Десантная рулетка

ДЕСАНТНАЯ РУЛЕТКА

Вместо предисловия
Мы сидим в самом центре древнего Саарбрюккена на узкой полке в парной и вспоминаем прошедшую жизнь. Собственно, это финская сауна и влажному пару тут не место, но мы странный народ, все вокруг переделывающий под себя, вот и сауну... Напротив меня щурится от жаркого до колкости пара, высокий, ширококостый мужчина.
- Что, вертолетом управлять легче? - Поддевает его кто-то из наших.
Он поднимает голову и в его голубых глазах мелькает что-то такое, от чего мне вдруг становится прохладнее.
- Даже под Кандагаром,- у этого бывшего майора негромкий голос с мягким молдавским акцентом,- мы построили для себя парную и снимали в ней напряжение.
- А сейчас,- не унимаются ребята,- эта парная досталась американцам...
- Где им в нашей парной,- усмехается бывший вертолетчик,- они даже в рулетку играют за уютным столом
- А ты им предлагаешь играть в гусарскую?.- я вступаю в разговор.
- Нет,- в его взгляде появляется задумчивость,- им бы хоть раз увидеть десантную, а потом играть в войну.
И он начинает...
Порывистый ветер рвал в клочья низкие облака. Над Кандагаром плыла четвертая военная осень. Если на земле, в горах и зарослях кустарника, называемого здесь «зеленкой» шли бои, с переменным успехом, то воздух, как казалось, принадлежал одной стороне.
Вот и сейчас три зеленых вертолета с красными звездами на бортах, захлебываясь разреженным воздухом, пробирались между рыжими скалами. Две боевые машины, опустив острые носы, шли ниже, одна – траспортная – держалась выше и немного сзади. «Вертушки» летели на спасение группы спецназа, попавшей в засаду.
Пятнадцать бойцов вели неравный бой с крупным отрядом моджахедов. Командир группы, выйдя на связь, доложил о том, что задание выполнить не может и добавил:
- Часа на три нас хватит. Они лезут без перерыва. У меня уже есть «двухсотый» ...
Наконец летчики увидели сигналы. Спецназовцы располагались на узком уступе скалы, прижавшемся к левой стороне глубокого и узкого ущелья. С одной стороны над группой возвышалась отвесная стена, с другой – лежала отлогая осыпь, по которой солдаты и поднялись сюда. Душманы закрепились на обеих сторонах ущелья, но атаковать могли только по насыпи. На ней уже лежали человек десять убитых афганцев. Бой шел в таком месте, что о посадке и говорить не приходилось.
- Твою мать,- выругался командир транспортника,- как же я их оттуда вытащу?!
- На цыпочках,- прокричал бортинженер,- как балерина!
Пилот, здоровенный мужичина, с двухметровым разворотом плеч и простым русским лицом, даже не повернулся, чтобы, по-привычке, обложить матом экипажного острослова. Он смотрел вниз, на площадку, где среди камней лежали спецназовцы. Летчик не видел солдатских лиц, но знал, с каким чувством они смотрят на вертолеты.
Боевые машины зависли над горами, а транспортник, отстреливая время от времени тепловые заряды, стал по спирали спускаться в ущелье. Снизу к нему потянулись пулеметные и автоматные трассы. В ответ боевые машины сопровождения ударили по душманам ракетами, затем, барражируя в воздухе, принялись поливать огнем своих пушек и пулеметов расположение противника.
Вертолет завис над площадкой, потом медленно уперся одним шасси в грунт, оставив другое висеть над пропастью.
- Сколько вас?! – закричал бортинженер, когда в проеме люка появилось лицо молодого старшего лейтенанта.
- Пятнадцать,- офицер оглянулся на своих бойцов, продолжавших лежать среди камней,- двое раненых и один убитый.
- Нет,- возразил командир,- столько я не подниму. Только тринадцать и без снаряжения.
В глазах спецназовца появилось угрожающее выражение:
- Ты что, бля, не понимаешь, что я не могу бросить тут своих ребят, это же верная смерть?!
Командир, удерживая, наровящую свалиться в ущелье машину, покачал головой:
- Все угробимся! Пусть несколько человек уходят вверх, потом заберем.
Офицер хотел что-то сказать, но сжал зубы и отошел к своим бойцам. Летчик видел, как спецназовец взмахнул рукой, и к машине со всех сторон стали сбегаться солдаты. У одного из них была перевязана грудь. Другой – всем телом висел на товарище и не шевелил даже ногами. Убитого несли на плащ-палатке. Старший лейтенант отдал короткую команду. Двое бойцов забросили в вертолет тело товарища и затолкали в машину обеих раненых. Офицер что-то выкрикнул и его окружили солдаты, разом выбросив перед собой правые руки с растопыренными пальцами.
- С ума сошли что ли?!
- Десантная рулетка - они бросают на пальцах, кому оставаться тут умирать,- ответил бортинженер, глотая неожиданно перехвативший горло комок. Он вдруг увидел, как хмуры сошедшиеся над головой скалы, а низко плывущие облака почернели то ли от приближающегося дождя, то ли от порохового дыма, рвущихся среди скал снарядов.
Кольцо бойцов стремительно раскрутилось и, сбрасывая с себя боеприпасы и снаряжение, они стали запрыгивать в вертолет. Только двое – старший лейтенант и высокий, черноволосый боец в кроссовках и не по форме натянутыми на штанины комуфляжа белыми носками, не двигались. Офицер, улыбаясь одной половиной лица, смотрел на своих бойцов.
Летчик не увидел в глазах остающегося на земле спецназовца ни страха, ни сожаления. Только руки, большие, тяжелые руки офицера быстро пролетели по поясу, трогая то нож, то сумку с гранатами, то флягу с водой.
Солдат, стоявший несколько поодаль, опустил голову, снял с плеча ручной пулемет и, медленно осмотрев патронную коробку, сменил магазин. Летчик лишь на мгновенье увидел его лицо, заросшее черной щетиной и, как ему показалось, синие губы.
За спиной хлопнула дверца.
- Все,- выдохнул ему в самое ухо бортинженер.
Старший лейтенант оскалился в улыбке, поднимая вверх большой палец.
Солдат, не оглядываясь, медленно лег на камни и прижал к щеке приклад пулемета.
Летчик вдруг почувствовал, что в его груди образовалась пустота, в которую проваливается воздух и, ругаясь самыми страшными словами, которые знал, заорал:
- Пусть немедленно садятся. Будь проклята эта гребанная жизнь! Пусть садятся! Сдохнем, так все вместе!
Старший лейтенант одним прыжком взлетел в вертолет. Черноволосый бросил на камни магазин и в его глазах, как показалось пилоту, исчез влажный блеск.
- Может, на скорости и выскочим,- закричал летчик, чувствуя возрастающее возбуждение.
Он тронул машину и, чувствуя, что она не подчиняется ему, рванул рычаг шаг-газа. Вертолет, завывая двигателем, прыгнул, как решили все, вверх, но на самом деле он упал вниз. Летчик вцепился в ручку и скрежетал зубами, словно сам вытягивал на себе этот непомерный груз, но воздух был так жидок, что, казалось, вообще растекся по стенам ущелья. Чужие рыжие скалы не хотели выпускать их живыми. Морщинистые каменные ладони, впитавшие в себя любовь и ненависть сотен поколений афганцев, сошлись, пытаясь прихлопнуть винтокрылую машину. Над головой что-то заскрежетало. Единый вскрик или выдох выдавил воздух из восемнадцати легких. Старший лейтенант увидел распяленный в немом крике рот бортинженера, обернувшегося к ним. Вертолет вздрогнул всем телом, забился в лихорадке и тут же выровнился. Горы медленно отступили вниз и машина, сопровождаемая боевыми вертолетами, пошла на родной аэродром.
- Ты только чуть-чуть чиркнул винтами по скалам,- прокричал командиру бортинженер,- может быть, и секцию не выбил.
Тот, чувствуя, что заледеневший комок в груди снова оттаивает и становится человеческим сердцем, молча кивнул головой.
... Кто-то из наших вошел в парную и с ходу плеснул ковшик воды на каменку. Бывший летчик опустил голову и потянул на лицо шапочку, но прежде чем она закрыла его глаза, я увидел в них влажный огонь.
Борис Майнаев