Победа. ч. II

ПОБЕДА. Ч.II

Это сладкое слово – Победа… вызывающее ассоциации мгновенные до эйфории, которая тут же готова смениться мучительной душевной болью от потерь, обильно усеянных по дороге, ведущей к ней…

Стариками нашими эта внутренняя смена настроения испытывалась многократнейше - от дня Победы до гробовой доски, особенно 9 мая. И мы, глядя на них, сопереживали вместе с ними. А вот правнукам их это сопереживание доступно только от эмпатии, если она «завелась» в их психике от очередного импринтинга. Мы ли «запалом» в этом качественном приобретении для их духовности будем или школа участие примет с ее современными учебниками по истории, от нас с вами зависит…

В главе «Север-2. Дела заполярные. Ч. IV» я упоминал внуков стрелка-радиста Альхименко Петра Петровича Сергея Срибного и Татьяну Альхименко за их славные потуги в обнародовании дедовских воспоминаний о войне. И меня не покидало с тех пор чувство, что я уже знакомился с нечто подобным, но смещенным по времени… И не ошибся. Наконец-то покопавшись в предоставленных историком документах, нахожу отпечатанные листы с автографом Альхименко следующего содержания:


«Снова на Берлин.

Апрель 1945 года, четвертый год Великой Отечественной войны. Наши войска успешно громят немецко-фашистских захватчиков на их территории, бои идут на окраине Берлина.

109 Рижский Краснознаменный авиаполк дальней авиации наносит удары по крупным железнодорожным узлам, портам и аэродромам противника, срывая перевозки войск и техники, перебрасываемых с западного фронта. Немцы, несмотря на успешное наступление союзных войск, снимают войска с западного фронта, стремясь любой ценой остановить наступление советских войск.

К средине дня 24 января штаб авиаэскадрильи получил боевое распоряжение на предстоящий боевой вылет. Командир АЭ майор Брысев Ф.Я., собрав летный состав, изучает поставленную задачу: сегодня цель - фашистское логово - Берлин и каждый член экипажа с особой тщательностью готовится к вылету. Это не первый полет на бомбометание фашистской столицы, экипажи полка участвовали в нанесении бомбовых ударов еще в августе 1941 года с острова Сааремаа, когда фашистская пропаганда кричала о полном уничтожении русской авиации, а затем с аэродромов Калининского фронта в 1942-43 года. Полет длителен – общая продолжительность его шесть часов двадцать минут.


В 18:00 командир полка майор Мезенцев собирает экипажи на командном пункте и ставит боевую задачу: нанести удар по предместью Берлина - Панкову, где сосредоточены отборные артиллерийские, танковые и стрелковые части фашистов.

Боевой порядок полка строится из разведчика погоды, группы наведения и освещения цели, ударной группы и группы контроля.

Наш экипаж входит в группу наведения и освещения цели, а также будет осуществлять контроль результатов бомбометания. Задача ответственная, для ее выполнения выделяются самые опытные штурманы и летчики, нужно не только точно выйти на цель и осветить её, но и создать зажигательными бомбами точку прицеливания для облегчения бомбометания другим самолетам.

Выполняя функции контролера экипаж находится в районе цели в течение всего времени, отведенного для бомбометания полку, и осуществляет визуальный контроль результатов бомбометания, нанося на крупномасштабный планшет цели, время и место разрывов серий авиабомб, чтобы затем подтвердить доклады экипажей о выполнении поставленной задачи. После окончания бомбометания полка производится фотографирование цели самолетом фотоконтролером. Таким образом, экипаж визуального контроля подвержен более длительному воздействию зенитной артиллерии и истребителей противника, на вооружение которых имелись радиолокационное оборудование. Вот только в марте месяце полки дивизии потеряли несколько экипажей от действия ночных истребителей. В одном из боевых вылетов на бомбометание порта Либава погиб мой лучший друг Толя Михайлов.

Звучит команда «по самолетам». Нудно моросит мелкий дождь, видимость ограничена, чуть мерцают в конце взлетной полосы три направляющих факела, низкая облачность плывет над стоянками наступает темная ночь.

К небу взлетает сигнальная ракета, тускло освещая стоянки, запуск, и в миг аэродром заполняется гулом работающих двигателей.


Подруливаем к старту. «Взлет разрешаю» - командует СКП. «Триммер, закрылки, баки» - напоминаю я командиру. Медленно набирает скорость машина, преодолевая встречный поток воздуха, снаружи под фюзеляжем подвешены три связки крупнокалиберных САБ(ов), светящихся авиабомб, а в бомболюках десять фугаснозажигательных бомб.

Взлетаем, штурман майор Стогин Н.Я. дает курс, ему предстоит напряженная работа. Нужно быть поистине мастером самолетовождения, чтобы в такую ненастную ночь без видимых ориентиров, полного отсутствия радионавигационных средств на маршруте, используя только полетную карту, компас, аэронавигационную линейку и изредка пеленгатор своего аэродрома, с которым работает радист, точно провести самолет по заданному маршруту и выйти в точку цели. Николай Яковлевич классный штурман, он с первых дней участвует в Великой Отечественной войне, не раз водил воздушные корабли на военно-промышленные центры фашистской Германии.

Ревут двигатели, сильная болтанка, воздушные потоки бросают самолет на несколько сот метров вверх, вниз, вырывает из рук штурвал, трудно пилотировать машину в таких метеоусловиях, приходилось в основном применять мускульную силу. Герой Советского Союза майор Брысев Федор Яковлевич сосредоточил все внимание на приборах. Тускло мерцают фосфорическим светом их стрелки, полет протекает в слепую и только показания приборов говорят о положении самолета в пространстве. Авиагоризонт, «пионер», гирокомпас, высотомер, скорость - вот куда сейчас устремлен его взгляд.

Нужно обладать высоким мастерством, чтобы пилотировать самолетом в таких метеоусловиях.

В марте 1945 года полк временно базировался на аэродроме г. Лида, куда вынуждено сел американский самолет Б-17. Осматривая эту летающую крепость, мы восхищались вооружением и оборудованием бомбардировщика, в беседе с нашим летным составом их экипаж высказал мнение, что только за то, что вы взлетаете на таких самолетах, вам уже ордена нужно давать. Действительно обстановка была тяжелой, весенняя распутица превратила аэродром в сплошное месиво из снега и земли, при взлете вокруг самолета образовывался каскад воды, которая попадая внутрь кабин замерзала на высоте, затрудняя управление самолетом и выводя из строя оборудование. Несмотря на это наши летчики ежедневно взлетали и наносили меткие бомбовые удары.

Майор Брысев летчик опытный. На его счету более двухсот успешно выполненных боевых вылетов, имеет большой опыт полетов в сложных метеоусловиях. Он хладнокровен и упорен в достижении поставленной цели, находясь на боевом курсе в зоне огня зенитной артиллерии точно выдерживает заданный режим полета, чтобы обеспечить штурману прицельное бомбометание. Не раз он приводил на аэродром изрешеченные осколками снарядов самолеты, подчас дотягивая на одном двигателе. В повседневной жизни это скромный и веселый человек, не любит лжи и подхалимства, прямо говоря в глаза свое мнение, подчас идя на конфликты. Любит украинские песни и хорошо их исполняет, его приятный голос всегда доставляет удовольствие однополчанам.

Сквозь хаос сплошных звуков неиствующей морзянки, работающей на волне связи полка, слушаю передачу радиограмм своего командного пункта, Он периодически информирует о состоянии погоды по маршруту, передаваемую разведчиком, об изменениях в характере поставленной задачи. Следуя по маршруту, доношу о переходе контрольных ориентиров и внимательно наблюдаю за воздушной обстановкой, все время вращаясь в турели, ведь опасность подстерегает не только от атак вражеских истребителей, где - то рядом во тьме ночи идут свои самолеты боевого порядка полка. Вот только, что принял очередную метеосводку: она обнадеживает, погода улучшается. Болтанка прекращается, сквозь разрывы облаков просматриваются звезды, временами мелькают водные ориентиры. Проходам траверз Варшава, штурман уточняет курс.

Внизу у моих ног на полу кабины Ф-3 у выпущенного в открытый люк пулемета лежит стрелок Бейсикеев, по национальности он монгол, его глаза зорки и не раз он вовремя предупреждал экипаж о возникающей опасности, своевременно открывал огонь по атакующим истребителям и наземным целям. Сектор его обзора ограничен створками люка через выпущенный оптический прицел он ведет наблюдение за нижней задней полусферой.

Снизу прямо в лицо бьет струя ледяного воздуха, который достигает и меня. В кабине температура окружающей воздушной среды.

Впереди цель город – Берлин, колыбель фашизма, причинившего столько страдания и горя нашему народу, и кажется никакое возмездие не может возместить злодеяния фашизма, гибель миллионов людей, бессмысленного разрушенных и уничтоженных городов, сел, памятников зодчества и культуры.

Мечутся по небу прожектора, яростно огрызаются зенитки, извергая в небо сотни снарядов, но это агония умирающего зверя и ничто его уже не спасет, наши доблестные воины штурмуют оплот фашизма, а мы сейчас им поможем.

Входим в зону зенитного огня, вокруг самолета разрываются десятки снарядов, маневрируем, уклоняясь от разрывов, но вот начинается боковая наводка на цель, перед глазами летчика вспыхивают сигнальные лампочки: красная доворот влево, зеленая вправо, белая - так держать. «Боевой!» - дает команду майор Стогин, машина замирает в горизонтальном полете, проходят томительные минуты: одна, две – «Сбросил!»- докладывает он. Брысев резко бросает машину в снижение, делая скольжении и развороты, чтобы уклониться от разрывов снарядов зенитной артиллерии. Под нами вспахивают и повисают на парашютах осветительные бомбы САБы, заливая ярким светом громадный город, в котором кое-где уже горят пожары. Вслед за САБами рвутся наши бомбы среди кварталов, дома которых превращены врагом в крепости,

Набираем высоту и становимся в круг над целью: нам еще нужно находиться над ней 10-15 минут, за это время должен отбомбится весь полк, а мы должны нанести на планшет результаты бомбометания.

Серия за серией с интервалом 20-30 секунд рвутся бомбы, вздымаются к нему смерчи взрывов, возникают все новые и новые пожары.

Выше нас сброшен одиночный САБ. Внимание! Где-то ряда истребитель противника!

Нервы напряжены и мгновенно реагируешь на все, что происходит в воздухе, нужно первому заметить опасность, чтобы не быть сбитым. Небо прочерчивают огневые трассы снарядов. Это ведут огонь истребители по попавшему в их прицел самолету.

Вираж за виражом описывает наш самолет, близится к концу время бомбометания полка, вслед за ним будут работать другие самолеты соседнего полка дальней авиации. «Будем снижаться, подготовить пулемет для стрельбы по наземным целям», - командует майор Брысев, Стрелка высотомера описывает круг, второй: высота 1000 метров. Пулеметы извергают огонь, яростно стучит мой крупнокалиберный УБТ, посылая бронебойные и зажигательные пули по прожекторам и зенитным установкам, нити трасс упираются в светящийся столб прожектора и гасят его. Отворачиваем, штурман дает курс на аэродром. «Доложить на КП о выполнении задания и запросить погоду аэродрома» - приказывает командир.

Рука привычно отстукивает на телеграфном ключе закодированную радиограмму: каскад точек-тире несет в эфир морзянка.

Погода аэродрома по-прежнему плохая, низкая облачность, дождь, возможен туман. Запрашиваю радиопеленг, штурман уточняет курс. Вызывает КП и приказывает идти на посадку в Варшаву, аэродром закрыл туман.

Пробиваем облачность, под нами река Висла, вдали кодом мигает светомаяк, даем сигнальную ракету, обозначающую «я свой самолет», на земле зажигаются посадочные огни. Нас встречают польские товарищи и предлагают отвезти на отдых. На стоянке видим еще один самолет нашего полка, это произвел посадку командир первой эскадрильи майор Белоусов, вскоре их экипаж подходит к нам, и мы вместе садимся в автомашину.

Рассвет, наступает утро нового дня, едем по руинам столицы Польши. Нет ни одного целого дома, разрушено все, как памятники мести торчат печные трубы и колонны взорванных дворцов, кое-где еще дымятся пожарища, машина с трудом пробивается через проходы, сделанные в завалах.

Руины - руины на сколько охватывает взгляд в звериной злобе бессмысленно фашисты взорвали и сожгли столицу Польши - Варшаву. Бродят одинокие люди среда развалин, быть может ища то место, где были их жилища.

ПОБЕДА

Готовимся к очередное боевому вылету, по всему видно, что война скоро окончится, немцы на всех фронтах терпят поражение, но продолжают оказывать упорное сопротивление нашим войскам, перебрасывают войска и технику с одного фронта на другой, стремясь любой ценой задержать продвижение Красной Армии.

По данным разведки в порту Свинемюнде большое скопление морских транспортов, боевых кораблей, войск и техники отступающего противника.


Наш самолет готов к полету, и мы ждем сигнала «Запуск», а пока еще раз провернем готовность оборудования и приборов к полету. Техник самолета ст. лейтенант Кабанов докладывает командиру корабля майору Брысеву, что после полета будет произведена замена моторов, выработавших положенный ресурс.

Сигнальная ракета - запуск, быстро одеваем парашюты, докладываем о готовности и выруливаем на взлетную полосу. Взлет. Машина набирает скорость 100,120 км/час, но что это? Послышался резкий воющий звук работающих на полную мощность двигателей, уже кончается вторая половина взлетной полосы, а скорость мала для отрыва самолета. Опасный момент -раскрутка винтов. Отказала система установки их в нужный угол, оборота моторов достигают несколько тысяч в минуту, о тяги нет, может произойти их разрушение. Федор Яковлевич, не теряя самообладания, пробует изменить угол поворота лопастей винтов, манипулирует газом, изменяя обороты моторам и, наконец, ликвидирует раскрутку. Уже за границей взлетной полосы подрывает машину, едва не цепляясь за верхушки деревьев и крыши домов. Послышался резкий удар, самолет бросает вправо, майор Брысев варирует рулем поворота и устанавливает машину в горизонтальный полет, медленно набираем высоту. Штурман Стогин докладывает, что в кромке плоскости самолета между правым двигателем и кабиной штурмана большая рваная вмятина.

Пытаюсь установить радиосвязь о командным пунктом полка, но ответа на запросы нет. Вызываю на связь самолеты боевого порядка, они тоже не имеют связи с КП. Проходят томительные 30-40 минут. И наконец КП выходит на связь, виновниками оказались мы, когда на взлете плоскостью сбили мачту антенн наземной радиостанции.

Идет второй час полета, облачность постепенно увеличивается, только что принял метеосводку погоды в районе цели, разведчик передает - цель закрыта десятибалльной облачностью, но она высокая. Снижаемся до высоты 2500 метров и летим под нижней кромкой облаков. Впереди цель - порт Свинемюнде, она видна издалека: там уже бомбят экипажи других соединений Дальней авиации.

Над целью горит гирлянда САБоб, разрывы снарядов расцвечивают фейерверками небо, разноцветные жгуты трассирующих снарядов мелкокалиберных спаренных пушек «Эрликон» буравят его. По самолетам бьет наземная и корабельная зенитная артиллерия немцев.

Кинжалы прожекторов упираются в облачность, образуя светящейся экран, на фоне которого с земли хорошо видны самолеты.

Начало боевого пути, в порту горят пожары, временами к небу взмывают смерчи взрывов - это удачное попадание бомб впереди бомбящих самолетов. Огненное кольцо разрывов зенитных снарядов окружают самолет, от их взрывов его бросает из стороны в сторону, в кабине пахнет пороховым дымом, «Боевой!» - командует майор Стогин и на голову врага сыплются бомбы. Впереди оплошная стена заградительного зенитного огня, майор Брысев резко переводит самолет в набор высоты, одновременно делая левый разворот, стремясь отклониться от нее. Сразу входим в облачность, рядом проносятся трассы снарядов и разрываются где-то вверху.

Сильное обледенение, приборы в кабинах самолета покрываются толстым слоем инея, воздух наэлектризован, вокруг винтов огненные вращающиеся круги, по стволам пулеметов и антенны бегут синие змейки. Мы в грозовой облачности.

Отказывает внутреннее переговорное устройство - СПУ, связь между членами экипажа прекратилась. Воздушные потоки, как щепку бросают тяжелую оледеневшую машину, стремясь скрутить и разрушить ее, переворачивая с крыла на крыло.

Жалобно скрипят заклепки и узлы, соединяющие агрегаты и конструкции самолета. Метр за метром набираем высоту, вот появилась первые просветы, сквозь которое мелькают звезды. На 5500 метрах облачность пробита, летим в лабиринте кучевых облаков, шапки которых на несколько тысяч метров уходят ввысь. Сзади просматривается местонахождение цели, ярко освещенное пятно облаков, над которым рвутся звездочки снарядов. Восстанавливается работа внутренней связи и у каждого вырывается вздох облегчения. Уточняем курс и следуем на аэродром, полет протекает без происшествий.  Летный состав, собравшейся на КП делится своими впечатлениями о проделанной работе, еще не прошло возбуждение от прошедшего полета и каждой член экипажа рисует увиденную им картину. Рассказывают о прямых попаданиях в стоящие корабли, о пожарах и взрывах, созданных при бомбометании, но это эмоции, а подтверждение должны дать экипажи визуального и фотоконтроля, через несколько часов будет готов планшет цепи с нанесением времени и места взрывов бомб, по которому оцениваются результата бомбометания каждого экипажа.

На аэродром не вернулся самолет, пилотируемый командиром звена ст. лейтенантом Кравченко, связь с ним прекратилась до бомбометания, по времени горючее должно кончится, и никто не хочет верить, что он погиб.

Старший лейтенант Кравченко зарекомендовал себя смелым и решительным летчиком, требовательным командиром. Не раз его экипаж выполнял сложные боевые задачи, выходя победителем.

В конце 1944 года, возвратившись на аэродром базирования, после выполнения задания, он пилотировал самолет по кругу, дожидаясь своей очереди на посадку. К этому времени на кругу скопилось около двадцати машин, посада задерживалась из-за занятости взлетно-посадочной полосы.

Ночной истребитель А-20 полка, прикрывавшего наш аэродром от действий немецкой авиации, производя посадку сломал шасси, загородив ВПП. Самолеты, находящиеся на кругу, летали с зажженными аэронавигационными огнями, не подозревая о грозившей им опасности.  Получив разрешение на посадку ст. лейтенант Кравченко, сделав четвертый разворот, вышел на прямую, сзади в хвост ему пристраивается немецкий истребитель и первой-же очередью сбивает его. Ему одному, методом срыва удалось спастись на парашюте, экипаж погиб. В ту же ночь немецкий истребитель сбил еще два наших самолета на соседнем аэродроме.

Время идет, летный состав уходит да отдых. Утро следующего дня не приносит сообщений о местонахождении экипажа ст. лейтенанта Кравченко. В последующие дни летный состав собирают на командном пункте, ставят боевые задачи на бомбометание объектов, но проходит время и дают отбой. Это вызывает недоумение и вопросы, но никто толком ничего не знает, а лишь смутно догадываются о скором конце войны.

30 апреля 1945 г полет на цель порт Свинемюнде был последним боевым вылетом 109 Рижского Краснознаменного полка дальнего действия. 9 мая 1945 г. салют Победы возвестил всему миру о разгроме фашизма.

Как раз вовремя к очередному 9 мая. К тому же предоставляется возможность провести блиц-исследование по вновь открывшимся обстоятельствам и персоналиям, участвующим в них. Возможно и потомки этих славных людей дадут о себе знать.

Из «Донесение о безвозвратных потерях»:

Кравченко Прокопий Денисович, 1923 г.р., командир звена 109 бап 48 бад 1 гв. бак, лейтенант, в ночь с 30.04.1945 на 01.05.1945 пропал без вести. [ЦАМО, Ф. 33, Оп. 11458, Д. 829]

Чешев Сергей Михайлович, 1921 г.р., штурман звена 109 бап 48 бад 1 гв. бак, лейтенант, в ночь с 30.04.1945 на 01.05.1945 пропал без вести. [ЦАМО, Ф. 33, Оп. 11458, Д. 829]

Установить личности стрелка-радиста и воздушного стрелка из данного экипажа Кравченко пока не удалось, но погибшие при возвращении в конце 1944 г. с боевого задания самолета Кравченко, сбитого немецким истребителем над аэродромом базирования,  следующие: 

Миненков Илья Иванович, 1923г.р., штурман звена 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, лейтенант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 686]

Овсянников Федор Гаврилович, 1918 г.р., воздушный стрелок-радист 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, ст. сержант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф. 58, Оп.18003, Д. 42]

Михайлов Андрей Иванович, 1920 г.р., воздушный стрелок 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, мл. сержант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф. 58, Оп.18003, Д. 42]

В эту злополучную ночь на 21.12.44 г. 48 ад ДД летала на бомбардировку города Мемель.

Список погибших из экипажа Кравченко дополняется донесением начальника оперативного отдела 48 авиационной Рижской бомбардировочной дивизии гв. подполковником Савранского: «Экипаж летчика 109 АРКП мл. лейтенанта Кравченко /имеет 49 боевых вылетов с налетом 214 час./, штурман мл.лейтенант Миненко /имеет 50 боевых вылетов с налетом 216 час./, второй штурман мл. лейтенант Казаков /летал первый раз на подсадку/, стрелок-радист ст. сержант Овсянников, воздушный стрелок мл. сержант Михайлов в районе аэродрома на высоте 300 метров подбит самолетом противника при возвращении с боевого задания в районе аэродрома. Летчик Кравченко спасся на парашюте, остальные члены экипажа погибли, самолет сгорел.

Выводы: С поставленными задачами части дивизии справились. В результате ослабленного внимания экипажи в целом за наблюдением в воздухе и слабого знания воздушными стрелками силуэтов самолетов противника, два экипажа в результате внезапной атаки с близкой дистанции были сбиты.

Два экипажа при возвращении на свой аэродром после выполнения боевого задания были в районе своего аэродрома атакованы самолетом противника в результате ослабленного внимания экипажей и плохой организации приема самолетов на аэродром /без прохождения через КПМ и вызова по радио на посадку/. Оба экипажа были сбиты, за исключением одного летчика все погибли. Самолеты сгорели.

Эти случаи подтверждают необходимость усиления внимания экипажей за наблюдением в воздухе, быть всегда в готовности для своевременного отражения бортовым оружием атаки со стороны самолетов противника не только в районе цели, но и в районе своего аэродрома.»

Казаков Николай Алексеевич, 1919 г.р., штурман 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, мл. лейтенант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 686]

Второй экипаж в районе аэродрома Черляны восточнее 2 км был сбит самолетом противника. Самолет сгорел, экипаж погиб.

Пичугин Владимир Александрович, 1921 г.р., летчик 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, мл. лейтенант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 686]

Воловоденко Павел Иванович, 1922 г.р., штурман 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, мл. лейтенант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 686]

Иртуганов Фердаус Хасанович, 1926 г.р., стрелок-радист 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, мл. сержант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.58, Оп. 18003, Д.42]

Скобелев Василий Андреевич, 1922 г.р., воздушный стрелок 109 ап ДД 48 ад ДД 8 ак ДД, сержант, убит 20.12.1944 при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф.58, Оп. 18003, Д.42]

*****

Как-то по просьбе Людмилы Алексеевны Мальковой (Прокудиной) я собирал фотографии ГСС, причастных к ОГ «Север-1,2,3», для музея в Североморске, и обратил внимание на «отэренные» листы из какой-то книги из папки на ГСС Шевелева А.А. «Эра»… копировальный аппарат моей инженерной молодости, изображение проецировалось на фото пластину, а с нее на бумагу. Затем пластина протиралась… спиртом, который как правило заменялся ацетоном, а спирт… почему-то списывался лицом, выписывающим этот спирт. Хоть я и командовал несколько лет «Эрой», спиртом так и не пришлось ни разу… воспользоваться.

Когда я бегло прочитывал эти страницы, то сразу же подумал о продолжении главы «Победа». Сразу какая-то закономерность обозначилась: ГСС Романов погибает, ГСС Владимиров оказался со сломанным позвоночником, ГСС Шевелев остался инвалидом, и все это перед самым концом войны – в апреле 1945 года. 

И как видит читатель я об этом все вспомнил в канун очередного 9 мая, а страницами об Шевелеве оказались из книги «Сердца и звезды. Очерки о Героях Советского Союза - тех, кто родился, жил и живет в Коми республике, 1966 г.». Цитирую:

«В 1944 году, накануне празднования 27-й годовщины Великого Октября, Советское правительство отметило ратный труд летчиков авиации дальнего действия высокими наградами. Пятнадцати лучшим пилотам было присвоено звание Героя Советского Союза. В числе этих пятнадцати был и капитан Антон Антонович Шевелев.

Двести сорок семь раз летал Антон Шевелев в тыл противника. Четыреста девяносто четыре раза пересекал линию фронта его самолет.

И вот появилась, наконец, долгожданная цель — Берлин,— то, к чему стремилась Советская Армия, весь наш народ. Фашисты собрали здесь все силы, которые у них еще оставались. На сорока аэродромах вокруг Берлина базировались полторы тысячи самолетов противника, беспрерывно поднимавшихся в воздух. Гитлеровцы еще верили в какое-то чудо и отчаянно сопротивлялись.

17 апреля 1945 года эскадрилья Шевелева снова (уже в который раз) вылетела бомбить укрепления в Штраусберге — предместье Берлина. К вечеру погода, и без того неважная, еще более ухудшилась, полил дождь. Но летчики уже привыкли ко всему, и это не могло их остановить. На подходе к цели по нашим бомбардировщикам был открыт сильный зенитный огонь. В небо вонзились яркие столбы прожекторов, тут и там рвались снаряды. Шевелев видел, как один из самолетов его эскадрильи охватило пламя и он резко отклонился в сторону от курса.

— Ах, гады!— вырвалось у Шевелева, его бросило в жар.— Погодите же...— Хотелось сразу же сбросить весь свой смертоносный груз, сравнять с землей все эти зенитки. Но впереди были более важные объекты, главная цель.

Эскадрилья Шевелева продолжала выполнять задание. Легли на боевой курс. Командир, следуя расчетам и командам штурмана, вывел машину на цель. Из люков посыпались бомбы.

Сделав крутой вираж, Шевелев вышел из района цели в сторону и стал наблюдать за бомбометанием других самолетов. Ему, как заместителю командира эскадрильи, полагалось после завершения бомбометания сфотографировать горящие объекты.

Прошло несколько минут. Вот и последний экипаж доложил о том, что бомбометание закончено. Теперь можно повернуть на свой аэродром. Огляделся. Зрелище было потрясающим: в радиусе нескольких километров взмывали в небо огненные столбы.

— Хорошо, командир,— послышался в наушниках голос штурмана.

— Дали гадам,— ответил ему Шевелев, довольный том, что в какой-то мере удалось отомстить за погибших товарищей.

Самолет Шевелева взял курс па свою базу. Когда экипаж уже готовился к перелету через линию фронта, совершилось непредвиденное. Вдруг за бортом начали рваться снаряды. Осколки прошили мотор и крылья. Шевелев резко бросил машину вниз. Но было поздно. Истребитель противника кружил вокруг, заходил сзади, снизу, слал снаряд за снарядом. Стрелок и радист молчали. Видимо, еще во время первой атаки они были убиты или смертельно ранены.

— Ребята!— кричал в ларингофон Шевелев.— Что с вами? Ответа не было.

Шевелев связался со штурманом, решили идти напрямую, лишь бы перетянуть за линию фронта. Но тут последовала новая атака истребителя. Самолет получил еще одно повреждение. Один из осколков задел, размещавшийся снизу кабины, распределительный бензобак. Машина загорелась. Жаркое пламя обдало кабину командира. Вести самолет было невозможно.

— Прыжок!— отдал команду Шевелев.

— Есть, прыжок,— ответил штурман и немедленно покинул самолет.

Теперь Шевелеву надо было прыгать самому. Но он почувствовал острую боль в левой ноге. Значит, во время последней атаки один из осколков задел ногу. Он хотел приподняться, но не было сил. Во всем теле чувствовалась какая-то слабость. С великим трудом он все же открыл колпак и, опершись правой ногой о штурвал, приподнялся и навалился на борт кабины. Поток встречного воздуха подхватил его и вытянул из самолета.

Тем временем неуправляемую машину бросило уже в плоский штопор. Шевелева отбросило назад, к хвостовому оперению и ударило правой ногой о стабилизатор. Теперь у него были повреждены обе ноги.

До земли оставалось немногим более 100 метров. Мгновенно выхватив кольцо, Шевелев раскрыл парашют. Его резко дернуло и закачало из стороны в сторону. Но это длилось совсем недолго. Вскоре он шлепнулся в воду. К счастью, это было неглубокое озеро. С трудом отстегнув парашют, Шевелев нащупал кобуру на поясе, затем стал ползти к берегу. Неподалеку от него упал и горящий самолет. Там находились его радист и стрелок.

«Прощайте, друзья!»—сказал Шевелев, повернув голову в сторону пылающего самолета.

Кругом гремела канонада; стреляли орудия, рвались снаряды. Значит, здесь фронт. На которой же он стороне, разобрать трудно. «Надо спрятаться»,— решил Шевелев. Добрался до какой-то ямы, спустился в нее. Сел. Хотя было и сыро, но безопаснее. Снял куртку, затем рубашку. Разорвал ее на куски, чтобы обмотать окровавленные ноги.

Но перевязать по-настоящему ноги не успел. Где-то неподалеку слышались крики. Прислушался. Его звали по имени. Вместо ответа он выстрелил из пистолета в воздух. Подбежали люди, а с ними и штурман экипажа — Иван Бакаев. Оказалось, что здесь были ваши артиллеристы. Вначале они встретили спускавшегося на парашюте штурмана, а теперь нашли Шевелева.

Быстро соорудив из парашюта и каких-то жердей носилки, артиллеристы понесли Шевелева в медсанбат своей части, оказали нужную помощь. Штурман вскоре отправился в свой полк, чтобы сообщить о случившемся. За Шевелевым прислали из части специальный самолет, который доставил его в полк, а затем в Москву, в Институт авиационной медицины.

Больше года был Антон Антонович Шевелев на лечении. Сгладилось опаленное лицо, в какой-то мере восстановилось зрение, но ликвидировать полностью последствия ранения не удалось. Гвардии майор Шевелев вышел из госпиталя на костылях, стал инвалидом. Об авиации нечего было и мечтать. Надо было выбирать новую профессию. Так закончилась для отважного летчика служба в 30-м гвардейском Смоленском ордена Красного Знамени авиационном полку.

Как-то с Антоном Антоновичем Шевелевым мы сидели на его квартире в Ленинграде. Вспоминали суровые годы войны, говорили о сегодняшних делах. На его худощавом лице нет теперь следов опалин, остались мелкие рубцы. Но волосы поредели, их оттеснили пролысины. Глаза задумчивые, немного усталые. В последнее время он очень много работал.

И я решил, что рассказ о Герое Советского Союза Антоне Антоновиче Шевелеве будет далеко не полным, если не поведать читателю о послевоенной его жизни, которая не менее яркая и мужественная.

Когда Антон Антонович стал инвалидом и был вынужден уйти из авиации, ему было всего лишь двадцать семь лет. Это — пора молодости, но еще далеко не зрелости. Как быть дальше?

В госпиталь несколько раз приезжала жена, привозила дочку Риту.

— Ни о чем не думай, поправляйся,— успокаивала жена.— Ведь живут же другие.

Антон Антонович соглашался. Но стоило ему услышать гул мотора в небе, сердце снова сжимала тоска. Только теперь он понял всю глубину слов, услышанных когда-то от бывшего пилота: нет больше ни у кого такой любви к своей профессии, как у летчиков. Тогда он поспорил, что каждый любит свое дело. Теперь Антон с горечью признавал, что далекий собеседник был прав.

Окончив лечение, Антон Антонович поехал на Урал, где жили его родственники и куда перебралась теперь его семья. Ноги еще болели, и приехал он домой на костылях. Радость встреч вскоре снова сломила тоска по работе.

И тут на помощь Антону пришел его дядя Борис Дмитриевич Меренков, старый коммунист, участник гражданской войны. Он любил Антона, как сына, радовался его удачам и тяжело переживал его горе. Это он посоветовал Антону вступить в пионеры, когда ему исполнилось десять лет, а затем рекомендовал в комсомол.

— Теперь, сынок, тебе надо переучиваться,—сказал он.— Поступай в институт.

Кроме авиации, у Антона Шевелева была еще одна страсть: любовь к родной природе. Еще до службы в армии он мог целыми сутками бродить по лесу или же пропадать на рыбалке. Теперь это сказалось при выборе учебного заведения. Шевелев стал студентом лесохозяйственного факультета Уральского лесотехнического института. Окончил его он с отличием.

Нельзя сказать, что годы учебы промчались, как на крыльях. Правда, здоровье улучшилось, Антон уже ходил без костылей. Прибавилась семья: родился сын. Нелегко было жить материально. Одновременно с учебой Антон Антонович заведовал Уральским отделением Всесоюзного заочного лесотехнического института. Много времени занимала общественная работа.

Четыре раза подряд он избирался депутатом Октябрьского районного Совета депутатов трудящихся города Свердловска.

После окончания института Антон Шевелев был зачислен в аспирантуру, где в течение полутора лет сдал все кандидатские экзамены.

В настоящее время Антон Антонович Шевелев — старший преподаватель Уральского лесотехнического института. Кроме чтения лекций, он ведет большие научные исследования. Его работа: «Естественное возобновление концентрированных вырубок елово-пихтовых насаждений»—высоко оценена специалистами лесного хозяйства страны. Она послужила основанием для присвоения ему звания кандидата сельскохозяйственных наук».

Из «Донесение о безвозвратных потерях»:

Сапожников Мирон Львович, 1921 г.р., стрелок-радист 1 гв. бак 30 гв. бап, гв. старшина, 17.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф. 58, Оп. 18003, Д. 612]

Ремнев Николай Иванович, 1918 г.р., воздушный стрелок 1 гв. бак 30 гв. бап, гв. ст. сержант 17.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания. [ЦАМО, Ф. 58, Оп. 18003, Д. 612]

А это состав экипажа, самолет которого видел Шевелев, горящим в ночи 17.04.45-го:

Кудрявцев Николай Михайлович, 1924 г.р., летчик 1 гв. бак 30 гв. бап мл. лейтенант 16.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания.  [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 773]

Вегера Василий Симонович, 1920 г.р., штурман 1 гв. бак 30 гв. бап мл. лейтенант 16.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания.  [ЦАМО, Ф.33, Оп. 11458, Д. 773]

Беркутов Федор Яковлевич, 1926 г.р., стрелок-радист 1 гв. бак 30 гв. бап, сержант, 16.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп. 18003, Д. 612]

Шаламов Иван Семенович, 1926 г.р., воздушный стрелок 1 гв. бак 30 гв. бап, сержант, 16.04.1945 пропал без вести при выполнении боевого задания.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп. 18003, Д. 612]
*****

А в заключении процитирую себя любимого:

«Трагедия над Альт-Ланбергом в апреле 45-го

В конце аллеи «Славы» у кинотеатра «Быль» третьим слева находится бюст Героя Советского Союза Прокудина Алексея Николаевича. Проходя мимо и обратив на бюст внимание, я вдруг почувствовал, что фамилия эта мне очень знакома. Быстро догадываюсь, что знаю её по интернетовским материалам, которые специально собирал, чтобы прояснить военную молодость своего отца – ветерана войны Мутина Усмана Гумеровича.  Вернувшись домой, в Сети сразу нахожу: Прокудин А. Н. штурман 108-го авиаполка Дальнего Действия, в котором и служил мой отец механиком бомбардировщика Ил-4. Звоню отцу, спрашиваю: помнишь такого? Замешкался было отец, чувствую, что вспоминает. А через некоторое время слышу:

- Очень знакомая и знаменитая фамилия, кажется из летного состава.

- Ты мне рассказывал, что в эскадрильи Новожилова был летчик Романов, который в конце войны на трехсотом вылете не вернулся с задания. Вы тогда перед тем вылетом все его поздравляли. Так вот, штурманом у него был Прокудин.

- Да, этот момент хорошо помню, но вот кто с кем летал… Спросил бы ты меня об этом лет двадцать назад, я тогда бы много, что рассказал…

С сожалением понимаю: время полноценных воспоминаний безвозвратно ушло. Но вопрос: кто с кем летал,  меня не на шутку захватил и, промучившись чуть ли ни год, ответ я, все-таки, нашел. А так как приближалось очередное 9 мая, я и захотел поделиться той информацией, которую сумел собрать и связать в более-менее цельную интерпретацию тех далеких событий.

А начну с воспоминаний самого Прокудина Алексея Николаевича об том трагическом трехсотом боевом вылете своего командира и друга – летчика, Героя Советского Союза, Романова Петра Ивановича.
«В сорок четвертом году нас с Романовым рассадили по разным самолётам. Меня в должности тогда повысили, назначили штурманом эскадрильи, и летать я стал с комэском. Петру дали хорошего штурмана, работал тот честно. Погиб Пётр Иванович в апреле 1945 года в районе Альт-Ланберга, почти над Берлином, у меня на глазах.

Был вылет полка на бомбёжку. Подходим к цели. Романов лидирует полк, его самолёт идет головным. Моя машина следом, так что вижу Петра Ивановича прекрасно. Из облака, откуда ни возьмись, вываливается «мессер» и прошивает головную машину из всех стволов. Проморгало наше прикрытие того «мессера»! Моторы Петра задымили, по плоскостям, смотрю, пламя полощет. Но машина идёт на цель, боевой курс держит – значит, лётчик жив. Жив! Надо ему с парашютом прыгать. «Прыгай. Пётр» - шепчу. А дым уже чёрный валит, пламя по фюзеляжу хлещет, за киль перехлёстывает. Так только металл горит. Я кричу: «Прыгай! Да прыгай, Пётр!» Кричу, забылся, что связи у меня с Петром Ивановичем нет. Сколько раз вот так нас с командиром на боевом курсе и осколками било, и пулями, и взрывной волной швыряло. Романов зажмёт самолёт и идёт до конца, до самой точки сброса. С боевого курса он никогда не сворачивал. Это был лётчик! «Мы с тобой, Алёша, не бомбёры, которым всё равно, куда бомбы сыпать. Мы - кадровый состав авиации дальнего действия!» Это была самая торжественная речь, какую я слышал от Петра Ивановича за всю войну. Он и теперь, над Альт-Ланбергом сбросил бомбы на цель. Вижу, фугаски посыпались этажеркой. А через секунду самолёт Романова взорвался в воздухе... Так погиб мой командир».

Этими воспоминаниями поделился Алексей Николаевич с автором документальной повести «Охота на «Тирпица» Александром Ткачевым, когда тот посетил семью Прокудиных в процессе сбора материала для своей книги.

Но ничего подобного дочь от отца никогда не слышала, а знала она многие подробности отцовской службы во время войны. Да и то, что автор выдал за его рассказ, не соответствовало привычному и родному: отец так изъясняться просто не мог. И поэтому Людмила Алексеевна считает, что описание последнего, трехсотого по счету, боевого вылета Петра Романова лишь художественная интерпретация автора и ничем более.
.
По другой версии, неофициально бытовавшей тогда среди летного состава 108 БАП, в котором служили друзья, Романов был сбит нашей зенитной артиллерией на обратном маршруте, при заходе в заранее оговоренную запретную для нашей авиации зону.

Останки Петра Романова, штурмана лейтенанта Смолякова Николая Николаевича, стрелка-радиста старшины Косых Константина Андреевича и воздушного стрелка старшины Шарапова Александра Афанасьевича были приданы земле на кладбище Альт-Ланберга.

Из рассказа отца, Людмила Алексеевна знала, что, когда капитан Прокудин, Герой Советского Союза, узнав о гибели своего друга Петра Романова, он потерял над собой контроль. Выхватив свой «ТТ», он пытался нагнать командира полка, который убегал от него вокруг здания штаба…Но был вовремя остановлен товарищами и за этот поступок получил взыскание по партийной линии. Он искренне предполагал: если бы их не разъединили тогда, после присвоения высоких званий Героев Советского Союза, с Петром, то ничего с ним бы не случилось! По рассказам отца, Петр Романов был очень смелым и опытнейшим летчиком, но весьма «бесшабашным». Он чтил только один авторитет – авторитет своего друга Алексея Прокудина.

Летчик Романов и штурман Прокудин почему-то летали без парашютов! Дочь вспоминает, что отец… не любил собирать парашют… да, по словам дочери, отец даже мысли не допускал, что их когда-либо собьют! И эта уверенность у него от своей неуязвимости от вражеских пуль-снарядов была на уровне подсознания.

Может поэтому и погиб Герой Советского Союза, Петр Романов, что не было у него парашюта, а члены его экипажа, зная об этом, так и не оставили своего командира, уповая на его неуязвимость? Но это лишь предположение и ничего более.

Звания Героев Советского Союза летчику Романову П.И. и штурману Прокудину А.Н. было присвоено 18 августа 1944 г.  Подвиг их по сути коллективный и складывался из множества удачно выполненных их экипажем боевых заданий. Это видно из описания событий, которые читаем в их наградных листах. Экипажи в Авиации дальнего действия со своей боевой машиной сливались в единое целое. И это не для красного словца. Это жизненная необходимость в боевой обстановке быть единым организмом. От чувства машины и слаженных действий экипажа зависела их жизнь. Летали Герои тогда со стрелком-радистом старшиной Косых Константином Андреевичем (личность в полку знаменитая: он за время службы выполнил больше всех самолетовылетов – 407) и с воздушным стрелком старшиной Шараповым Александром Афанасьевичем.

Косых Константин Андреевич с 1920 года рождения, русский, член ВКП/б/ с1944 года, в РККА с 1940 года, участник ВОВ с 13.10.1941 года. Имеет награды: медаль «За Отвагу» (31.12.1942 г), орден Отечественной Войны I степени (17.06.1943 г), медаль «За оборону Сталинграда» (22.12.1942 г) и орден Красного Знамени (30.03.1944 г). Пропал без вести 18 апреля 1945 года в районе Альт-Ланберга, не вернувшись из того злополучного трехсотого боевого полета, выполняемого капитаном Романовым.

Воздушный стрелок старшина Шарапов Александр Афанасьевич с 1912 года рождения, украинец, беспартийный, в РККА с 1936 года, участник ВОВ с 22.06.1941 года. Награжден медалью «За Отвагу» (22.02.1944 г). Пропал без вести 18 апреля 1945 года в районе Альт-Ланберга.

Скорей всего в одном экипаже двух Героев Советского Союза не рекомендовано было иметь - слишком большая морально-политическая потеря могла случиться, если самолет сбивали. Да и опыт, приобретенный героями, необходимо было как-то передавать, да и распределять. И поэтому штурмана - капитана Прокудина ввели в экипаж командира эскадрильи майора Горбунова Иллариона Ивановича, стрелком-радистом у которого был начальник связи эскадрильи лейтенант Пучков Михаил Васильевич, а воздушным стрелком сержант Золин Федор Алексеевич.

А вместо штурмана Прокудина в экипаж капитана Романова назначили лейтенанта Смолякова Николая Николаевича.

Штурман лейтенант Смоляков Николай Николаевич с 1920 года рождения, русский, в РККА с 1938 года, беспартийный, участник ВОВ  с марта 1943 года. Имеет награды: орден Отечественной Войны I степени (21.10.1943 г), орден Красного Знамени (20.05.1944 г), орден Красного Знамени (06.11.1944 г). Пропал без вести 18 апреля 1945 года в районе Альт-Ланберга.

Судя по наградам лейтенанта Смолякова, штурманом он был отменным, что и подтверждается характеристикой, данной Прокудиным: «Петру дали хорошего штурмана, работал тот честно».

И наконец, нахожу строку в наградных листах на летчика лейтенанта Горинова и его штурмана лейтенанта Селезнева Валентина Ильича, боевую машину которых готовили техник старшина Данилин Павел Иванович и механик Мутин, то есть мой отец: «22 раза подвергал бомбардированию и фотографированию военно-промышленные объекты на собственной территории противника: Тильзит – 1 раз (14.10.1944 г.), Штеттин –2 раза (21.02 и 6.03.1945 г.), Данциг – 4 раза (09,11,25 и 27.03.1945 г.), Кенигсберг – 2 раза (22.02 и днем 07.04.1945 г.), Берлин – 2 раза (25 и 26.04.1945 г.), Альт–Ландеберг – 1 раз (18.04.1945 г.)….» Вот и «замкнулось». И отец мой, пусть и косвенно, но к этим трагическим событиям причастен».

Вот и получается, что ПОБЕДА на всех одна, а горечь на ее пути каждому индивидуально…