странным взглядом, неуклюжими движениями, слюнявым ртом. И еще у него была нарушена речь - он очень сильно заикался. Ему было лет 25-27 лет и, по-видимому, он страдал какой-то из форм психического расстройства.
   
  Он появился у меня из-за спины, когда я что-то разглядывал у него в огороде. В руках он держал огромный – с полруки - нож.
   
  - Они опять у меня подсолнух срезали, злобно сказал он мне. Я его ращу, а они – срезают. Ты видел, кто это сделал? - наседал он на меня.
   
  - Я башку им за это отверну. Поймаю и отрежу – вот этим ножом.  Он помахал огромным свинорезом прямо у меня перед носом.
   
  - Нет, не видел, проблеял я чуть слышно.
   
  Но он меня не слушал, он слышал только себя и свои желания. А они были ужасны в тот день.
   
  - Пойдем на поле, там есть окоп.
   
  Маленький пятилетний мальчик физически не может сказать взрослому человеку – «Нет». Если другие взрослые его этому не научили. Меня этому никто не учил. Я понимал, что прогулка с этим больным страшным человеком, размахивающим огромным ножом, в безлюдное поле, когда уже начало смеркаться - приведет к беде. Понимал, но шел..
   
  Мы стали удаляться от домов. На улице темнело. 100, 200, 300 метров по полю – и уже с трудом можно было различить даже то, что было в освещенном дворе наших пятиэтажек, а нас на том темном поле уже и совсем   не было видно.
   
   С каждым шагом я всё острее понимал, - сейчас произойдет что-то ужасное..
   
  И вдруг – «Го-ша-а-а!» - крик моей мамы, которую я уже не мог видеть - лишь чей-то неясный силуэт угадывался где-то далеко -  среди домов.
   
  - Меня мама зовёт, радостно бросил я своему страшному спутнику и со всех ног помчался к маме..
   
  - Как сердце чувствовало! -  обняла она меня, когда я, запыхавшись, рассказывал ей о случившемся.
   
  Еще бы пол-минуты-минута и..

                ***
   
   Но самый страшный испуг детства я получил в ..кино. На детском фильме «Волшебный халат».  Обычный интересный сказочный фильм. Я смотрел его вместе с мамой и сестрёнкой в кинотеатре, в огромном  зале, полном детей и их родителей. Смотрел, радовался, переживал за героев, удивлялся вместе с ними их волшебным приключениям. Как вдруг, один из главных героев – дородный дядька-волшебник, восточной внешности,  в чалме и в колоритном  красочном туркменском халате – волшебным образом возник из ниоткуда – прямо по центру экрана. 
   
  Дикий ужас обуял меня: вот так -  из ничего, он мог  теперь появиться прямо передо мной в любом месте. В туалете, на кухне, в спальне детского садика, из-за занавески. Это страшное открытие буквально парализовало меня. Эта фобия не проходила несколько месяцев – я с ужасом ждал, что он выпрыгнет прямо передо мной в любом месте и в любое время. 
   
  Самое ужасное, что я абсолютно точно знал – от этого страха избавиться невозможно. Ни мама, ни папа - никто не мог защитить меня от этой напасти, которой я боялся до потери сознания.
                ***
   
  А еще, как и все нормальные дети, я боялся мертвецов. Особенно воскресших. Но в обычной жизни воскресших мертвецов, как вы понимаете,  много не встретишь. Да и мало, в общем-то тоже не много попадается. Такой вот парадокс – страх есть, а с зомбиками, которые его вызывают, как-то не густо. И вот помочь мне избавиться от этой фобии взялся... мой мозг. Не смейтесь!
   
  Впрочем, обо всем – по порядку. 
   
  Первобытный ужас перед мертвецами не давал мне и моей психике покоя довольно долго. И вот однажды..
   
  Ночь. Я лежу в своей постели, сплю и вижу страшный сон. Прямо перед нашей пятиэтажкой раскопали огромный котлован. И этот котлован был полон оживших мертвецов. Они стояли там, двигались и шевелили конечностями.
   
  Самый ужас был в том, что я оказался в центре этого котлована и мертвецы, конечно же, заинтересовались маленьким беззащитным мальчиком. Они все двинулись на меня. Я понимал, что мне надо бежать к краю и как-то выбираться. Но...
   
  Ноги приросли к земле и я не мог даже пошевелиться.
   
  У каждого человека есть порог, предел, после которого все контрольные системы вырубает и ..наступает коллапс. Я чувствовал, что еще несколько мгновений и этот ужас накроет или разорвет меня на миллиарды вспышек. И меня не будет. Физически. Я просто перестану существовать.
   
  И тут мой чудесный мозг врубает защитную терапию. Я поднимаю глаза и вижу, что у всех оживших мертвецов вместо головы - ..работающие телевизоры. Черно-белые.

                ***
   
  Академик Вернадский выдвинул идею о существовании ноосферы. Информационном пространстве земли, где потоки информации и знаний человек черпает прямо из эфира. Мне нечем опровергнуть эту теорию, но есть, чем подтвердить.
   
  В раннем детстве я замечал, что обладаю знаниями, которым меня никто не учил. Самое интересное, что в основном это было знание психологии взрослых людей. Я точно знал, что нужно сделать или сказать, чтобы получить нужный мне результат. Сам. Без подсказок и предшествующего опыта.   
   
  Мне было 6 лет. Мы с мамой и сестренкой уезжали на поезде из смоленского города Ярцево от бабушки домой в Москву.
   
  Зашли в свой вагон, сели втроем на нижнее плацкартное место. А напротив - сидел военный и смачно лузгал семечки.
   
  Ох, как же мне захотелось этих жареных, ароматных семечек!
   
  И тогда я нагло уставился военному прямо в глаза и смотрел, не мигая, как он расправляется с семечками. Через 5 секунд этой психической атаки военный улыбнулся, привстал и отсыпал мне в ладони щедрую горсть вожделенных вкусняшек.
   
  Я, довольный, начал их грызть.
   
  Ленка, моя старшая сестра, тоже захотела семечек. Но не нашла ничего лучше, чем просто позариться на часть моей добычи.
   
  - Гошь, дай мне семечек.
   
  Я повернулся к ней и громким внятным шёпотом провел свой первый в жизни коучинг по психотренингу:
   
  - А ты уставься дяденьке прямо в глаза – он сам тебе отсыплет.
   
  Только много лет спустя я узнал, что значит чувство, когда от стыда ты готов провалиться сквозь землю. В том момент маме немного не хватило, чтобы осуществить это на практике.
   
  А мы с Ленкой, довольные и счастливые, еще долго лузгали нашу добычу под неодобрительные взгляды мамы и снисходительно-озорную улыбку нашего попутчика.
               
                ***
                ПОДАРОК
   
   Самый чудесный подарок я получил от родителей, когда мне не было еще и пяти лет. Это было замечательное детское ружье, с деревянным прикладом, металлическим стволом и ремнем-подвеской. Я с гордостью таскал своё сокровище днями напролет в руках или, закинув по-солдатски на плечо.
    
   В тот летний день, когда мы с папой пошли куда-то по его делам, я конечно же тоже был вооружен своим сокровищем.
   
  Папа зашел за своим приятелем и мы шли втроём по зеленой аллее с молодыми деревцами по обеим сторонам.
   
  Заметив моё трепетное отношение к своей игрушке, папин знакомый попросил дать ему посмотреть моё замечательное ружьё. Ничего не подозревая, я с гордостью протянул ему своё сокровище: даже взрослые люди поняли, какая это чудесная вещь.
   
 Дядя повертел игрушку в руках, щелкнул курком и вдруг произнес:               
   
  - О, теперь у меня есть моё новое ружьё, спасибо мальчик.
   
  Не веря собственным ушам, но уже начиная понимать, что произошло что-то страшное, я на автомате потянулся за своей игрушкой. Но взрослый балбес не собирался мне её отдавать. Он приподнял ружье над моей головой. Я подпрыгнул, но, конечно же не достал. Дразня меня и смеясь, он чуть опустил вожделенную игрушку и я опять подпрыгнул, пытаясь выхватить своё ружьё. Но мой мучитель в самый последний момент резко дёрнул  ружье вверх. Увидев, что я готов был сделать всё что угодно, лишь бы вернуть своё сокровище, он решил вдоволь меня помучить. Я прыгал за ружьем, как котенок за привязанным к веревочке бантиком и все повторял:   
   
  - Отдайте, отдайте. 
   
  Вдруг, мой мучитель взмахнул рукой и забросил ружьё высоко на дерево. Оно одиноко повисло на ветке в нескольких метрах от земли.
   
  Давясь слезами, не чуя под собой ног от горя и от обиды на папу, который только смотрел и что-то жалко лепетал своему безмозглому приятелю, я пошёл вперед, не останавливаясь.
   
  Папа вернулся, снял ружье с дерева, догнал меня и протянул мне, наконец, мою игрушку.
   
  Не взяв ружья, я продолжал идти вперед, глотая слезы.
   
  - Во, молодец! Гордый.. – с удивлением протянул мой мучитель.
 
   Я шёл, не останавливаясь, и где-то в глубине души вдруг начал осознавать, что одержал свою первую победу над самим собой. Мир вокруг меня и во мне изменился. Предтеча, маленькая крупица чего-то очень маленького, но чрезвычайно важного, как песчинка в раковину жемчужницы, попала в меня. Я скорее почувствовал, чем осознал: бывает что-то более важное, чем самая дорогая игрушка на свете..      
                ***
     Мне кажется, что самое большое влияние на многих советских детей оказали именно эти феномены: кино и мороженое, бабушки и книги, КПСС и телевизор.
 
  Несмотря на контекстную ироничность приводимой здесь роли «руководящего и направляющего ядра советского общества»,  лично для меня именно с КПСС и телевизором связано самое крупное огорчение детства.
 
   Как-то я остался дома один. Было мне лет 6. Главным развлечением тогда, в середине 60-х, был телевизор, если взрослые не запрещали смотреть не детские, по их мнению, передачи. Но тут я был сам себе хозяин и весь в предвкушении целого дня с телеком напролет, нажал заветную кнопку «вкл».   
 
    Как только на экране возникло изображение, я понял, что происходит что-то неладное. По телевизору не демонстрировались фильмы и передачи, а показывали какой-то огромный зал, где сидело большое количество взрослых дяденек и тетенек и слушало какую-то заумную нудятину выступающих на трибуне ораторов. Шел очередной съезд КПСС.
 
   Ничего не подозревая, я взял в руки пассатижи – а только так в 60-е годы переключалась быстро ломающаяся ручка отечественных телевизоров – и щелкнул на другой канал, уверенный, что там-то уж точно будет что-нибудь человеческое.
 
    Не тут-то было - та же картинка! Съезд шел целый день – до вечера!! Каждый час я включал телек – и получал стресс: тётеньки и дяденьки не расходились, упорно продолжая сидеть в телевизоре, не пуская туда ни кино, ни мультики..
                ***
     Как правило, дети чувствуют себя бессмертными. Они точно знают, что никогда не умрут и поэтому обычно совсем не парятся на эту тему.
 
    Мне было лет 5-6. Я сидел на диване в маленькой подмосковной квартире у папиных родителей в Томилино и игрался с домино, картами, оловянными солдатиками и машинками.
 
    Вдруг - меня пронзило щемящее чувство одиночества просто вселенского масштаба. 
 
    Дедушка был на работе, бабушка никогда не участвовала во всех моих играх. Я реально почувствовал себя одним маленьким мальчиком во всей вселенной. Это было так тоскливо и одновременно необычно. Мне никогда не доводилось испытывать ничего подобного. 
 
    Я замер. Другая, еще более ужасная мысль впервые пришла мне в голову. А ведь когда-нибудь я тоже умру. Как и все люди, которые были до меня и будут после. И самое обидное, что не будет именно меня.
 
    - Ты что это вдруг затих, с интересом спросила бабушка.
 
    - Думаю.
   
    -?
   
    - О смерти.
   
    Задумчиво произнес я.