Наследство

      Как же я люблю утро, а особенно летнее. Когда солнышко только-только начинает вставать и посылать первые тёплые лучики. На улице пусто, только одинокий прохожий пробежит, да редкая машина проедет. И лишь птички щебечут, радуясь вместе со мной наступающему дню. Если бы ещё эта безумная ворона не вмешивалась в прекрасные трели птиц, была бы полная благодать. Она появилась ещё весной, и каждый день пытается подпевать местным кенарам и соловьям. Или кто там у них поёт? Эта зараза садится у моего окна на ветку каждое утро и начинает орать, как мартовский кот в порыве страсти. И орёт то как-то по-человечески. Я отчётливо слышу в этом карканье:

- Кар-р, кар-р, ну вот, докатился ты Вася, ни жены, ни детей. А ведь сорок лет уже стукнуло. Позади полжизни, а может и больше уже прожито. И что ты сделал, чего добился? Что и кому после себя оставишь? Так и прекратится твой род на тебе. Помрёшь, как безымянный боец. И никто о тебе не вспомнит, на могилку твою не придёт безутешная вдова.Не всплакнут о тебе три малых сиротки.

Каркает и каркает, только настроение портит.

Я задёрнул занавески и отошёл от окна. Проснулся сегодня раньше обычного. Словно боясь пропустить что-то важное в жизни. Хотя с сегодняшнего дня у меня отпуск, спать бы, да спать. Но утро был действительно необычным. Вчера я нежданно-негаданно получил наследство. Мой покойный отец, которого я ни разу в жизни не видел, оставил мне дом в селе Нижние Закоулки. Покойная мама о нём ничего толком не рассказывала. Только то, что он был капитаном дальнего плавания. И однажды, когда я был еще совсем маленьким, отец затонул, вместе с теплоходом, где-то посреди атлантического океана. До вчерашнего дня я даже не догадывался, что где-то есть какие-то закоулки и там жил мой родитель. Посмотрев по карте,что село находится всего в 200 километрах от города,я собрался в путь. Мне не терпелось поехать и посмотреть, что за дворец оставил мне отец.
 
Одеваясь, я подумал, что ворона всё-таки права, годы идут. Голова уже  почти лысая, живот растёт, вот уже шнурки трудно завязать, да и спина побаливает. Не тот ходок, что ранее. Время бежит, пора бы  найти хорошую женщину и обзавестись семьёй.
 
До места добрался без происшествий. Из леса выехал на холмистую местность,  покрытую зелёными лугами, на которых паслись коровы. Въехав в село, нашёл нужный мне дом, под номером 33. Выйдя из машины и подойдя к калитке, мной был услышан  женский голос:

- Батюшки, вылитый Василий Васильевич!

Обернувшись, я увидел стоявшее на соседнем участке прелестное создание, лет 35. Она стояла, облокотившись о забор. Русые, слегка вьющиеся волосы были заплетены в длинную косу, на щёчке ямочка, маленькие алые губки, улыбающийся карие глазки, небольшой, слегка вздёрнутый носик. Девушка была одета в светлое клетчатое платьице до колен, из которого так и просилась наружу объёмная грудь. В ладонь такая точно не поместится, подумалось мне. Узкая талия, слегка полноватые длинные ножки были обуты в кирзовые сапоги.
 
- Здравствуйте, ну а мы и есть Василий Васильевич, - ответил я, подойдя поближе и разглядывая её.

Вот такую жену мне надо, мелькнула шальная мысль. И тут краем глаза заметил старую знакомую. Она сидела на заборе вместе с петухом и пыталась кукарекать.

- Интересная ворона, - Кажется, я её уже где-то видел. Вас как зовут?

- Наташа. А это и не ворона, это ворон, Дормидонт. Он здесь живёт, сколько себя помню.

- Знаете, Наташа,я этого Дормидонта уже с весны наблюдаю у себя под окном.

- Вы, наверное, ошиблись Василий. Дормидонт всю жизнь живёт здесь. Он жил с Вашим отцом. Ведь вы сын Василия Васильевич?

- Да, это мой отец. Недавно только о нём узнал. Вот, получил наследство, приехал посмотреть на дом.

- Ну, осмотритесь, заходите к нам в гости,  я Вам об отце расскажу, чайку попьём, а то скучно тут у нас. Редко новые люди появляются.

- А муж то у вас не заревнует?

- Да мужа у меня нет, как-то не обзавелась ещё.

Надо определённо зайти к ней, может это судьба, подумалось мне .
И тут Дормидонт закаркал:

-  Кар-р-р, кар-р, она, она.

Ворон всё так же сидел, раскачивая забор  вместе с петухом, который был гораздо меньше Дормидонта.

- Вы слышали, Наташа? Он по-человечески разговаривает, - показал я на птицу.
 
- Нет, ничего такого от него не слышу, каркает и каркает, как обычно. Вам показалось.

- Кар-р-р, кар-р-р, - опять заголосил ворон, - твоя, твоя, волоки её куда-нибудь, поближе к сеновалу.

Я почувствовал, как лицо наливается краской.

- Вы точно ничего не слышали?

- Да нет же. Вам, Василий, надо отдохнуть, устали, наверное, с дороги, да ещё жара такая сегодня.

 Наташа взялась за края платья в районе декольте и сделала несколько взмахов, обнажив часть груди.
 
- Кар-р, кар-р, - продолжал ворон, раскачивая забор, - Кар-р, ты что, не видишь, дама вся пылает. Куй железо, пока горячо.

- Брысь отсюда, -  крикнул я, взмахнув руками.
 
Дормидонт взлетел, и забор рухнул. Но, даже и не подумав улетать, он мягко приземлился рядом со мной и продолжил:

- Кар-р, вот придёшь, починишь забор и не теряйся. Сеновал за домом.

- Иди вон отсюда, что пристал!

Я топнул ногой, и ворон отлетел в сторону.
 
- Похоже, он Вас признал за своего. Так-то Дормидонт не подходит к незнакомым, - улыбнулась Наташа.

- Глупая птица, -  пробурчал я, - пойду на наследство гляну, а то на улочке действительно что-то голову печёт,с моей причёской это чревато. А вечерком загляну, если не возражаете.
 
- Конечно, заходите.

                Родня

Дом оказался в хорошем состоянии и приличных размеров. Имел несколько комнат и пристроенную сарайку, которую можно было свободно использовать под гараж. Выложенный из бревна, с высокими потолками и большим чердаком, в котором тоже можно было сделать комнату или даже две. Плюс баня и гектар земли. Когда я ехал, думал, что увижу какую-то ветхую избушку. А тут вполне приличное строение. В уме я прикидывал, сколько смогу поиметь за этот участок. Жить я здесь не собирался  планировав продать его. И тут в открытое окно влетел Дормидонт:

- Карр, карр, ишь что удумал, батькин дом продавать. Ты его строил, душу в него вкладывал? Он здесь всю жизнь прожил и его отец, и отец отца.

- Да я его даже не знал. Сорок лет пропадал, на родное дитя наплевать было, сиротой рос без отцовской ласки.

- Карр, да уж, точно, ремня тебе хорошего не хватало и подзатыльника приличного в своё время. Карр, а лучше розгами, розгами по голой заднице.

- Пошёл вон, орёл ощипанный. Тебя не спросил, что мне делать.

Я скинул его с подоконника и закрыл окно. За окном послышался свист спускаемого колеса. Когда выскочил во двор, передо мной предстал ворон с ниппелем от колеса в клюве.

- Ну, зараза, поймаю, крылья повыдёргиваю!

 Дормидонт плюнул в меня ниппелем, чуть не попав в глаз.
 
- Слушай, я от тебя в шоке, ты ещё и плеваться умеешь. Ну и нахал.
 
- Карр, посиди, подумай до завтра, стоит ли продавать дом.
 
-Да прямо сейчас поеду, на продажу выставлю. Только запаску поставлю. Ты что, считаешь, самый умный?

В ответ каркающее создание отстрегнуло своим клювом ещё два ниппеля от колёс.

- Карр, сиди, думай, тебе сказал.
 
- Ну, попадись ты мне! Куплю ружьё и патроны, на медведя, чтоб на раз, и даже перьев не осталось.

 Я махнул рукой и пошёл в дом. Зайдя на кухню, мной был обнаружен горячий самовар на столе, ваза с конфетами и блюдо с оладьями.
Мистика какая-то. Хотя, когда тебе плюётся в глаз ниппелем ворон, уже удивляться чему-либо не приходится. Голод - не тётка, почему бы и не отобедать. Умяв оладьи и попив чайку, меня стало клонить в сон. Не став долго раздумывать, я улёгся на кровать и тут же уснул. Проснулся от того, что кто-то разговаривал.

- Карр, беспардонный тип я тебе, Василий, скажу, твой сынишка. Прямо в ботинках на кровать завалился, никакой культуры поведения.
 
- Да ладно ты, Дормидонт, он устал просто, и ты тут ещё со своими проделками. Зачем колёса испортил? Как он теперь обратно поедет?

- Карр, а и нечего ему там делать. Вон в сарае велосипед стоит, пусть по селу ездит, и для экологии и для здоровья полезно. Нехай, педали крутит, а то вон, гляди-ка, пузо какое отрастил.
 
- Так ему же на работу надо.

- Карр, да в отпуске он, за это время может за Наташку замуж выдадим.

- Ну и тетеря ты, Дормидонт, мужиков замуж выдавать сейчас за границей модно. А у нас пока ещё, слава Богу, женятся.

- Карр, ну ты Господа то не упоминай. Вам ещё там предстоит трудный разговор. Пётр уж давно заждался.

Я открыл глаза и увидел сидящего за столом мужика. Мужик был одет в фуфайку, галстук, трусы и обут в валенки. На лицо вылитый я. Глаза голубые, нос длинный, губы слегка полноваты и кое-где на голове редкой густоты чёрные  волосы. Только что с усами. На плече у него сидел Дормидонт.

- А вы кто? - спросил я у гостя.

- Карр, во даёт, родного отца не узнал.

- Я твой папа. Здравствуй, Вася.

- Ну, здорово, папаня. А мне тут сообщили, что ты по весне помер. А ты вот он, живёхонек, объявился, не прошло и сорок лет.
- Ну, я действительно слегка не живой,точнее сказать совсем,меня можешь видеть только ты. Так получилось, сынок, что твой прадед двести лет назад совершил сделку с бесом. Родственничек наш попросил по простоте своей душевной, чтобы в доме всегда еда была, а взамен бес лишил нас возможности иметь семью и покидать этот дом после смерти на два столетия. Не хочет он, чтобы браки на небесах свершались. Так вот мы и шляемся по дому уже втроём. Срок сделки заканчивается в этом году, но если ты не обвенчаешься в течение ближайших месяцев, то мы застрянем здесь ещё на 200 лет. Я, сынок, сам ничего понять не мог. Мы с твоей мамой любили друг друга, ни разу не ругались, планы на будущее строили. Заявление уже в загс подали. И тут, ни с того, ни с сего, она мне объявила, что свадьбы не будет, видеть меня больше не хочет и полюбила другого. Позже я узнал, что никого у неё нет и она беременна тобой. Я пытался увидеться с ней, но она сменила адрес. Когда же  всё-таки узнал, где вы живёте, всё время что-то случалось по  пути к вам. То ногу сломаю, то в милицию заберут. Ну, а однажды ночью пришёл ко мне мой покойный отец и всё объяснил. Не мог раньше этого сделать, может жизнь как-то и по иному сложилась. Но, всё к лучшему. А то, что вокруг люди от зарплаты до зарплаты живут, на хлеб копейки считают, а у нас всегда дома еда есть, я и не задумывался. Всё как-то само собой разумеется казалось.
 
- Ну, а это каркающее создание откуда появилось?

- Дормидонта я нашёл, - раздался голос с лежанки на печи.
Оттуда, кряхтя, спустился дедок, лет 80. Опять же, вылитый я, только борода до колен. В льняной рубашке, на ногах лапти и тоже без штанов. Дедушка уселся за стол, налил чаю из самовара в стаканчик с подстаканником и отхлебнул, вприкуску с сахаром.

- Иду, значит, году так 1890, по лесу. На медведя ходил с рогатиной. Ну, это не важно. Рогатина сломалась, медведь убежал. Смотрю, воробушек лежит, каркает. С гнезда выпал, кажись, помирать собрался. Жалко мне его стало, вот и взял с собой, выходил, бедняжку.
 
- А вы, дедушка, я так понимаю, прадедушка мне?
 
- Он самый, Василь Василий Курочкин.

- И что, у нас так принято в роду, без штанов ходить? Что-то я за собой такого не замечал. Или это со временем приходит?
 
Тут в комнату через стену вошёл и дед. В  трусах и одном носке.
 
- Что глупые вопросы задаёшь? Как померли, так и ходим.

- Интересная у вас компания, и через стены ходите и чайку отхлебнуть можете, и птица говорун у вас имеется. С вами не соскучишься.

- Ой, знал бы ты, дитятко, скукотища то какая, из дому то не выйти, только вот Дормидонт прилетит, какую новость расскажет. Да отец твой раньше тоже было поделится, а теперь вон оно как, и сам преставился, - сказал прадед, попивая чаёк и причмокивая.

- Устали мы уже здесь, внучок, по дому шляться, хочется уже как все нормальные люди в мир иной отойти, - сказал дед, усаживаясь за стол и наливая себе из самовара.
 
- Короче, сынок, жену мы тебе уже нашли, дело за малым осталось, - сказал новоиспечённый отец.

- Ну не фига себе, а может я не хочу жениться!?

- Карр, а тебя и не спрашивали. Раз родня постановила, значит хочешь. Нечего тебе там в городе делать. Здесь хозяйство надо подымать.

-  А ты чего тут командуешь? Иди, со своим друганом заборы расшатывай.

- Карр, мы то нашатаем, тебе подымать то.
 
- Внучок, Наташа девушка хорошая, хозяйственная. Ты пообщайся с ней, приглядись. Может, что и получится. А нет, так нет. Значит, судьба у нас такая. Будем ещё 200 лет по дому шататься, сказал дед, наматывая длинные кавалеристские усы на палец.
 
- Сходи, сынок, попробуй, попытка не пытка. Я Наташку с детства знаю, девка справная.

- Это я во всём виноват, - забубнил прадед. Барин уж больно худо кормил, у лошадей овёс воровать приходилось. Очень кушать хотелось, едрить твою за ногу, капусту на кочерыжки.

- Карр, да ты не кипишуй, дед, всё будет на мази.

- Какой кипишуй, нам ещё  кипишуя тут не хватало, я никого размазывать не собираюсь, - ответил прадед.

- Хорошо, я попробую, схожу к Наташе, но за последствия  не отвечаю.

- Карр, чем больше последствий, тем лучше.

- Могу тебе дать галстук сынок, только она его не увидит.
 
- И без галстука хорош. Я пошёл, только вы Дормидонта при себе придержите.

- Конечно придержим, иди давай, потом расскажешь.

                Наташа.

Как так, взять и жениться, с бухты-барахты? До чего простые. Сидят там, чаи гоняют, да на печи валяются. А я за них отдувайся. Но девка то хороша, ох, и хороша! Если слушать Дормидонта, у них принято сразу на сеновал тащить, а потом незамедлительно жениться. А может жениться, а потом на сеновал? Для начала надо забор починить, а там видно будет.
Наташа сидела на маленьком стульчике в сарайке и дёргала за вымя корову. Корова мычала, наверное, от радости и махала хвостом.
- Добрый вечер, Наталья. Не знаю, как Вас по отчеству.
- Валентиновна я. Но можно и просто Наташа, -  сказала она, повернувшись ко мне и остановив дойку.
- Му-му, - замычала бурёнка.
- Сейчас, сейчас, милая, не ругайся, - ответила она уже корове и, повернувшись ко мне спиной, продолжила начатое дело.
- Ну, раз просто Наташа, может тогда и на ты?
- Можно, - ответила она, уже не поворачиваясь.
- А у тебя топор есть, Наташа?
- Да, вон, на полке лежит.
Я взял топор и потрогал лезвие. Тупой напрочь, точно, видно, мужика не было.

В лесу раздавался топор дровосека,
Он отбивался от гомосека,
Тупился топор, устал дровосек,
На нём, улыбаясь, сидел гомосек.

- Да ты поэт, Вася, как погляжу, - сказала она, всё так же дёргая за вымя слегка натруженными, но всё же нежными ручками. Зачем топор то?
- Да забор тебе излажу.
- Что, порубить на дрова хочешь? Она повернулась ко мне и улыбнулась, показав ровные белые зубки.
И зубы то у неё все целые, беленькие, здоровье так и прёт. Тьфу ты. Я ж не коня выбираю.
- Карр, карр, да, спуску она тебе не даст, порастрясёшь жирок то.

Ворон опять сидел на ещё не упавшей части забора.

- Слушай ты, петух гамбургский. Тебе дома сидеть велено, родню развлекать. И вообще, кто тебе дал право читать мои мысли?
- Карр, о каких правах ты говоришь, Вася? Мы в России живём. У нас можно прослушивать всех, даже тех, кого нельзя. Карр, во насмешил.
- Как ты, Дормидонт, умудрился так долго прожить, с таким то характером и любопытством? И клюв то тебе никто не оторвал, чтобы не совал, куда не попадя. Иди вон, лучше с петухом подерись или навоза коровьего поклюй, а в людские разговоры не вмешивайся.
Слушать он, конечно, меня не захотел, а так же сидел на заборе и вялил ушные раковины.
- Ты с кем там разговариваешь? Опять с вороном?
- Да нет. Так, сам с собой. Мысли вслух. Хорошо тут у вас, воздух свежий. А речка тут есть?
- Да, недалече, за селом бежит Искорка. Искупаться хочешь, Василий? День действительно жаркий был.
- Да, вот только забор починю и схожу, пожалуй.
- Да темно уж, какой забор. Завтра починишь, если желание будет. Там и надо то, ямы поглубже выкопать, столбы вставить, да утрамбовать. Тут тебе, Вася, больше, наверное, лопата подойдёт. Мне кажется, топором как-то не сподручно копать. В прочем, это на любителя, снова улыбнулась она. Сейчас я молоко процежу, и пойдём вместе прогуляемся, покажу нашу речку. У нас и рыбалка хорошая, рыбы много.
- Карр, карр, ага, бобры там хорошо клюют. Карр, опомнилась, они уж всю рыбу пожрали. Древесины столько загубили. Тут не рыбалку, а охоту надо объявлять, карр. Совсем со своими свиньями да коровами от жизни отстала, карр.
Мы вышли с Наташей на дорогу и направились к речке. Ворон скакал за нами по пятам.
- Ой, Василий, тебе кто-то всё колёса спустил.
- Карр, ну не все, одно осталось.
- Да я знаю кто. Преступник найден, но пока ещё не обезврежен. Недолго ему на свободе гулять осталось.
- Так надо милицию вызвать.
- Ничего, обойдёмся без милиции. На данный момент за ним стоят авторитетные люди. Но, это только пока.
- Карр, карр, я ему жизнь устраиваю. Для него же стараюсь, а он мне смерти желает. Молодёжь пошла неблагодарная, никакого уважения к старшим, карр.
- У вас тут, Наталья Валентиновна, свиноферма есть? А говорят, село вымерло.
- Да, есть, Василий Васильевич. Ты бы перестал за мной сзади то идти. Мы не в магазине, окорочка то по размеру выбирать. Да и я не курица.
- Карр, карр, ну я бы не отказался такую курицу потоптать.
- Иди отсюда, извращенец.
 
Я топнул ногой, и Дормидонт отлетел в сторону.

- Да и не думал, Наташенька. Ворона просто отгоняю, - сказал я, поравнявшись с ней.
- Знаю я вас, кобелей, - сказала она, взяв меня под локоть. Тут был у нас один городской шабашник. Всё на гитаре мне играл. А потом предложил сыграть на какой-то флейте. Ну, я и дала ему коромыслом по хребту на всякий случай. Сердцем  почувствовала, что-то хамит парнишка. Так вот, и свиноферма у нас есть и мясо комбинат. Село процветало. Всё вашему отцу принадлежало. Мужиков, правда, почти всех разогнал. Водку пить и самогон гнать не давал, а тут ещё под конец жизни в храм стал заставлять ходить. Грехи замаливать. Иначе, говорил, премии лишу. Вот все в город и поразбежались. Одни женатые остались. Ну, а бабам то ихним и хорошо, водки не пьют, не дерутся, по девкам не шляются. А двое даже в церковный хор вступили. Поют, как соловьи. Непонятно ничего правда. А сам он  что-то храм стороной обходил. Перед самой смертью только зашёл, исповедался. Ты, Василий, как будто и не знал про отцовское хозяйство?

- Нет, не знал. В наследстве никаких предприятий  не указано. И кто же сейчас у вас за него остался управляющим?

- Кто, кто. На ближайший год я. А там может и государству останется.

- Как, государству?

- А вот так. Пошли, Василий купаться. Ты здесь ныряй, а я подальше отойду за кусты. Ко мне не подплывать, надеюсь на твою порядочность.

Я разделся и нырнул в уже начинающую остывать прохладную  речушку. Благодать, лепота то какая, может ну его на фиг этот город. Уволиться да переехать сюда жить. Устроюсь каким-нибудь свинопасом. Интересно, кому он ферму с мясокомбинатом переписал? Может ещё какой родственник имеется? Надо будет допросить батяню с пристрастием.

Ох, и хорошо здесь, думал я, лёжа на спине, покачиваясь на волнах и глядя в звёздное небо. Но тут опять прилетел надзиратель.

- Карр, карр, плыви к девке. Там вот лепота, так лепота, глаз не отвернуть, карр.
 
- Ну и дундук же ты, не не отвернуть, а не оторвать.

- Какая разница, она там голенькая плавает. Давай, плыви, бери козу за рога.
 
- Да ну тебя, Дормидонт, я кажется влюбился в это божественное чистейшее создание.

- Карр, кто, Наташка? Да все они одинаковые, сорок лет прожил, не понял ещё. Плыви я сказал, волоки её в кусты, забеременеет, а там не отвертится, будет наша Наташа, карр.
 
- Нет, не скажи, Дормидонт. Всё бабы как бабы, а это богиня, небесной красоты.
 
- Дурак ты, Вася, карр! Вон она уже выплывает, такой момент профукал!

Я вышел из воды и пошёл к Наташе. Она уже накинул платье и стояла ко мне спиной, любуясь закатом на фоне речушки. Волосы были распущены и спускались на округлую попку. Глядя на неё, я ясно понял, что вот именно так изобрели форму гитары. Не скрипки и не контрабаса. А именно гитары. Скрипку изобрёл какой-то гном, любуясь своей гномихой в расщелинах альпийских гор, а контрабас - циклоп, когда смотрел на свою жену, которая жарила на костре очередную жертву. У меня появилось непреодолимое желание поцеловать её, здесь и сейчас. Я подошёл к ней обняв за талию, прикоснувшись губами к её нежной шее. Она повернулась ко мне лицом и влепила пощёчину.

- Вам всем только одно надо. Лишь бы в койку завалить, а потом хоть трава не расти.

- Ты что, Наташа? Я совершенно серьёзно. Я, может, жениться на тебе хочу. Начать новую жизнь. Хочу от тебя сына и дочку. Неужели ты не веришь, что можно влюбиться с первого взгляда? Влюбиться раз и навсегда.
  Увидев что из глаз у неё текут слёзы  попытался снова обнять и расцеловать. Но в ответ получил ещё одну пощёчину с левой руки.

- Знаю я, Вася, что ты хочешь. Что ты мне тут песни про любовь поёшь? Заберёшь ты свой мясокомбинат и свинарник. Не надо мне чужого. Жалко только, что всё с молотка спустишь и к себе в город уедешь. А в селе люди живут, им то как быть?
 
- Да о чём ты, Наташенька? Ничего не понимаю, - сказал я, усевшись на заботливо приготовленное бобрами брёвнышко.

Она тоже села рядом.
 
- Неужели ты, Василий, серьёзно ничего не знаешь? Твой отец завещал мне своё предприятие. Но, с условием, что я в течение года после его смерти выйду замуж за Василия Васильевича Курочкина. А если я этого не сделаю, то и свиноферма и мясокомбинат отойдут государству. Я ещё подумала, совсем мужик из ума выжил на старости лет. Как я могу выйти за него после смерти? Некрофил какой-то. А тут объявился ты,  Курочкин и тоже Василий Васильевич.

- Наташенька, да я о завещании ничего не знал. И отец, зараза, промолчал. Надо будет ему всё высказать при встрече.

- При какой встрече, Вась?

- Ну, в смысле надо на могилу будет сходить, вот там всё и выскажу. Знаешь, Наталья Валентиновна. Если хочешь, давай сделаем фиктивный брак, а потом разведёмся и я свою часть отпишу тебе. И живите вы в своём селе спокойно, а я в город уеду.

- Да твой отец указал в завещании, что только после венчания завещание вступает в силу. А я не могу так перед Богом.

- Ну, так давай раз и навсегда? Я о такой как ты даже и не мечтал. Буду любить тебя, вина не пью, не дерусь. Да я для тебя вон хочешь, у большой медведицы глаз вырву.
 
- Не надо, Вася, мне звёзд с неба. Хотя бы завтра забор на место поставь, а там видно будет. Ты мне тоже сразу приглянулся. Было бы тесто, а пирог то я слеплю.
 
- Ну, Наташка, во мне дрожжей ещё ого-го, лепи, как хочешь.

- Дрожжей мы с тебя поубавим, а не то, не ровен час, убежишь. От меня убегать накладно, могу и под лавку загнать, не обрадуешься. Так что подумай. И я подумаю.
До дома мы с Наташей шли молча, держась за руки. Я чувствовал тепло и нежность, исходившую от неё. Ну и какая-то внутренняя сила тоже чувствовалась. Пожалуй, такая и под лавку загонит если что.
 
- Карр, загонит, загонит, даже не сомневайся. И под лавку и под кровать и на кровать и на стол и на сеновал. Карр, мы из тебя слепим, из того что было, чего никогда не было. Карр, и коноплю косить и быков доить научим.

- Да лети ты, Дормидонт, отсюда. Такое романтическое настроение портишь.
 
И он улетел, на удивление. У калитки своего дома Наташа всё-таки позволила себя поцеловать. Я прижал её к себе, коснулся губами её влажных и сладких губ, испытав бурю эмоции. Здесь была и страсть и океан нежности, в который хотелось погрузиться целиком и находиться там бесконечно. Наташино мягкое разгорячённое тело льнуло ко мне и прижималось все крепче. Мне никогда не было так хорошо. Я чувствовал, что мы созданы друг для друга и не хотел расставаться с ней. Да и она, как мне показалась, испытывала те же эмоции.
Наташа с трудом отстранилась от меня и сказала:

-  Ладно, Васенька, иди домой, а я к себе пойду. Утро вечера мудренее. Завтра и разберёмся, как нам дальше жить.

Она открыла калитку и, не оглядываясь, прошла в дом.  Ну а я, проводив её взглядом, пошёл к себе.

              Доживём до утра.

Родственнички оказались на прежнем месте. Всё так же гоняли чаи и слушали байки прадеда.

- Вот, граф Толстой хороший, скажу я вам, был человек. Бывало, поймает в поле крепостную девку, оприходует её и леденец на палочке даст. А та довольная. Ну, а он тоже довольный, пойдёт что-нибудь о большой и чистой любви напишет. "Филипок" там, например, или "войну и мир".

- Ты папа, "Филипок" то читал? - спросил дед.

- Грамоте мы, конечно, не обучены, но не дурнее ваших будем. "Филипок" - это император римский, оргии устраивал. Женщин он любил пуще жизни, ну и мужиков тоже немножко.

- Так то ж Калигула, всё ты, батя, перепутал, - ответил дед.
 
- А, ну точно, "Филипок" - Пушкин написал. Совсем запамятовал. Вот как выйдут из-за синего моря 33 богатыря и с ними дядька Филипок, - ответил прадед, ударив себя ладошкой по лбу.

- Карр, карр, вот у Толстого твоему правнучку поучиться то надо. Она перед ним голенькая плавает. А он - любовь, богиня небесной красоты. Во, явился, не запылился, Ромео доморощенный. Карр, нет, чтоб зайти к Наташке на чай, об искусстве поговорить, о погоде. Предложил бы ей портрет написать «Незнакомка», обнажённая, но в шляпке с перьями сидит на табуретке и многозначительно смотрит вдаль.
 
Я хотел схватить птицу за хвост, но он юркнул на руки к прадеду.
 
- Не трошь воробушка, паскудник, - погрозил мне пальцем Василий старший.

- Пап, сколько тебе говорить, это ворон.

- Внучок, ты Дормидонта то не обижай. Он что думает, то и говорит, - попросил дед.
 
- Устал я сегодня, отцы и деды. И воробей ваш винтокрылый утомил уже за день. Вы почему ничего не сказали про наследство? - сказал я, устало присев на стул.
 
- Сынок, не хотел я, что бы ты Наташу изначально рассматривал, как источник получить наследство. Я хотел, чтобы ты в ней увидел ту самую, с которой захочешь прожить до конца дней. Ведь без любви эта часть сделки не выполнилась бы. А то, что ты её полюбишь, я был уверен. Я же её с детства знаю. Ты прости, но так было надо, сынок, - ответил мне отец, положив руку на моё плечо.
 
- Ну и чего, как вы провели вечер? - спросил дед.

- Ну, пока всё нормально, завтра будет видно.

- Ну, тады давайте уже расходиться на покой, детки, - сказал прадед.

- А вы что, ещё и спать умеете? А говорят, приведения ходят по дому, маются.

- Дело в том, сыночек, что каждый из нас покаялся перед смертью и Господь подарил нам сон и душевный покой. Мы не маемся, просто на небеса попасть пока не можем, так как не закончена часть сделки.

- Карр, карр, да всё у них там уже договоренось. Пётр ждёт с вытянутой ногой, чтобы дать благословенный пендель до рая всем троим.

- Всем спать, - пробурчал прадед и полез на печку.

Дед и отец вышли сквозь стену. Я тоже улёгся на кровать и собрался опочивать. Но тут Дормидонт уселся на спинку моей кровати, как на жёрдочку, и, прикрыв глаза, захрапел. Да захрапел то, как здоровенный детина. Аж койку зашатало. Во даёт, он ещё и храпит. Пришлось пнуть по спинке кровати, ворон свалился, ударился головой об пол, что-то каркнул про девятый вал и перебрался к прадеду на печь, где они затянули в унисон. Вот блин, сладкая парочка. Укрывшись подушками я уснул.

По утру проснувшись сразу побежал к Наташе. Но дома её не застал, в дверях была записка: "Вася, я ушла по работе, приду, поговорим."
 
- Карр, карр, подымай забор пока. Лопата в сарайке.

- Опять ты тут, каркуша. Без тебя знаю.
 
- Карр, да ты и лопата то не знаешь, как выглядит, наверное. Полотном лопаты в землю надо тыкать, а за черенок держаться. Черенок - это такая деревяшка, карр.
 
Я взял лопату и начал подкапывать ямы под столбики.

- Карр, карр, копай глубже, может, клад найдёшь, - подтрунивал ворон, прыгая вокруг меня.

Так, долго ли, коротко, забор мы всё-таки подняли и укрепили.

- Ой, батюшки, он мне уже забор изладил. Какой молодец, - услышал я Наташин голос.
 
Я подбежал к ней, схватил в охапку и полез целоваться.

- Тише, тише, Вася, день деньской, на улице люди увидят.
 
Я сорвал букет из одуванчиков, протянул ей, встав на колени, и крикнул:

- Пусть видят и слышат!! Я тебя люблю, выходи за меня замуж!
- Согласна, миленький, только не кричи.
 
Взяв Наташеньку на руки, я внёс её в дом, закрыв за собой двери и ставни.
 
- Карр, ишь какие, закрылись, хоть бы щёлочку оставили, - прыгал вокруг дома ворон. А грохот то какой, грохот! Мебель то всю переломают. Карр, что деется то, что деется то. Карр, хоть бы одним глазком. Аж труба ходуном ходит. Ну, Василий, ты и маньячина, карр. А может наоборот?

                Венчание

Через месяц мы с Наташей решили обвенчаться. Я попрощался с родственниками, понимая, что, наверное, больше их не увижу. С Наташей и Дормидонтом мы поехали в храм. У самых ворот меня остановила странная бабулька:

- Милок, не уделишь минуточку?

- Милая, ты иди, а я сейчас подойду.

Старушка была обута в валенки с галошами, одета в грязную, чёрную юбку и вязаную прозрачную кофточку на голое тело. Руки и лицо покрыты язвами, седые волосы были заправлены обручем наподобие змеи, чёрные глаза без видимых зрачков источали блеск.
Она отвела меня в сторону, слегка прихрамывая, опираясь на зелёную мужскую трость с гранёным набалдашником в виде шара, от которого играли блики солнца.

- Любишь её, сынок? - спросила она ласковым голосом.

- Да, бабушка очень люблю.

- А вот если бы я тебе дала миллион долларов, ты бы отказался от неё?  В мире много красивых женщин, и с такими деньгами они все были бы твои?

- Бабуль, тебе что надо? У меня венчание через 20 минут.

- Сделку я тебе предлагаю, неужели не понял, - пробасила она уже мужским голосом.
 
- Ты кто, бабушка?

- Ты что, совсем тугой на голову? Я бес и имя мне Одиночество. Я близкий друг твоего прадеда.

-  А, понял кто. Таких друзей, говорят, за хер да в музей. У нас с тобой разные пути, я не одинок.

-  Подумай, Вася, я могу дать тебе вечную жизнь, деньги, любовь  женщин. А взамен просто прекратится твой род. Тебе то что с того, Вась? Будешь жить сам для себя.
 
- А предки мои что?

- Да пускай шляются по дому ещё тысячу лет.
 
- Так и дома уже не будет.

-  Для них, мил человек, этот дом будет всегда. Не ты, Василий Васильевич первый, не ты последний. Посмотри на мир. Однополые браки, думаешь, просто так? Их даже церковь уже разрешает. Все ведущие посты в правительствах занимают наши люди. Власть наша близко. И у тебя есть шанс выбрать лучшую долю.

Честно сказать, я задумался, и в голове пронеслось много мыслей. Но тут услышал:

- Карр, карр, ты что, Вася, удумал. Врёт он тебе всё, врёт, карр, вечная жизнь твоя в аду пройдет, женская любовь будет не настоящая, деньги твои в пепел превратятся. Карр, карр. Забери у него трость и засунь ему в задницу, пусть хромает отсюда, транссексуал вонючий.

А ведь в данной ситуаций Дормидонт как не странно оказался прав
 
- Бабушка, подойди ко мне поближе, пожалуйста, - попросил я.

Но бес, почуяв что-то неладное, похромал от нас ускоренной походкой, приговаривая:

-  Зря ты, Вася, зря так.
 
А мы с вороном развернулись и отправились в храм, где меня уже заждалась моя невеста.

 По приезду домой, я там никого из родственников не обнаружил. И самовара горячего с конфетами больше не было. Зато Дормидонт никуда не делся. Так и не пойму, откуда он взялся и почему он может со мной разговаривать? Самое главное, я очень люблю Наташу, а она меня.
И это для меня самое дорогое наследство.