Бои за Лунёво в мемуарах немецкого солдата

Однажды я познакомилась с книгой на немецком языке Хайнса Спеннера «Мы, которые там были» - солдата 240-го пехотного полка в составе 106-й рейн-вестфальской пе-хотной дивизии, воевавшей под Москвой в декабре 1941 года. Было интересно прочитать о боях в деревне Лунёво, которая находится всего в километре от деревни Поярково, где я родилась, и мои родственники и знакомые хорошо знали события тех далёких лет.

Привожу отрывок из книги:
«Лунёво. 10 (на самом деле. 30 с небольшим) км до Москвы.
2 декабря (по другим данным, 1 декабря) III.240 атаковали снова из последних сил (по-видимому, от д. Мышецкое), оставляя за собой колонну танков, застывших без горючего. Генерал Винтер приказал танкам остановиться. Ледяная метель ударила нам в лицо. Голова глубоко наклонена, лёд и иней во рту и глазах, так мы широко шагали по колено в снегу, в замёрзших руках винтовка. Целью атаки было местечко Лунёво. В густую метель, совершенно бесшумно мы вошли в Лунёво. Русские заметили нас только тогда, когда мы вытащили их из тёплых домов. С отрядом в 30 человек мы продвигались дальше, вниз по крутому откосу, по замёрзшему Московскому каналу (на самом деле, по реке Клязьме), затем снова круто вверх к восточной части Лунёва. Мы пробирались мимо домов, вытащили несколько русских (согласно немецкому донесению, 1 декабря в Лунёво было захвачено в плен 20 красноармейцев). Из окна вдруг высунулся ствол винтовки. Из 10-й роты был убит один человек (спустя годы при строительстве жилого дома были найдены его останки). Сейчас туда полетят гранаты. Дошёл до края деревни. Мы прячемся в домах, которые кажутся нам надёжной защитой. Цель достигнута - Лунёво полностью занято».

Старики, женщины и дети были вынуждены ютиться в холодных погребах, сараях и других местах, так как немцы заняли их дома. Оккупанты заставили женщин приходить им готовить, в нежилом помещении закрыли пленных красноармейцев, среди которых находился мой отец Емельянов Андрей Фёдорович (1926-2000), которого немцы приняли за переодетого солдата, а также молодая женщина Анна Гордеева - жена офицера, капитана Ивана Григорьевича Канаева (1915-1943).

Бои продолжались, 1 декабря и 2 декабря на несколько часов немцы занимали сосед-нюю деревню Поярково, но были оттуда выбиты. Хайнс Спеннер писал: «Перед нами тёмный лес примерно в 300 м. Были видны окопы. Выскочил лёгкий танк, нырнул вправо, покрутился туда-сюда и, в конце концов, застрял в пруду (в центре Поярково). <…>

Батальоны остались за каналом (за рекой, в районе Поярково), с ними и Раk (противотанковая пушка), для которой берег был слишком крут. <…>

Вскоре после наступления темноты из проклятого леса танки атаковали открытый фланг. Где были остальные? Вы забыли о группах МG (немецких единых пулемётов)? Чтобы не быть отрезанными, мы убегаем за дома, через сады и через заборы. Мы не обращали внимания на трассирующие пули - снопы светящихся дорожек, через канал (реку) обратно на западную сторону Лунёва. Мы были рады, что избежали плена.

Здесь, на западной стороне Лунёва была идеальная оборонительная позиция, прямо перед нами лежал канал (река). Дома, где можно было согреться, были хорошо обустроены, они прятались среди многочисленных елей (в усадебном парке). Особенно бросалось в глаза каменное (на самом деле, деревянное) здание с множеством железных кроватей, наверняка это был Дом отдыха (действительно, Дом отдыха № 12 имени Н.К. Крупской, фотография которого помещена  в начале статьи).

Все атаки русских были отбиты. Особенно неприятен был всё усиливающийся гранатомётный огонь.

Лунёво было последним местом, которое III.240 взял штурмом под Москвой. Разведчик 10-й роты продвинулся ещё на несколько километров».

Возможно, это был разведчик, о котором мне рассказывала жительница посёлка Лунёво Татьяна Дмитриевна Шмыгина, урождённая Селезнёва: «Однажды вечером в наш дом в Шемякино, находящийся на краю деревни, зашли двое военных с оружием. Один из них спросил, как пройти к городу. Мама указала направление в сторону деревни Пере-печино. Когда они вышли, через открытую форточку стало слышно, что на улице они стали разговаривать по-немецки. Утром мы узнали, что в Перепечино задержали двух немцев, переодетых в красноармейскую форму, по-видимому, это были те самые воен-ные».

И снова вернёмся к воспоминаниям Хайнса Спеннера: «Температура падала всё ниже и ниже. Пулемёты вышли из строя, пополнение с продовольствием и боеприпасами застряло.

Генерал Винтер держал нашу маленькую группу, около 120 человек, в ужасном напряжении. Мы были встревожены оживлённой разведывательной деятельностью русских, но железно держались Лунёво».

Следует упомянуть о наших разведчиках. Один был убит, возможно, немецким снайпером выстрелом в голову, он был похоронен на опушке леса у деревни Лунёво (жители ухаживали за его могилой, но в 1989 году, когда в этих местах решили строить дачи, произвели перезахоронение в братскую могилу в деревню Владычино). В тот же день был убит, по-видимому, ещё один разведчик, его захоронили в другом месте (впоследствии могилу найти не удалось).

Хайнс Спеннер продолжал: «Оказавшееся положение делало необходимым отступление фронта на более короткую линию обороны, чтобы лучше противодействовать ожидаемой мощной атаке. Сибиряки, хорошо экипированные для зимних боёв, с тяжёлым вооружением и танками развернулись в лесах вокруг Москвы. До сих пор мы не подозревали, что русской армии вскоре предстояло нанести решающий контрудар. <…>

8 декабря 1941 года III.240 в ночные часы вышли из Лунёва, не встретив противника. За ночь - «Выжженная земля». Каждый дом должен быть подожжён, чтобы не оставлять врагу укрытия. Некоторые дома, однако, были пощажены, гуманность удерживала нас от того, чтобы сжечь дома немногих стариков, которые всё ещё были в деревне, и дать им замёрзнуть (действительно, осталось 6 домов).

Начался обратный поход по дороге от Москвы в направлении Солнечногорска …».

Утром 9 декабря, когда немцев в деревне уже не было, по ошибке под артиллерийский обстрел или обстрел «Катюш» попали наши солдаты во время наступления на Лунёво. Их похоронили на берегу Клязьмы, но позднее братская могила затерялась. Удивительно, что при отступлении немцы не расстреляли пленных в Лунёво; погибла только Анна Гордеева во время артобстрела, когда через дверь влетел осколок и смертельно ранил в грудь.

Командный пункт 240-го пехотного полка находился в деревне Мышецкое. Книгу Хайнса Спеннера можно дополнить записями из военного дневника оберфельдфебеля Кляйне из II батальона:

«Мышецкое.
Эта деревня находится в 20 км (на самом деле, 30 с небольшим км) к северо-западу от Москвы. Мы прибыли туда 2.12. с обозом по приказу командира. Опять та же картина, всё переполнено. Мы находим свободный дом, третий последний слева. Располагаемся в прихожей в углу. <…> Как на мировое чудо я уставился на инструмент. Но потом мои пальцы по старой памяти скользят по клавишам …».

Далее Кляйн пишет, что в этот же день из гранатомёта был убит майор Ганс Герхольд, который с фельдфебелем Хелвигом и связным ефрейтером Абке выехал из Мышецкого, чтобы разведать обстановку. Его спутники были ранены, причём, связной Абке, потерявший обе руки, умер в госпитале 25.12.41 г. Ганса Герхольда с почестями похоронили под одним из дубов в центре Мышецкого: командир полка, майор Рингенберг произнёс прощальную речь, «гаупт фельдфебель Похи, Хейминг, Шанл и Кузмински опустили тело в холодную землю».

В Мышецком немцы хоронили погибших под дубами в усадебном парке. Среди убитых, по словам местного жителя, художника Валентина Васильевича Саратова, были и две женщины – военные корреспондентки, которым было поручено написать репортаж о взятии Москвы. Отступая, немцы сожгли почти всю деревню, за исключением трёх домов; отравили колодец, весной 1942 года туда жители перезахоронили немецких солдат из усадебного парка, ныне по этому месту проходит асфальтированная дорога. Так бесславно закончился поход немцев на Москву, у стен которой они были в 1941 году.