Летите, голуби, летите

                С благодарностью к прозорянину
                Петру Лопахину
                за идею этого рассказа


              - Обычно-то он, стервец, придушит мышку и тащит ко крыльцу. Дескать, смотрите, хозяева, не зря вы меня молочком поите, я пользу приношу. А тут смотрю – что-то белое в зубах.
              Вовка подобрался поближе. От недоброго предчувствия почему-то стало тревожно, не смотря на ласковое солнечное утро. Разговаривали мама и соседка тётя Галя. Они стояли у символического заборчика, разделяющего их участки, каждая со своей стороны, и тётя Галя показывала куда-то в сторону бани:
              - А ведь голуби-то на деревне у вас только и есть…  Ты только Вовке не говори…
              Вовка больше не стал ждать и помчался за баню, к которой была пристроена голубятня. Можно было и не подходить, чтобы понять - свершилось ужасное: дверца открыта, внутри пусто, а голуби разгуливают свободно и нервно по крыше бани. Та-а-к, сизари вроде все в наличии, а вот из пары бело-коричневых турманов виден только один…
             
              Так получилось, что голубятню Вовка строил сам. Папка был категорически против его затеи с голубями.
              - Это, Вовка, совсем уж городская блажь в тебе завелась. - говорил он. -  Где это видано, чтобы в деревне голубей держать? Если тебе нашей живности на дворе не хватает, так поймай вон карася да посади его в банку с водой и радуйся. А от твоих голубей одно дерьмо только и будет, не ровён час, и крыша сгниет.
              Отец очень годился дефицитной оцинковкой, бог весть откуда добытой для крыши на баню.
              Конец спорам положил дядя Матвей, старинный папкин друг. Пару раз в год он заезжал к ним на какую-то «психическую реабилитацию», по его собственному выражению. Он приезжал на большой красивой машине, с подарками обязательно всем: и родителям, и ему, Вовке. К вечеру дядя Матвей с отцом отправлялись на рыбалку, а возвращались уже под утро усталые, пропахшие костром, рекой и немного вином, когда с рыбой, а когда и без, но обязательно весёлые. Вовка сам слышал, как папка говорил матери:
              - Проговорить ночь с Матюхой - всё равно что МГУ закончить. Хорошо проникает.
              И мама, похоже, была с ним согласна.
              Вот этот-то дядя Матвей и помог Вовке выиграть голубиное противостояние. В последний свой приезд он вытащил из машины большую картонную коробку, всю усеянную отверстиями и подал Вовке:
              - Владей!
              Внутри что-то шебуршало. А когда родители, немного мешая друг другу, открыли коробку, Вовка увидел пару великолепных бело-коричневых птиц, да не городских «дворняжек», а настоящих турманов – непревзойдённых летунов экстра-класса. Вовка читал про них в «Юном натуралисте» и даже мечтать не мог о таком сокровище. И откуда только дядя Матвей узнал про его голубиную страсть?
              Тут уж и родитель сдался и махнул рукой, сказав сыну:
              - Ладно, гоняй своих засранцев! Но голубятню будешь строить сам.
              И Вовка построил, как мог, как умел. И даже неплохо для своих двенадцати лет. Но, видно, чего-то недосмотрел, не додумал в конструкции, да и сетка для вольера была собрана из стянутых проволокой отдельных кусочков, оставшихся от крольчатника. Стало быть, Боська, соседский кот и по совместительству давний враг голубей, а значит и его, Вовки, всё-таки осуществил своё чёрное дело. Такое ужасное преступление не должно остаться безнаказанным, и план возмездия родился тут же. Мальчишка забежал в отцову мастерскую и вернулся с катушкой изоленты, а из домашней аптечки тайком от матери вытащил фанфурик с валерьянкой. И охота на злодея началась.

              Соседский кот Боська имел нрав независимый и драчливый. Это давно уже поняли не только окрестные коты, но и некоторые собаки. Вот только индюков и гусей Боська немного побаивался и задирать их не смел. И ещё с петухом не дружил. Видимо, это сильно ущемляло чувство собственного боськиного достоинства, в связи с чем кот испытывал глубокую неприязнь ко всем пернатым и не упускал случая отомстить им, как классу. Только обычно дело ограничивалось несколькими перьями из хвоста зазевавшейся птички. Уж очень мешало победам над птицами их умение летать. И вот теперь свершилось настоящее чёрное преступление, требующее надлежащего возмездия.
              Вовка знал заветное место за огородами, где любил понежиться на солнышке вредный кот в свободные от очередного злодейства минуты. Только сегодня его там не было. По каким-то своим кошачьим соображениям он предпочёл отсутствовать, а может быть предчувствовал неминучую кару. Только какой же кот устоит перед волшебными флюидами валерьянки? Да и Вовка был терпелив. И вот, наконец, пожаловал и сам Боська. Он, конечно, ни за что бы не подошёл к любимой завалинке, около которой так неумело прятался человеческий детёныш, но, опять же, валерьянка… Её коварный и непреодолимо манящий запах лишил кота остатков осторожности. И совершенно напрасно…
              Вам приходилось когда–нибудь удерживать в руках кота, который не хочет, чтобы его удерживали? То-то! Когда Вовка с некоторым даже удивлением спокойно подошёл к «заторчавшему» Боське и поднял его с земли, тот вдруг осознал, что оказался в подлой западне. И началась борьба. О, это был достойный противник! Кот невероятно извивался, царапался и кусался, утробно при этом урча, а его стремительные «кенгуриные» удары задними лапами оставляли глубокие раны на Вовкиных руках. Тот уже было почти отпустил кота, и только мысль о необходимой каре для убийцы заставила его пренебречь болью. Они давно уже сражались «в партере», и мальчишка бестолково пытался опутать кота припасённой изолентой. Наконец ему удалось обездвижить зверя, и уже не боясь его бегства и сопротивления, он окончательно закрепил узы на теле кота.
             
              Ниже к реке было огромное множество камней. Вовка решил, что выберет сейчас самый большой, какой только поднять сможет, и размозжит негодяю голову. И это будет справедливо и правильно: жизнь за жизнь. Ведь что плохого сделал этому Боське Вовкин голубь?
              Когда мальчишка вернулся с берега с большим камнем, кот внимательно посмотрел на него одним глазом. Второй оказался закрыт изолентой. Свободный глаз был жёлт и почти без зрачка, только маленькая узкая щёлка, и был он нацелен, казалось, прямо Вовке в душу. Шерсть на боку кота мелко дрожала, это в бешеном ритме колотилось боськино сердце.
              Говорят, животные чувствуют приближение смерти. Вовке почему-то вспомнилась прошлая осень, когда на деревне резали скотину. Родители не поопаслись, и в дверях сарая Вовка случайно увидел таз с такой знакомой головой Цибули, их коровы. Ещё вчера он угощал Цибулю краюшкой хлеба, и она благодарно шершавила его ладонь своим наждачным языком, обдавая тёплым воздухом из широких ноздрей. И вот теперь... Вовка тогда долго не мог есть ничего мясного. В его маленькой жизни впервые живое существо, почти член семьи, вдруг перестало быть и больше уже никогда не будет, никогда – никогда. Будут другие, может быть даже похожие, но не это.
              Вовка ещё раз взглянул на кота: тот всё так же, не мигая, смотрел на Вовку. Вот сейчас ты меня убьешь, казалось, говорил этот взгляд, и тебе станет легче?  Парнишка занёс над головой камень и зажмурил глаза. Потом тихонечко приоткрыл, кот по-прежнему смотрел на него.
              - Закрой глаза! – приказал ему Вовка. – Закрой глаза!
              Ему подумалось, что нельзя вот так, когда он смотрит.
              - Закрой глаза! Не смотри!
              Кот не реагировал. Тогда Вовка сам зажмурился и с силой бросил свой камень…  в сторону. Потом развернулся и побежал прочь. Боську он развязывать не стал, пусть сам выпутывается, раз заслужил.

              Только теперь Вовка почувствовал, как горят огнём его руки и живот. Все кошачьи царапки, поначалу почти незаметные, набухли и раскраснелись, а футболка и вовсе оказалась располосованной острыми боськиными когтями. От матери, конечно, влипнет по полной. Надо срочно придумать, как отболтаться. И Вовка придумал. Он незаметно просочился в дом и отыскал в белье рубашку с длинными рукавами, которую и надел быстренько поверх футболки. Теперь следы минувшей схватки были никому не заметны.
              Однако, в Вовкиной логике оказался существенный изъян: таких рубашек у него было всего две, и они, конечно же, находились под строгим материнским учётом.
              - Чего это ты вдруг вырядился? – спросила она, едва завидев Вовку на дворе.
              Такой быстро наступившей необходимости врать Вовка не ожидал и начал не очень удачно:
              - А-а, это от комаров…
              Но мамы – это такие особенные люди, которые про своих детей всё наперёд знают. И Вовкина не была исключением.
              - А ну-ка, сними! – приказала она, показывая на рубашку. – И футболку тоже!
              А увидев сплошь исполосованное красными царапками Вовкино тело в ужасе всплеснула руками:
              - Горюшко ты моё!
              Потом подозрительно сощурилась:
              - А это ты, часом, не с Боськой воевал?
              И как они, мамы эти, так быстро во всём разбираются? Вовка и не заметил, как всё рассказал. Потом он был намазан чем-то жгучим и получил наказ из дома не высовываться, особенно на глаза тёте Гале не попадать. Ночью он спал плохо. Всё тело горело, а пуще того не давали уснуть мысли всякие. А если вдруг собаки, думал Вовка. Они же Боське отомстят за все прошлые обиды. А он связан и защищаться не может. Несправедливо получается.

              Едва дождавшись утра, Вовка тихонько прокрался через двор на улицу и по свежей росе помчался к месту вчерашней схватки. Кота там не было. Только обрывки изоленты и клочки шерсти. Значит, сожрали Боську. Может даже волки, решил мальчишка, хотя ни о каких волках на деревне никто раньше и слыхом не слыхивал. Он облазал все окрестности, полностью вымок в холодной росе и изрядно замерз, но никаких боськиных следов не обнаружил.
              А к завтраку пожаловала и сама тётя Галя. Она вместо «здрасьте» сразу начала с Вовкиной мамы:
              - Рассказала – таки? Я ведь просила!
              Мама ещё не успела и рта раскрыть, как тётя Галя переключилась на Вовку:
              - А ты тоже хорош, с котом воевать! Мало ещё тебе досталось! – она злорадно зыркнула взглядом на Вовкины увечья. – Я всё знаю! Семёновна видела, как ты Боську-то к реке тащил. А вечор он молоко пить не объявился, сроду такого не было!
              Вовка попытался объяснить, что всё не так, что это Боська и есть главный злодей в этой истории, и что это ему, Вовке, надо предъявлять претензии к тёте Гале за боськино кровожадное воспитание. Тут уж и началось. Досталось опять и Вовке, и его бестолковым голубям, и даже мать попеняла сыну, что со взрослыми так разговаривать нельзя. И Вовку проняло:
              - Нельзя, да? Нельзя? Заразу мои голуби разносят? И Боська не виноват? Да я тогда…
              Вовка выскочил из дома и рванул к бане.
              - И пусть… Да я тогда… 
              Горячие злые слезы душили мальчишку.
              - Всем мои голуби мешают. Да я тогда… И пусть знают… - задыхался он невнятными словами, сам не понимая, кто и чего должен знать.
              Он выпустил своих питомцев из вольера и поднял их в воздух пронзительным свистом.
              - Ну и пусть! – повторял он, не давая голубям садиться. – Кыш отсюда!
              Но голуби всё равно садились. Они, трепеща крыльями, норовили взгромоздиться ему на голову, на руки, на плечи и вились вокруг огромным пернатым роем, мешающим Вовке видеть, как пригорюнилась на крыльце его мать, как, раскрыв рот, смотрит на этот бедлам тётка Галя, как решительно шагает к бане невесть откуда взявшийся отец.
              - Слышь, Вовка, загоняй своих мазуриков на место. Разговор есть!
              А «мазуриков» и загонять не потребовалось, они своё место и так знали.
              - Я тут подумал, Вовка, а давай мы с тобой этим ребятам настоящую клетку построим, чтобы всё честь по чести. У меня тут как раз сетки маленько от крольчатника осталось.
              Вовка недоверчиво посмотрел на отца, с чего бы это? Уж не издевается ли батя в такой неуместный момент? А тот совершенно серьезно продолжал:
              - А когда в район поеду, я тебе такого турмана куплю, что тётка Галя помрёт от злости.
              - Да ну её, пусть живёт. – хмуро ответил мальчишка. – Только в районе таких турманов-то, поди, нету.
              - А мы тогда Матвея попросим. Этот всё может. Ну что, Вовка, по рукам?
              - По рукам! – согласился Вовка и, наконец, улыбнулся.
              И тут они оба, отец и сын, разом обернулись на какой-то шорох. Это по соседскому участку пробирался к родному дому весь в обрывках синей изоленты, поубавивший спеси, но вовсе не сломленный невзгодами Боська.